Через некоторое время вернулся домой отец и, тотчас заметив ее волнение, нежно спросил:
– Катюша, царевнушка моя, ты как будто чем встревожена? Что с тобою?
– Со мною-то ничего, а вот вы скажите, что сделали с графом Милезимо? – резко ответила княжна, пристально посмотрев на него.
– Что такое? Что ты говоришь, Катюша? – притворяясь удивленным, воскликнул князь Алексей.
– Ах, пожалуйста, не притворяйтесь, это ни к чему не поведет. Лучше говорите, куда вы припрятали Милезимо?..
– Почем я знаю? Я, право, удивляюсь, зачем ты говоришь это.
– Я требую, чтобы вы сейчас же сказали мне, где Милезимо. Вы, безусловно, знаете это, так как именно вы прямо с придворного бала приказали увезти куда-то Генриха. Остерман только что был здесь и сделал мне явные намеки на это. Батюшка, вы нехорошее дело задумали! За Милезимо вступился граф Вратислав, он требует, чтобы Генрих был разыскан.
– А мне-то какое дало?.. Пусть разыскивает.
– Повторяю, не притворяйтесь! Это вы припрятали Генриха и, наверное, держите его в неволе. Догадаться об этом нетрудно: вы боитесь Милезимо из-за его любви ко мне! Да, вы боитесь, чтобы не вышло скандала, чтобы Генрих не отбил меня у царя-мальчика. А это возможно…
– Катерина, опомнись! – с ужасом воскликнул князь.
– Да, да, возможно!.. Ведь я сама люблю Генриха и, если нужно будет, скажу о том даже самому жениху-государю, – твердо проговорила княжна Екатерина.
– Молчи, молчи, подслушать могут.
– Если вы не выпустите Генриха, я на все пойду, ни перед чем не остановлюсь! Не думайте, что меня прельщает возможность стать императрицею, что это сделает меня счастливой. Нет для меня счастья, вы, отец, отняли его у меня!.. Вы разбили мою жизнь, а теперь хотите сделать несчастным и Генриха. Но это вам не удастся. Говорите же, куда вы припрятали Генриха? Вы молчите? Хорошо, я сейчас же пойду к государю и повинюсь ему, что выхожу за него без любви, что я люблю другого. – И, проговорив эти слова, княжна быстро направилась к двери.
– Остановись, безумная! Я скажу тебе, где Милезимо. Он в Горенках. Это я приказал свезти его туда, – с глубоким вздохом ответил Алексей Григорьевич.
– Сейчас же пошлите приказ выпустить графа и привезти в Москву. Не бойтесь, Милезимо вам не помешает… Сегодня вы его выпустите, а завтра он навсегда уедет из Москвы.
– Уедет ли, Катюша?
– Я говорю: уедет. Что еще вам нужно? Пошлите же приказ выпустить Милезимо! – голосом, не допускающим возражения, сказала отцу княжна.
– Сейчас, сейчас! – покорно ответил князь.
Между тем граф Милезимо томился в своем заключении и никак не мог примириться с грубой русской пищей: к щам и каше он питал чуть ли не отвращение. Когда ему надоедало сидеть под замком, он принимался барабанить в дверь руками и ногами. Входил дворецкий Евсей, и между ними начиналось препирательство.
– Ну, что вам надо? – спросил при одном из таких посещений старик. – Что вы безобразите? А еще граф!
– Молчать, старый дурак! – крикнул на него Милезимо. – Я не хочу сидеть взаперти!.. Понимаешь, не хочу, мне надоело. Выпусти меня!.. Я озолочу тебя…
– Это невозможно…
– Почему? Ведь это от тебя зависит.
– Если бы от меня зависело, я давно отпустил бы вас. Зачем вы мне? С вами один только грех! Но ведь выпусти я вас, мой князинька прикажет батогами забить меня до смерти. Не дай Бог ему поперечить. Он теперь и-и какой большой человек!.. Шутка ли: будущий тесть государя!..
– Это я, старик, знаю и без тебя. Ты вот скажи, когда меня твой князинька из неволи выпустит?
– Думаю, что скоро. Зря держать не будет.
– Трус твой князь, меня боится, привык делать все подлостью, обманом. Но его поступок со мною даром ему не пройдет. Я вызову его на дуэль и непременно убью.
– Так он и примет ваш вызов! – полупрезрительно произнес старик дворецкий.
– Я заставлю его принять, заставлю!
Подобные разговоры довольно часто происходили между Милезимо и дворецким, точно исполнявшим приказ своего барина, а иногда кончались бранью, доходившей чуть не до драки; взбешенный граф бросал в старика Евсея всем, что попадало ему под руку; дворецкий обыкновенно ретировался в дверь и, прихлопнув ее, запирал на замок. Если Милезимо ломился в дверь, Евсей грозил ему связать руки и спустить в подвал. Эта угроза оказывала свое действие, и граф уступал и успокаивался.
Однажды, когда граф страшно скучал в заключении, к нему вошел Евсей и отрывисто проговорил:
– Одевайтесь, ваше сиятельство, вас сейчас повезут в Москву… Его сиятельство князь Алексей Григорьевич выпускает вас на свободу, уже прислана карета из Москвы, с княжеского двора.
– Не верится мне что-то!.. Нет ли тут опять западни? Может, меня вместо Москвы завезут в какую-нибудь глушь… Ну да, впрочем, посмотрим, – несколько подумав, проговорил граф и стал поспешно одеваться.
В той самой карете, в которой привезли Милезимо в Горенки, отвезли его в Москву.
