Я усмехнулся и добавил:
– Представляешь, Максим, чувства твоих сокурсников в Сорбонне, да и знакомых в Петрограде, когда они узнают в одном из офицеров на снимке в газете тебя. Вот удивятся-то! Сам говорил, что раньше не очень хорошо относился к монархии, а тут на фотографии стоишь навытяжку перед царём. Рассказывал ты и то, что все твои знакомые считают тебя идиотом, который, имея такого влиятельного отца, не стал делать карьеру, а пошёл, считай, простым добровольцем на фронт. Ненормальность полная для твоих друзей и даже считающих себя патриотами. Не понимают они, что чистота помысла и порыв души иногда для карьерного роста бывает важней любых связей, денег и знакомств. Больше чем уверен, что любой ушлый и оборотистый твой ровесник дослужился максимум до подпоручика, а ты уже капитан, к тому же занимаешь теперь минимум полковничью должность. Вон у Николая Второго, кроме адъютанта полковника, был и генерал по особым поручениям. Кстати, предателем оказался!
– Как предателем?
– Да вот так! Именно генералу Кондзеровскому мы обязаны сегодняшним нападением на дворец. Этот гад узнал, что я отослал мехгруппу и спецгруппу на задание в Петроград, и по телефону сообщил об этом своему германскому хозяину. Вот тот и направил финских националистов, обученных в Германии, чтобы они уничтожили русского императора. К этому делу были подключены и завербованные немцами, и наши предатели. Как раз их и должен выявить генерал Попов в Кексгольмском полку.
– Как генерал Кондзеровский предатель? Он же был доверенным лицом Николая Второго. Да и вы всегда с ним разговаривали любезно – уважали его.
– Вот так вот, Максим, обманул он всех, а сам все секреты Ставки германцам передавал. Думаю, таких, как генерал Кондзеровский, вокруг властных структур много – слишком германцам хорошо известны наши секреты. Так что, дорогой мой адъютант, нужно быть бдительным. В связи с этим есть у меня для тебя поручение. Когда приедем в Петроград, внимательно наблюдай за встречающими. Если заметишь, что кто-то удивлён моим появлением, бери того господина или барышню на заметку. Если сам его не узнаешь, то осторожно попытайся выяснить фамилию этого человека. Вечером доложишь. Будь очень осторожен, когда будешь узнавать, кто будет удивлён своевременному появлению императора. Помни, что ты сам являешься объектом пристального внимания. Такое же поручение я дам Первухину, он будет несколько в стороне, и публика в зоне его внимания менее важная.
– Так точно, ваше величество, буду внимательно наблюдать.
Максиму, влюблённому в автомобили, наверное, не давали покоя мои слова, что я завтра поеду на новом «Паккарде». Он подаренный американским послом автомобиль ещё не видел, а тем более не сидел в нём. Решив блеснуть передо мной знанием американского автопрома, Максим не удержался и спросил:
– Государь, а модель «Паккарда» – это «Твин Сих» 1915 года? Эта модель сейчас самая модная в Америке. У нас в Петрограде, а значит, и во всей России таких автомобилей ещё не купишь.
– Да, именно эту модель «Паккарда» американский посол передал господину Джонсону для нового императора России. При этом вручил послание Сената Американских Штатов с поздравлением Михаилу Александровичу. Автомобиль мощный, двенадцатицилиндровый, и выглядит шикарно – сейчас он самый престижный автомобиль Америки. На таком не зазорно будет приехать на завтрашнее мероприятие. Даже обер-церемониймейстер двора барон Штакельберг не будет переживать, что Михаил Александрович прибыл на церемонию не в карете, а в автомобиле, тем более когда ему расскажут о нападении экстремистов на каретный кортеж. Ты и расскажешь, Максим, когда будешь согласовывать с бароном Штакельбергом порядок движения после оглашения решения Сената по манифесту Николая Второго об отречении от престола в пользу брата – Михаила Александровича. Думаю, бронеавтомобили спецгруппы нужно будет оставить на Дворцовой площади. В Исаакиевский собор поедем на «Паккарде» и «Роллс-ройсе». Я с господином Джонсоном на «Паккарде», а ты с Первухиным и поручиком Силиным – на «Роллс-ройсе». Пускай остальная публика соблюдает церемонию прошлого века и едет в собор на каретах, мы, как настоящие поборники прогресса (и, естественно, безопасности), двинем туда на автомобилях.
