<...>. Отец был не на шутку рассержен моей выходкой <...>. Из учебного класса меня отправили в погреб, где я раскаивалась за содеянное. Долго я помнила это наказание еще из-за крыс, которые жили в погребе. Император выразил сожаление по поводу суровости наказания за мою проделку, ибо не придал ей большого значения, но весело слушал мой рассказ о сражении с крысами».
Э. Лас-Каз заслуженно называл шаловливую Бетси Бэлкомб «сорванцом в юбке». Пусть так, но зато «какая девушка еще может похвастаться, что товарищем ее игр был повелитель мира?»[1978] «Я не встречала никого, - вспоминала Бетси об этом повелителе, - кто бы так беззаботно отдавался детским проказам <...>. Я же, играя, видела в нем брата или сверстника. Все наказы, которые мне давались, и моя собственная решимость проявлять к императору должное почтение в один миг улетучивались под магическим воздействием его улыбки и лукавого смеха».
8 декабря 1815 г. Наполеон вынужден был оставить Бриары и навсегда переселиться в Лонгвуд. Прощаясь с хозяевами Бриар, он вручил Уильяму Бэлкомбу на память о себе золотую шкатулку со своим императорским вензелем и пригласил его наведываться к нему в Лонгвуд со всем семейством. «Я горько плакала, - вспоминала о том дне Бетси. - Наполеон подошел ко мне: “Не надо плакать, мадемуазель Бетси. На следующей неделе вы приедете ко мне, и мы будем видеться часто”. С этими словами «император осушил слезы Бетси своим платком с вышитой монограммой, а затем вручил его девушке вместе с прядью своих волос»[1979]. Далее вновь цитирую Бетси: «...он подарил мне очаровательную бонбоньерку, которой я часто восхищалась <...>. Я снова заплакала и выбежала из комнаты. Из окна я наблюдала за его отъездом. Сердце мое не выдержало, я бросилась на кровать, чтобы вволю выплакаться».
В Лонгвуде супруги Бэлкомб и обе их дочери гостили у Наполеона неоднократно, но всякий раз получали за это выговор от Лоу как нарушители его запретов. Поэтому их визиты к императору становились все реже и короче, а в марте 1818 г. Лоу выпроводил всю их семью с острова «в отпуск, в Англию» и не разрешил вернуться на Святую Елену[1980].
По данным Жильбера Мартино, в Европе слух об отеческой симпатии Наполеона к Бетси Бэлкомб «дал повод утверждать, что 14-летняя девочка была любовницей великого императора. На Святой Елене эти слухи распространялись благодаря французскому и австрийскому комиссарам. На самом деле Бетси заменяла Наполеону его сына, малолетнего Римского короля, сосланного в Вену»[1981]. Кстати сказать, известный, переведенный на разные языки (включая русский) исторический роман английского писателя Томаса Костейна «Последняя любовь» о взаимоотношениях Наполеона с Бетси Бэлкомб основан на гораздо более проверенных фактах, нежели на предвзятой молве и авторских домыслах.
Судьба Бетси после отъезда с острова Святой Елены сложилась удачно[1982]. Она жила в Лондоне, давала уроки музыки, там в 1830 г. вышла замуж, а в 1844 г. опубликовала свои воспоминания, которые неоднократно переиздавались и в Англии, и во Франции[1983], и, вероятно, в других странах, что сделало ее, по признанию Бена Вейдера, «всемирно знаменитой»[1984].
В Лондоне Бетси с 1830 г., когда ее впервые посетил вернувшийся из Америки Жозеф Бонапарт и подарил ей дивное кольцо с камеей, поддерживала связи с родственниками Наполеона. Когда же один из них, племянник любимого ею «Бони», стал императором Франции под именем Наполеона III, он преподнес ей еще более дорогой подарок - имение в Алжире. Бетси даже стала героиней одноименной пьесы английского драматурга Мориса Юма. Умерла она в Лондоне в 1871 г., прожив 69 лет[1985].
Итак, с декабря 1815 г. после двух «розовых» месяцев, прожитых в Бриарах, потянулись для Наполеона воистину «черные» пять с половиной лет заточения в Лонгвуде. Автор предисловия к французскому изданию книги Жильбера Мартино Жак Журкен определил эти годы как «жизнь Гулливера под властью лилипутов»[1986]. Довольно многолюдная для изгнанника свита то облегчала, а то и осложняла ему эту жизнь. Познакомимся с теми, кто окружал Наполеона в Лонгвуде, поближе.
