Темная морозная ночь скрыла Гвоздина и Храпунова, бежавших из крепости. Очутившись на свободе, они быстро, чуть не бегом пошли к Петербургу и в первом же селении подрядили одного чухонца отвезти их в Петербург.
Лошади неслись быстро, и к полудню беглецы добрались до Петербурга, проведя всю ночь в дороге. Не доезжая несколько до Петербурга, майор и Храпунов рассчитались с чухонцем и вошли в город не через заставу, а стороною, через вал; эта дорога была нелегка, они беспрестанно вязли в снегу и попадали в сугробы. Усталые, измученные, беглецы наконец добрались до той улицы, где жила Маруся.
Тяжелую, полную горя жизнь проводила молодая женщина. Мало того, что ее муж находился в тюрьме и она не знала, будет ли он когда-нибудь выпущен, теперь вдруг бесследно пропал и ее последний защитник, дядя-майор. Правда, она догадывалась, что старик отправился освобождать ее дорогого Левушку, но полное отсутствие известий о нем чрезвычайно тяготило и беспокоило ее, и она не раз думала, что дядя либо сам попал в острог, либо погиб.
При ней находились только преданная ей девушка Дуняша да старый дворовый Захар, который раньше был крепостным Гвоздина, а затем подарен им Храпунову. Других наемных слуг Маруся рассчитала, и в числе их находился один, который был подкуплен клевретами Бирона.
Невозможно описать ту радость, с которой встретила молодая женщина своего горячо любимого Левушку. Она и плакала и смеялась, обнимая мужа.
Когда первый порыв их радости прошел, старый майор обратился к племяннику и его жене с такими словами:
– Ну, молодежь, будет вам целоваться да миловаться… надо и про дело поговорить. Необходимо решить, куда нам ехать и где укрыться от наших врагов.
– А разве это надо? – наивно спросила молодая женщина.
– А ты полагаешь, что нам в Питере по-прежнему можно жить? Нет, нам надо бежать отсюда возможно скорее.
– Да, Маруся, дядя прав, нам надо скорее где-нибудь укрыться, – с глубоким вздохом проговорил Левушка.
– Господи, куда же нам бежать, где укрыться?
– Слушайте! Из Питера мы выйдем пешком и, чтобы не навлечь на себя подозрения, оденемся мужиками. В ближайшей деревушке мы найдем подводу до Москвы и в первопрестольной поищем место, где укрыться… Там нас не скоро найдут. А если в Москве нам жить будет опасно, то найдем и другое место… Ведь белый свет не клином сошелся, – проговорил старик майор.
С ним вполне согласились Левушка и его жена, причем решили взять с собою Захара и Дуняшу.
Пока Храпунов и Маруся собирались в дорогу, их дядя сходил на площадь и купил себе и племяннику простые дубленые полушубки и валеные сапоги, а для Маруси – простую же беличью шубенку.
Вечером они пошли в свой новый, опасный путь и через несколько времени кое-как добрались до ближайшей к Петербургу деревеньки, население которой составляли переселенцы-мужики из-под Смоленска.
Была глубокая, морозная ночь, когда они вошли в деревеньку; кругом было полнейшее безмолвие, так как все давным-давно спали, и нигде не видно было ни огонька.
Путники постучали в оконце первой попавшейся избы, но в ответ услыхали только один собачий лай, нарушавший ночную тишину. Тогда Захар и руками и ногами застучал в ворота, и на этот раз со двора послышался заспанный, сердитый голос:
– Кто стучит в ночной час?
– Укрой, добрый человек, от морозной ночи, пусти переночевать! – попросил Захар.
– Проходи дальше, не тревожь – все равно ночью никого не впущу.
– Мы тебе заплатим.
– А сколько вас?
– Всего пятеро.
– Ишь!.. Да у меня для всех и места не хватит.
– Потеснимся как-нибудь… Пусти, хорошую деньгу за ночлег дадим.
– Да кто вы будете?
– Мастеровые… идем из Питера в Москву.
– Коли так – входите.
Мужик отворил калитку и пустил путников на двор.
Изба у мужика была просторная, чистая, и наши путники удобно расположились в ней. Все они нуждались в покое и в отдыхе. Особенно устала бедная Маруся.
Однако, едва стало рассветать и все еще спали, старый майор уже проснулся; заметив, что он шевелится, проснулся также и хозяин избы, по имени Федот. Петр Петрович стал спрашивать у него, не даст ли он за хорошую плату подводы до Москвы, или не продаст ли ему одного или пару коней и сани, причем в объяснение добавил:
– Потому, племянница моя слаба здоровьем, а до Москвы не близок путь, не дойти ей.
– Где дойти! Ведь поболе шестисот верст, и мужику не дойти… не токмо бабе, да еще зимой. Что же, есть у меня лишний конь, продать его можно, и санки найдутся… Продам, если дашь хорошую цену.
– За ценой не постою.
– Видно, в Питере-то, старик, сколотил ты деньгу? – ухмыляясь, спросил Федот. – А ты каким мастерством занимаешься?
– Маляры мы, малярной работой промышляем.
– Так, так, работа выгодная!.. Ну а что же дашь за коня и сани?
Майор стал торговаться с Федотом, но в конце концов они сошлись в цене.
Когда торг был заключен, проснулись Храпунов с Марусей, Захар и Дуня.
Однако хозяину избы и его жене, догадливой бабе Пелагее, что-то очень подозрительным показались их постояльцы, и она, вызвав мужа во двор, сказала ему:
– Голову свою прозакладую, что это не маляры.