Ещё минут десять я давал указания, что мой ординарец должен успеть сделать к завтрашней церемонии. И большую часть этого времени посвятил тому приказу, который Максим должен был передать командиру Ингушского полка генерал-майору Меркуле. Генерал с двумя сотнями джигитов должен был прибыть в Гатчину рано утром – часов в пять-шесть. Задача ингушей была сопровождать кареты императорского кортежа. Так как всё поменялось и кареты сопровождать было не нужно, а автомобили двигались слишком быстро для кавалеристов, я поставил новую задачу перед Меркуле – встречать императорский автомобильный кортеж в Петрограде. И сопровождать царские автомобили только в городе. К сожалению, то, что я поручал передать мой приказ Максиму, было вынужденной мерой. Перед тем как отправиться в каретный сарай, я попытался связаться с генерал-майором Меркуле. Но что-то случилось с телефонной линией, и связь была недоступна. Вполне вероятно, что линию связи нарушили злонамеренно, чтобы из дворца невозможно было вызвать подмогу. Вот и приходится передавать приказ дедовским способом – через адъютанта. И гонять ингушей из Петрограда до Гатчины и обратно. Да, вот такая жизнь была в начале двадцатого века – средства связи чуть ли не на средневековом уровне. Конечно, как нормальный командир, я отправил самокатчиков из команды поручика Силина восстановить линию связи и надеялся, что её удастся восстановить и удастся связаться с командиром Ингушского полка. Но как ответственный человек, я допускал, что проблема глубже, чем простой обрыв проводов, и с Петроградом телефонную связь быстро не восстановить.
Сбросив на адъютанта давившую мне на мозг проблему, я всё равно на этом не успокоился. Распрощавшись с Максимом, быстрым шагом направился в свой кабинет. Хотел сразу же звонить в штаб Ингушского полка, но помешал Первухин – пристал как банный лист со своей заботой и привычками денщика. Я, конечно, послал его куда подальше, но всё-таки пообещал, что после звонка по телефону в Петроград можно будет заняться и чаем с пирожками. В этот разговор с Первухиным вмешался и Кац. Он, сидя на моём любимом диване и ехидно улыбаясь, произнёс:
– Ваше величество, а связь всё ещё не восстановили. Вполне можно почаёвничать, и лучше не с жареными пирожками, а с доброй порцией чёрной икры.
Я ничего не ответил на предложение Каца, а молча подошёл к письменному столу, на котором стоял телефонный аппарат, и поднял трубку. Голос барышни-телефонистки тут же опроверг слова Каца – связь с телефонным узлом Петрограда была. Победно улыбаясь своему другу, я попросил барышню соединить меня со Смольным. Именно в здании КНП временно располагался штаб Ингушского полка. Соединили с дежурным по штабу быстро, но потом возникла заминка – кто-то из подчиненных командира Ингушского полка побежал за генерал-майором. Меркуле уже отдыхал, ведь ему предстоял ранний подъём.
Пока подзывали командира Ингушского полка, я успел очертить задачи Первухину на завтра. А перед тем как услышал голос Меркуле, отправил рыжего хитреца за обещанным чаем и пирожками. Добавив к этому целую миску с чёрной икрой. Да пускай Кац подавится ей, коль не распробовал это извращение вкуса в нашем времени. Под коньячок или, допустим, французское терпкое вино это хорошая закуска, а вот с чаем жареные пирожки гораздо лучше. Я внутренне хохотнул и про себя подумал: это, конечно, на вкус императора, а плебс пускай наслаждается чёрной икрой. Только в голове начала формироваться ещё одна ироничная мысль про Каца и его любовь к чёрной икре, как к телефону подошёл командир Ингушского полка. Вот с ним шутить было нельзя, не понимал он иронию. Воспринимал всё серьёзно и конкретно. И на мой приказ присоединиться к императорскому кортежу возле Южной рощи он не высказал слов радости или облегчения, что его джигитам не нужно преодолевать лишних 30 вёрст, а значит просыпаться можно гораздо позже. Меркуле воспринял это не как приятную неожиданность, а как обычную военную рутину. Ему вышестоящий командир приказал что-то сделать, а его задача – без лишних разговоров выполнить это задание. В общем-то, мне такое отношение к изменению ранее отданного приказа понравилось – не нужно было что-то объяснять, оправдывая свое метание в сложившейся обстановке. Очередной плюс во мнении о командире Ингушского полка получил от меня генерал-майор Меркуле.
Я ещё не закончил разговаривать с командиром ингушской дивизии, как Первухин внёс в кабинет серебряное блюдо с хрустальной емкостью, наполненной с верхом чёрной икрой (всё ещё не знаю, как в этом времени называлась такая посудина). А как только повесил телефонную трубку, в кабинет вошла целая процессия во главе с всё тем же Первухиным. Рыжая бестия являлся в ней распорядителем, а рабочей силой, можно назвать их официантами, одетыми в солдатскую форму, были бойцы спецгруппы, а именно – из отделения приятеля Первухина унтер-офицера Никонова. Рыжий хитрован подмял под себя отделение Никонова. Превратив бронированный «Опель» в персональный автомобиль, а троих бойцов десантной группы в коллективного денщика своего патрона. Ребята хоть и не были профессионалами, но подготовили поляну для нашего с Кацем чаепития быстро. Казалось бы, показанную выучку и ловкость можно было только поддерживать, но я посчитал, то такой хоккей нам не нужен. Бойцы спецгруппы должны обучаться отражать атаки, направленные на императора, а не профессионально прислуживать ему за столом. Про себя я подумал: да, Угрюмов явно не справляется с обязанностями командира спецгруппы. Дать кому-нибудь в рожу или допросить с пристрастием – это он может, а вот командовать подразделением – нет. Нужно срочно искать командира спецгруппы, а то рыжая бестия подомнёт её всю под себя. Получится не боевая группа, а сборище гастрономов, поваров и официантов под командованием рыж