Император Николай I — страница 13 из 116

«Я, конечно, нимало не сомневаюсь, что внушенные им правила нравственности, благочестия и добродетели предохранят их от действительных прегрешений, но пылкое воображение юношей в таком месте, где почти на каждом шагу представляются картины порока и легкомыслия, легко принимает впечатления, помрачающие природную чистоту мыслей и непорочность понятий, тщательно поныне сохраненную; разврат является в столь приятном или забавном свете, что молодые люди, увлекаемые наружностью, привыкают смотреть на него с меньшим отвращением и находить его менее гнусным».

Императрица Мать знала, о чем писала. Она была наслышана о бесконечных офицерских историях, связанных с пребыванием в Париже в 1814 году. Местная свобода нравов искусила немалое число молодых людей, заимевших там порочные связи с бесчисленными местными мадемуазелями, всеми этими «Жолли», «Лулу», «Фифи», «Люси», «Мими», а проще говоря – с парижскими куртизанками. Таких связей своим сыновьям Царица не желала.

Матушка напрасно беспокоилась. Николай и Михаил не проявляли никакой тяги к миру сиюминутных грешных удовольствий. Хотя оба они, особенно Николай, отличались природной статью; на них трудно было не обратить внимания, но никогда и никто, даже из числа недоброжелателей, не посмел бросить упрек, обронить намек на неподобающее поведение. Для Николая Павловича это было естественным, природным; он никогда не «изображал» добродетельное поведение; оно было ему присуще с детства как родовая черта.

Николай сопровождал Императора Александра Павловича на марше к Парижу, а затем участвовал в торжественном параде в Париже. Перед этим был смотр армии в местечке Вертю, где Великий князь занимал место в составе гренадерского корпуса в качестве командира 2-й бригады. Командиром же был прославившийся в 1812 году генерал А. П. Ермолов (1777–1861).

Осенью началась долгая дорога домой. Долгая, потому что несколько недель Николай Павлович вместе с Братом-Императором провел в Берлине. Здесь случилось событие, определившее его «счастье на всю жизнь». Он еще раньше обсуждал эту тему в кругу родственников: Мария Федоровна дала согласие, это – «заветное желание» ее сердца. Император же Александр Павлович просто был счастлив: дочь Короля ему нравилась во всех отношениях.

23 октября 1815 года в Берлине было объявлено о помолвке Великого князя Николая и принцессы Шарлотты. Свадьба намечалась через год, за время которого принцесса должна была в Берлине пройти интенсивный курс Русской истории, языка и основ Православия (в действительности этот срок растянулся более чем на полтора года).

Сохранился комплекс переписки между Берлинским и Петербургским Дворами по поводу намечаемого междинастического альянса. Все были рады, выражая уверенность, что дружба между Россией и Пруссией будет теперь цементироваться еще и родственными узами. Единственно, что отсутствует в этом эпистолярном комплексе, – корреспонденция жениха и невесты. Трудно предположить, чтобы ее не существовало; однако, увы, далеко не все документальные отпечатки минувшего времени дошли до наших дней…

Вернувшись в Россию, Николай Павлович продолжил свое образование, завершением которого стала большая трехмесячная поездка по России, предпринятая летом 1816 года. К этому времени он достаточно хорошо знал многие европейские края; видел Берлин, Веймар, Франкфурт-на-Майне, Базель, Париж, Амстердам, другие знаменитые европейские города и местечки.

Визуальное знание России ограничивалось по преимуществу Петербургом, его окрестностями и теми местами, которые видел по дороге в Европу. Теперь наступила очередь ближе познакомиться с «Матушкой-Россией».

В то лето Николаю Павловичу пришлось многое и многих увидеть, узнать и перечувствовать. Маршрут был обширен: Луга, Великие Луки, Витебск, Смоленск, Чернигов, Полтава, Екатеринослав, Харьков, Николаев, Одесса, Херсон, Симферополь, Крымское побережье, Курск, Орел, Тула, Москва. Это только часть тех городов и мест, которые удалось посетить.

Везде были посещения храмов, осмотры достопримечательностей, фабрик, мастерских, верфей, присутственных мест, богоугодных заведений и бесконечные встречи, приемы, беседы. Будущему Царю тогда открылось воочию многое из того, о чем он раньше иногда лишь мельком слышал. Он узрел и понял, сколь много в Империи надо еще строить и улучшать; как далека еще текущая русская жизнь от благополучия и надежной обустроенности.