– А кто же они, по-твоему? – спрашивает у жены Федот.
– Беглые баре, вот кто. Наверняка так!.. Ты посмотри на их руки. Разве у маляра они такие должны быть? У маляра руки краской запачканы, а у наших постояльцев они нежные, белые. Да и лица-то у них на малярные не походят.
– А что, баба, пожалуй, ты и правду говоришь, – согласился с женою Федот. – Что же нам делать?
– Что? Известно что! – сердито промолвила Пелагея. – Со двора их не пускать и старосте про них сказать.
– И то, побегу старосту оповестить. Спасибо, баба, что надоумила! – И Федот со всех ног пустился о своих постояльцах оповестить старосту.
Вскоре в избу ввалилась большая ватага мужиков, имея во главе своего старосту; все они были вооружены кто чем попало: палками, топорами, а у некоторых были и ружья.
Крик удивления и испуга вырвался у Маруси и Дуни при взгляде на мужиков.
– Зачем вы пожаловали? Что надо? – не совсем дружелюбно спросил Гвоздин.
– На тебя взглянуть пришли, – крикнул староста.
– Гляди, чай, на мне узоров нет.
– А ты, маляр, взял бы и размалевал себя узорами, – громко засмеялся один из мужиков.
– Вы зуб-то не скальте, а делом говорите, зачем пришли? – возвысив голос, спросил у мужиков Петр Петрович.
– А затем, чтобы узнать, что ты за человек? – окидывая его суровым взглядом, проговорил староста.
– Я – мастеровой из Питера, малярным делом промышляю. Это – мой племянник с женой, а это – земляк с дочерью, – проговорил секунд-майор, показывая на Храпунова и Марусю, а также на старого Захара и на Дуняшу.
– Так, так. Если не врешь, так правда! Ну-ка, ребята, берите их, а если станут упорствовать, то свяжите им руки, – невозмутимо приказал мужикам староста.
Тотчас же несколько мужиков с веревками в руках отделились от толпы и подошли к беглецам.
– Остановитесь, безумные, что вы делаете? За что вы хотите вязать нас? – крикнул на мужиков Храпунов.
– А за то, что вы малярами только прикидываетесь. Вы не маляры, а беглые, – также крикнул ему в ответ староста, – и, пока приедет начальство, мы вас, голубчиков, запрем в сарай, чтобы не убежали. Тащи их, ребята!
– Прочь, разбойники, прочь! Первого, кто до нас дотронется, уложу на месте, – вне себя от гнева крикнул старик майор, вынимая из кармана пистолет.
Нападавшие мужики попятились к двери.
– А ты, маляр, эту игрушку-то брось, не то и мы палить будем, – слегка дрожащим от испуга голосом крикнул староста и, вырвав у одного из мужиков ружье, стал прицеливаться в Петра Петровича.
– Отпустите нас, мы дадим вам за себя выкуп. За что вы хотите сделать нас несчастными? Отпустите! – с дрожью в голосе обратился к мужикам Левушка.
– Слышь, староста, не отпустить ли их? На винцо нам дадут деньжонок, – тихо сказал старосте Федот.
Он был мужик миролюбивый, жалостливый; ему жалко стало своих постояльцев, и он уже раскаялся в том, что взбудоражил мужиков и натравил их на своих постояльцев. Поэтому он стал упрашивать старосту и мужиков.
Однако староста и мужики ломались.
– Никак невозможно отпустить, потому как беглые. К начальству надо их предоставить.
– Ну, прах вас возьми, делайте что хотите! Только из моей избы убирайтесь ко всем чертям! – сердито крикнул Федот, выведенный из терпения.
– Как смеешь ругаться! Да знаешь ли ты, разбойник, кого ругаешь? Ведь ты мир честной ругаешь!
– Хорош мир, нечего сказать. Бабьим умом вы все живете, вот что! – выругался Федот и вышел из избы.
Староста отдал приказ мужикам взять «маляров» и ихних баб и заключить в пустой сарай под замок.
Сопротивление было бесполезно. Что значат трое против полусотни мужиков, и притом еще вооруженных? Наши бедняки волей-неволей принуждены были покориться своей участи, мужики же решили послать нарочного в Питер и оповестить начальство о «малярах», а пока держать их в сарае.
И вот старый майор Гвоздин, его племяш с женою и Захар с Дуней очутились в холодном сарае под замком.
Староста не ограничился одним замком, а поставил к запертой двери сарая двух мужиков с дубинками, наказав им строго-настрого стеречь «беглых».
В бессильной злобе Храпунов стал стучать руками и ногами в дверь сарая.
– Ты чего безобразишь? Что стучишь? – крикнул один из мужиков, стоявший с дубиной у запертой двери.
– Мы замерзнем.
– Не замерзнете.
– Вы, злодеи, хуже разбойников!
– Добрая барыня, вот, вот моя шуба. Ложитесь на солому и оденьтесь ею; вы согреетесь, – проговорил старик Захар, дотоле молчавший и угрюмо сидевший в углу сарая, и, сняв с себя свою овчинную шубу, подал ее Марусе.
– Нет, Захар, я у тебя не возьму шубы, ведь ты сам замерзнешь.
– Возьми, боярыня, я старик, если и замерзну, обо мне плакальщиков не будет, пожил на белом свете, пора и на покой, – попытался возразить Захар, однако ему пришлось опять надеть на себя шубу, потому что Маруся ни за что не решилась воспользоваться ею.