Граф Вратислав был сильно возмущен поступком Долгорукова с его родичем Милезимо, грозил чуть ли не разрывом дипломатических сношений Австрии с Россией, так что Остерману стоило немало труда уговорить его, а также графа Милезимо покончить дело миром. Милезимо настаивал на удовлетворении и только тогда согласился примириться с Алексеем Григорьевичем, когда тот разрешил ему последнее свидание с княжною Екатериной. Однако ему было поставлено непременным условием тотчас же покинуть Россию.
Чтобы проникнуть во дворец, в апартаменты княжны Екатерины, графу Милезимо пришлось выбрать поздний вечер, укутаться в женскую шубейку и прикрыть лицо густой вуалью. Любимая горничная княжны, посвященная в ее сердечные тайны, ввела Милезимо в ее горницу.
Княжна была заранее предупреждена отцом об этом свидании. Сперва она никак не могла понять, почему отец согласился на это, и спросила его об этом.
– Мне волей-неволей, чтобы избежать огласки, а может быть, и чего-либо худшего, пришлось согласиться на это свидание! – гневно сверкая глазами, произнес князь Алексей. – Ведь этот сорванец Милезимо грозился вызвать меня на дуэль и убить, если я не соглашусь на это свидание с тобою. Но помни, оно должно быть последним.
– Ах вот как, батюшка?.. Ну, теперь я понимаю: Генрих купил у вас это свидание, и, как видно, дорогой ценою. Вы поступили с ним как с холопом, как с невольником, держа его под замком, и взамен удовлетворения, которое вы обязаны были дать ему, он выторговал у вас свидание со мною. Ах, вы, не… – резкое слово готово было сорваться с уст княжны, но она вовремя опомнилась и воскликнула: – Бедняжка Генрих! Сколько он выстрадал из-за меня!.. Но я сумею вознаградить его за это!..
– Что ты говоришь, Катюша?
– Говорю, что за все то зло, какое вы причинили ни в чем не повинному Генриху, мне придется вознаградить его. И это я сделаю, сделаю!..
– Катюша…
– Довольно, батюшка, довольно об этом! Оставьте меня, мне надо побыть одной, собраться с мыслями.
– Я уйду, Катюша, ухожу. Только об одном прошу: не позабудь, что ты – обрученная невеста императора! – И князь-отец медленно вышел из комнаты дочери.
Едва затихли его шаги, княжна со слезами сказала:
– Господи!.. И это – отец, отец! Он торгует моими чувствами! Он смотрит на меня не как на живое существо, а как на бездушную вещь, которая приносит пользу ему, его честолюбию… Он произвольно распоряжается мною… Я жить хочу, жить, а у меня калечат жизнь. Готовят в жены мальчику!.. К чему мне царство, когда мне нужна любовь?
Долго еще убивалась так княжна, но затем постепенно стала утихать под влиянием мысли о предстоявшем свидании с любимым человеком.
Все более приближался вечер, и наконец в комнату царской невесты вошел граф Милезимо.
С какою радостью, с какою страстною любовью встретила его княжна!
– Милый, милый!.. Ты пришел!.. Как я рада, как счастлива! Ты со мною, со мною, мой Генрих! – воскликнула она.
Граф, стоя перед нею на коленях, покрывал ее руки бессчетными поцелуями.
– Уедем отсюда, убежим! Увези меня, голубчик!.. Я с тобою готова бежать на край света… Возьми меня! Без тебя мне нет жизни, – страстным голосом говорила княжна, обнимая Милезимо.
– О, с какой радостью я увез бы вас, княжна, к себе на родину, с каким восторгом назвал бы вас своей милой женой!.. Но – увы! – теперь сделать это невозможно, невозможно… Ведь вы – царская невеста.
– Ах, я и забыла об этом или, вернее, хотела забыть. Да, ты прав, Генрих, теперь и думать нечего о побеге: я – царская невеста. Но только женою государя я едва ли буду… Ведь император не любит меня; его, бедненького, чуть не силою хотят женить на мне, и я чувствую, что все эти затеи моего отца и родичей окончатся довольно печально. Сердце говорит мне, что царицей я никогда не буду.
– О, если бы так было!..
– Так и будет, Генрих.
– О, в таком случае я не уеду из Москвы и стану ждать.
– Нет, Генрих, нет, на время тебе необходимо ехать, иначе мой отец опять запрячет тебя куда-нибудь, а может быть, и того хуже – изведут тебя, и ты погибнешь.
– Я не боюсь, княжна, ни твоего отца, ни других своих врагов.
– Знаю, Генрих, ты – герой, но ведь твои враги в открытый бой с тобой не вступят, они из-за угла погубят тебя. Когда ты хочешь ехать на родину? – спросила княжна Екатерина, подавив глубокий вздох.
– Ранним утром.
– Поезжай, мой Генрих, увози мою любовь с собою. О, как я люблю, как люблю тебя…
Еще долго и страстно говорили влюбленные. Во дворце все уже давно спали, только не спалось князю Алексею Григорьевичу; он несколько раз тихо подходил к запертой двери комнаты дочери, прикладывал к двери ухо, стараясь услышать разговор княжны с Милезимо; но их разговор не доходил до ушей встревоженного князя Долгорукова.
– Что же это? Скоро ли они кончат говорить? – бормотал он. – Постучаться в дверь боюсь – не наделать бы переполоха. Ох уж мне эта Катерина! Не будь она царской невестой, задал бы я ей трезвону! Хорошо мое положение, нечего сказать! Дочь милуется со своим возлюбленным, а я, как часовой, у дверей стою, не смея нарушить их беседу… Ну, если кто узнает, что в горнице у дочери находится этот заморский пройдоха Милезимо? Ведь тогда все, все погибнет! Чу, кажется, целуются! Видно, прощаются. Так и есть!