Результатом поездки стали его мысли и заключения, заносимые во время путешествия в особый «Журнал по гражданской и промышленной части». Суждения Великого князя метки и здравы; ему удалось разглядеть то, что за личиной парадной России распознать дано было далеко не всякому. Вот несколько фрагментов впечатлений:

«В Белоруссии дворянство, состоящее почти всё из весьма богатых поляков, отнюдь не показало преданности России, и, кроме некоторых витебских и южных могилевских дворян, все прочие присягнули Наполеону. Крестьяне их почти все на тяжелом оброке и весьма бедны… Жиды здесь совершенно вторые владельцы, они промыслами своими изнуряют до крайности несчастный народ. Они здесь всё – и купцы, и подрядчики, и содержатели шинков, мельниц, перевозов, ремесленники и проч., и так умеют притеснять и обманывать простой народ, что берут даже в залог незасеянный яровой хлеб и ожидаемую незасеянную жатву…»

«Воронежский острог, хотя обнесен довольно порядочной каменной стеной, но внутренне строение отменно худо содержится: нечистота страшная и вообще великий беспорядок; я спросил список арестантов; увидя отменно много военных и желая знать, давно ли тут содержатся, получил в ответ от прокурора, что у него списка военных нет, а что у караульного офицера. Я послал за ним, и он отозвался, что у него нет, а что должен быть у прокурора; я спросил у него, как же он делает перекличку, ежели не имеет списка; он ответил, что переклички не делает».

Более светлые впечатления остались от посещения Крыма, но и там было вдоволь того, что радости не вызывало.

«Из Байдарской долины выходит единственная и довольно худая дорога по самому краю Южного берега и идет через главные селения: Мухолатку, Алупку, Ялту, Лимену, Кучук-Ламба и проч. – места, весьма любопытные для живописца или путешественника, ищущего странных и красивых видов, но не имеющего ничего того, чтоб показывало изобилие или богатство народа; нет беднее и ленивее сих южных татар; ибо как природа им все дает без дальнего труда, то и нужды их тем самым отменно ограничены; одно и то же фруктовое дерево, которое кормило 50 или 60 лет назад деда, кормит и внука…»

Николай Павлович вернулся в Петербург в конце августа 1816 года. Прошло чуть больше двух недель, и началась новая поездка; теперь уже за пределы России – в Англию. Туда Николаю Павловичу очень хотелось попасть, он считал, что это страна – «достойная внимания».

План такой поездки обсуждался еще год назад, но тогда сочли ее преждевременной. Теперь же и Мария Федоровна, и Александр I заключили, что подходящий момент настал. Накануне поездки Император заметил младшему брату, что «путешествие по Англии явится превосходной школой для вас и я уверен, оно принесет плоды, которыми Россия воспользуется впоследствии».

В сопровождении небольшой свиты[46] Николай Павлович отбыл из Павловска 13 октября 1816 года. По пути сделали остановку в Берлине, где Великий князь провел со своей любимой невестой около трех недель. Затем опять в путь, и, наконец, 6 ноября путники во французском Кале сели на английский корабль и через несколько часов прибыли в пригород Лондона Диле.

Николай Павлович оказался в Англии в очень непростое время. Правящая Ганноверская Династия пребывала в состоянии упадка. Престарелый и ослепший Король Георг III (1738–1820), находившийся на Престоле с 1760 года, в 1810 году был признан душевнобольным. Его функции де-факто исполнял сын, принц-регент Георг, будущий Король Георг IV (1762–1830).

Высшее британское общество находилось в состоянии растерянности и возмущения. Принц-регент, который в молодости подавал блестящие надежды, к пятидесяти годам превратился в горького пьяницу. К тому же все время общество будоражили слухи о его эпатирующих любовных похождениях. В числе его избранниц были дамы света и полусвета, с некоторыми из них он вступал в брак, заканчивавшийся всегда одинаково: скандальными разрывами, сопровождаемыми публикацией в газетах компрометирующих писем и свидетельств.

В 1795 году Георг вступил в династический брак с принцессой Каролиной Брауншвейг-Вольфенбюттельской (1768–1821), которую бросил, не прожив с ней и двух лет. (Их дочь Шарлотта (1796–1817) носила титул принцессы Уэльской.) Затем у Георга появлялись новые привязанности.

На этом фоне династического разлада Николай Павлович и появился в Англии. Ему, как представителю великой державы, надлежало проявлять учтивость, светскость, безукоризненные манеры в том великосветском мире, где все было окружено и опутано скандалами, сплетнями и интригами. Важно было не допустить никакого промаха, тем более что принц-регент, как о том было хорошо известно, ненавидел и Россию, и русских.

Брат Царя должен был руководствоваться в Англии советами русского посла князя Х. А. Ливена (1774–1838), который пребывал уже около десяти лет в этой должности и прекрасно знал британское закулисье. Специальную наставительную «записку» молодому Великому князю составил и только что назначенный министром иностранных дел граф К. В. Нессельроде (1780–1862), в которой, помимо прочего, говорилось:

«Одним словом, английские учреждения заслуживают быть рассмотрены вблизи лишь для того, чтобы изощрять ум наблюдателя в области мышления, а не для того, чтобы служить репертуаром конституционных форм, из которого можно было бы позаимствовать масштаб для возведения нового здания под совершенно другим небом и в совершенно ином климате».

Эту точку зрения разделяли Александр I и Мария Федоровна, которая была особо обеспокоена условиями предстоящей поездки сына. Если в Париже Николаю Павловичу грозило моральное падение, то теперь она опасалась иного. Молодая неопытная душа могла неправильно воспринять, могла искуситься тем внешним «пиром свободы», который существовал в Англии. Там в газетах и в публичных собраниях, в том числе и парламенте, не стесняясь ругали правительство, а нередко поносили и Королевскую Семью.