Копия иконы, сделанная в середине XIX века была передана послу Италии в 1925 г. Она хранилась на виа Кондотти в Риме в резиденции Суверенного Военного Ордена Госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского Родоса и Мальты. С 1975 г. эта икона находится в базилике пресвятой Марии Ангельской в городе Ассизи.
Только в 1993 г., во время визита в Черногорию Патриарха Московского и всея Руси Алексия II стало известно, что величайшая святыня ордена — правая рука св. Иоанна Крестителя и реликварий с частицей Древа от Животворящего Креста Господня, находится в древней столице Черногорской митрополии — городе Цетине, в монастыре святого Петра Цетинского. После богослужения Патриарх Московский Алексий II благословил Десницей св. Иоанна Крестителя народ Черногории.
Медальон Великого Магистра де ла Валетта, который был включен в число коронных драгоценностей Российской империи, считался навсегда утерянным. На самом же деле он сохранился и находится в собрании Оружейной палаты музеев Московского Кремля[210]. Это небольшой ромбовидный золотой, медальон, выполненный в технике скани, с небольшим реликварием в центре. Однако частица шипа от тернового венка Спасителя, находившаяся в нем, сейчас отсутствует. Возможно, он был удален во время реставрации в советские годы.
В январе 2001 г. на Мальте под эгидой посольства Российской Федерации проходила конференция «Чтимая икона Божией Матери Филе: искусство, история, верование». Копия Филермской иконы Божией Матери была передана Чрезвычайным и полномочным послом Сергеем Зотовым в кафедральный собор Св. Иоанна Крестителя города Валетты[211].
Павел I и Наполеон
События в Европе в последние месяцы XVIII и первые месяцы нового XIX века резко меняют привычную, устоявшуюся картину порядка. Военный переворот, совершенный Наполеоном Бонапартом 19 брюмера (8 ноября) 1799 г., ставит точку на периоде Французской Революции. Кровь, залившая Францию, бездарное правительство Директории, обессиленная республика — вот, что досталось первому консулу. И он прекрасно понимал, что войну продолжать больше не было сил.
Мир, только мир, любой ценой. Уже 25 декабря Англии и Австрии были отправлены послания, с предложениями начать мирные переговоры. Но Бонапарт не был бы Бонапартом, если бы одновременно не готовил втайне войска. Подготовка к войне шла полным ходом, и уже летом 1800 г. произошло знаменитое сражение при Маренго. Побежденная Австрия запросила мира, который и был заключен в феврале 1801 г.
Известие о перевороте 18 брюмера 1799 г. возрождает в Павле веру в наступление новой эры в истории Франции. Однако и перед Наполеоном сразу же встает проблема нового союзника Франции в ее борьбе с Англией. К этому времени престиж России на международной арене небывало возрос, причиной чему были блестящие победы Суворова в Италии.
Итак, события в Европе в последние месяцы XVIII и первые месяцы нового XIX века резко меняют привычную, устоявшуюся картину порядка. Военный переворот, совершенный Наполеоном Бонапартом 19 брюмера 1799 г. (11 (22) ноября), ставит точку на страшном периоде Французской Революции. Кровь, залившая Францию, бездарное правительство Директории, обессиленная республика… вот что досталось Первому Консулу. И он прекрасно понимал, что продолжать войну у Франции больше не было сил. Мир, только мир, любой ценой. Уже 25 декабря были отправлены послания Англии и Австрии, с предложениями начать мирные переговоры.
Но… Бонапарт не был бы Бонапартом, если бы одновременно не держал за спиной нож, не готовил втайне войска. Подготовка к войне шла полным ходом, и уже летом 1800 г. произошло знаменитое сражение при Маренго, после чего побежденная Австрия запросила мира, который и был заключен в феврале 1801 г.
Но еще раньше, с первых дней прихода к власти, перед Наполеоном не раз вставал вопрос о союзнике Франции в ее борьбе с Англией. К этому времени престиж России и ее военная мощь на международной арене небывало возросли. Причиной этому были блестящие победы А. В. Суворова в Италии, которые русский историк начала ХХ века К. Военский назвал «крестовым походом против Франции»[212].
Серьезный анализ, проделанный К. Военским, привел к выводу, что цели и намерения, существовавшие между «императором-рыцарем, мечтавшем о восстановлении славы древнего Мальтийского Ордена, и гениальным сыном революции, игравшим ее символами для приобретения популярности, которая должна была привести его к престолу», были весьма близки. В то же время между ними существовало и коренное различие. Оно заключалось в том, что Павел I «был глубоко искренен в своих увлечениях рыцарством, а Бонапарт, восстанавливая на развалинах старой монархии — новую, пользовался внешним благородством поступков, внешним блеском слов и дел, обаянием рыцарских чувств, как ловкий дипломат. В душе же он презирал людей и не верил ни во что, кроме личного счастья и умения играть на инстинктах толпы и на чувствах ближнего»[213].