Главным из них был неизменный с 1813 г. (после смерти М. Ж. К. Дюрока) гофмаршал императора, генерал граф Анри - Грасьен Бертран (1773 - 1844) - способный военачальник (командовал корпусом в Великой армии) и блестящий военный инженер, но в первую очередь администратор, правда (по мнению Ж. Мартино), «не столько умный, сколько исполненный всяческих сведений»[1987]. Если главным в свите Наполеона был Бертран, то самым близким к императору и самым полезным, «лучшим из собеседников» был граф Мари - Жозеф - Эмманюэль - Огюст - Дьедонне де Лас-Каз[1988] (1766 — 1842). Бывший морской офицер и камергер императорского двора, он добровольно последовал за Наполеоном в изгнание прежде всего как литератор. Именно он составит исторический «Мемориал Святой Елены» (записки под диктовку Наполеона его воспоминаний, исследований, афоризмов плюс собственный дневник) и будет признан «самым серьезным свидетелем последних лет императора»[1989]. Хорошо сказал о «Мемориале» Лас-Каза Жильбер Мартино: «Его будут читать в городах и деревнях, во дворцах иностранных государей и в халупах, и повсюду, благодаря удивительному дару Лас-Каза как бы растворяться в тени своего гениального собеседника, будет слышен громовой голос бывшего владыки Европы, как если бы, чудом преодолев огромное расстояние, читатель оказался в замкнутом пространстве Лонгвуда»[1990].
Третий из генералов императорской свиты - Гаспар Гурго (1783 — 1852), между прочим, сын скрипача из придворной капеллы Людовика XVI - был прежде всего храбрым солдатом. Герой Аустерлица и Сарагосы, он был ранен под Смоленском и первым вошел в Московский Кремль, но в изгнании, каждодневно общаясь с Наполеоном, поклонялся ему так назойливо и демонстративно, что стал докучать своим обожанием. «Я же ему не жена, - воскликнул как-то император, выйдя из себя, - и не могу с ним спать!»[1991]
О четвертом генерале, Ш. - Т. Монтолоне, речь пойдет в следующем параграфе, но здесь уместно сказать о скандальной версии относительно взаимоотношений Наполеона с Альбиной Монтолон - женой генерала. Англичане (агенты Лоу) и австрийский комиссар фон Штюрмер распускали на острове слух, которому поверил Д. С. Мережковский: «Г - жа Монтолон находилась в любовной связи с императором; от него родился у нее ребенок в Лонгвуде (дочь, названная Наполеоной. - Н. Т.); и это, кажется, знают все, кроме мужа; а может быть, знает и он, но терпит»[1992]. Андре Кастело, признавая наличие таких слухов, резонно подчеркивает: «Никаких доказательств на этот счет не имеется, а историку всегда следует оставаться в своих суждениях благоразумным»[1993].
Что касается врачей (тоже входивших в ближайшее окружение Наполеона), то с Барри О’Мира, которому император доверял и симпатизировал, мы уже знакомы, а присланный вместо него 21 сентября 1819 г. (за один год и семь с половиной месяцев до смерти Наполеона) корсиканец Франчески Антомарки (1789 - 1838) фигурирует в специальной литературе как человек и врач «грубый, невежественный и самомнительный»[1994]. По некоторым данным, Наполеон испытывал к нему «такое презрение, что обещал уделить ему по завещанию 20 франков для... приобретения веревки, на которой Антомарки должен повеситься»[1995]. Возможно, какое-то время все было именно так, но в «8-м дополнительном распоряжении» к завещанию император «уделил» Антомарки пожизненную пенсию в размере 6 тыс. франков[1996].
Главным из личных слуг императора на острове Святой Елены, как и на Эльбе, был его первый камердинер Луи - Жозеф Маршан (1791 - 1876), мать которого, кстати, нянчила Римского короля. Он заменил Констана Вери, который в дни первого отречения Наполеона сбежал от императора вместе с мамлюком (телохранителем - оруженосцем) Рустамом. С тех пор и до последних дней Наполеона Маршан всегда был при нем и служил ему с фанатичной преданностью, которую император прославит такой фразой в своем завещании: «Услуги, оказанные мне Маршаном, - это услуги друга»[1997].
К сожалению и неудовольствию Наполеона, среди его приближенных возникло, как вспоминал об этом Маршан, «некоторое мелочное соперничество <...>. Оно омрачало столь необходимые в среде изгнанников добрые отношения, (...) часто своей благожелательной атмосферой помогавшие преодолевать самые тяжелые минуты»[1998]. Смысл этого соперничества очень емко определил Е. В. Тарле: «Лас - Каз, Гурго, Монтолон, Бертран обожали Наполеона, заявляли, что он для них Бог, и ревновали друг к другу» - ревновали так, что «генерал Гурго даже вызвал на дуэль Монтолона, и только гневный окрик императора положил конец их ссоре»[1999].
Отчасти из-за такого соперничества (13 января 1818 г. отбыл в Европу Г. Гурго), но чаще по злой воле Хадсона Лоу свита Наполеона с1816 по 1819 г. постоянно сокращалась. Император особенно переживал удаление с острова его незаменимого секретаря Э. Лас-Каза (30 декабря 1816 г.) и врача Б. О’Мира (2 августа 1818 г.) и, конечно же, смерть его дворецкого Ф. Киприани (27 февраля 1818 г.).