Наполеон был первым, кто понял значение России в мировой политике. В январе 1800 г. он произнес: «Франция может иметь союзницей только Россию!». В это же время он пишет Талейрану: «Мы не требуем от прусского короля ни армии, ни союза, мы просим его оказать лишь одну услугу — примирить нас с Россией…».
Известный советский историк А. З. Манфред в своей книге «Наполеон Бонапарт» писал: «Бонапарт тогда еще, по-видимому, не знал, что Павел I в то же самое время приходил к сходным мыслям. На донесении от 28 января 1800 г. Крюденера, русского посланника в Берлине, сообщавшего о французском зондаже, Павел собственноручно написал: "Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть ее прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии…"»[214].
И хотя здесь написано об Австрии, но Павел столь же болезненно относился к Англии, что не осталось тайной для английского посла Уитворта. «Император в полном смысле слова не в своем уме», — писал он. Несмотря на то что, как отметил А. З. Манфред, в поведении российского самодержца «было действительно немало удивительных поступков и черт, вызвавших смущение, страх и даже ужас его современников, но в рассматриваемом вопросе император как раз проявил здравый смысл. Он обнаружил так много здравого смысла, что даже потребовал от английского правительства отозвать Уитворта…»[215].
Правда, высказанные в начале года пожелания о сближении с Францией на какое-то время остались висеть в воздухе. Вице-канцлер Н. П. Панин, имевший большое влияние на русского императора, считал, что сотрудничество возможно только с «законной» династией.
Однако события начала 1800 г. заставляют Павла по-новому отнестись к молодому французскому правителю. Именно в это время происходит разрыв отношений России с Австрией и Англией. Причиной стало возмутившее Павла поведение недавних союзников по коалиции. Только благодаря блистательному рейду А. В. Суворова и помощи русских штыков Австрия получила обратно Италию, но тут же, испугавшись присутствия прославленного русского полководца, вынудила его следовать в Швейцарию. Необдуманные распоряжения австрийского правительства повлекли за собой поражение корпуса генерала А. М. Римского-Корсакова, после чего швейцарский поход оказался бессмысленным. Чашу терпения переполнило оскорбление русскому флагу, которое нанесли австрийцы в итальянском городе Анкона[216].
Не лучшим было и поведение Англии, обязавшейся финансировать действия коалиции. Они не только не помогли русским войскам, оказавшимся на острове Джерси после неудавшейся высадки в Голландии, но действиями своего флота наносили значительный вред торговле нейтральных держав, и в частности Дании, с которой Россия подписала декларацию о вооруженном нейтралитете.
Но Павел был разочарован своим недавним союзником еще и потому, что узнал о занятии Мальты англичанами. Это произошло 25 августа 1800 г. в нарушение всяких обещаний, которые не раз давала Англия.
Разгром Австрии, установление порядка и законности во Франции, обман Англии — все это способствует изменению позиций русского императора по отношению к Бонапарту. «Он делает дела, и с ним можно иметь дело», — говорит он о Наполеоне.
Видимо, прав был Рене Савари, один из самых близких к Наполеону людей, утверждавший, что Павел, объявивший войну анархистской власти, «не имел больше основания вести ее против правительства, провозгласившего уважение к порядку»[217].
«После длительных колебаний, — пишет Манфред, — Павел приходит к заключению, что государственные стратегические интересы России должны быть поставлены выше отвлеченных принципов легитимизма»[218].
Вероятно тогда же и у Павла I возникла идея ударить по английским колониям. Но император понимал, что сделать это в одиночку будет вряд ли возможным, здесь нужна была помощь Франции. Начинаются поиски путей сближения, которые две великие державы ищут одновременно.
Первым нашел повод Наполеон. Дело облегчилось тем, что после поражения корпуса Римского-Корсакова под Цюрихом в руки французской армии попали около 7000 русских пленных, в основном это были раненые и больные. Их отправили во Францию, где они пользовались значительной свободой, хорошим содержанием, а офицерам было даже разрешено носить оружие. Все это оказалось как нельзя кстати. Наполеон поручил Талейрану написать письмо Министру иностранных дел России графу Н. П. Панину.
Карл Маврикий Талейран был весьма тонким и хитрым дипломатом. 1 термидора VIII года Республики (7 (19) июля 1800 г.) оно было отправлено. Письмо было составлено обходительно и весьма любезно в нем досталось Англии и Австрии, но при этом весьма лестно отмеча