лось, что Наполеону «известно, что англичане и австрийцы обязаны успехом своего оружия содействию русских войск». О России и русской армии не только были высказаны слова «особого уважения», но и желание «сделать что-нибудь приятное Его Величеству Императору всероссийскому».
В этом же письме Талейран сообщил, что Первый Консул уже сделал распоряжение, «чтобы все русские, которые находятся в плену во Франции… возвращены были в Россию, без обмена и со всеми воинскими почестями. С этой целью они будут заново обмундированы, вооружены и получат обратно свои знамена[219].
Кроме того, Наполеон объявил, что считает себя в мире с Россией, и отдал приказ французским эскадрам защищать русские суда от нападения английских кораблей. Одновременно были направлены соответствующие депеши всем зависимым от Франции государствам последовать ее примеру.
Расчет ловкого Талейрана оказался весьма точным. Предложение Наполеона произвело в Петербурге очень сильное впечатление. Для принятия пленных в Париж был отправлен генерал Спренгтпортен, а из Митавы был немедленно выслан претендент на французский престол Людовик XVIII, еще недавно так обласканный Павлом[220].
В то же время, как мы помним, русский император думал о создании общеевропейской структуры, которая должна была объединить здоровые силы тогдашней Европы и противостоять распространявшимся идеям атеизма под вывеской «свободы, равенства и братства». Такой структурой Павел I видел Орден святого Иоанна Иерусалимского, но это должен был быть светский, а не религиозный орден, который бы не находился в подчинении папы римского.
Значительный интерес в этой связи представляют донесения А. Г. Лизакевича. Одно из них № 93 от 22 сентября 1800 г., полученное в Петербурге 31 октября в зашифрованном виде, до сих пор не было известно исследователям, его текст нами впервые вводится в научный оборот. Оно написано после аудиенции, которую новый папа, Пий VII, дал посланнику русского двора.
«…Имея в всегдашнем предмете проникать и узнавать все, что касается до высочайшей службы и до споспешествования интересов Вашего Императорского Величества прибыв в Рим уведал я от достоверного источника, что венский и испанский министры усиленно работают к недопущению папы признать ваше Императорское Величество за Гроссмейстера Ордена Свго Иоанна Иерусалимского, предлагая Ему разные доводы, два, весьма важные для Римского двора. Первое, — разноверие, и второе монашеское установление сего Ордена как коим папы имеют ту ж самую верховную власть как и над прочими монашескими орденами. Сии причины всеконечно воздержат папу на предварительное признание. Это, по моему мнению, есть непременный способ приобресть оное, которое обратит в туне интриги и козни обоих Дворов и расставит Его Святейшество в удобное положение со всеми католическими Державами. Первоначально требовать, чтоб Папа превратил Орден в светской; чего он отказать не может, поелику то не противно Его закону. Тогда Самодержавие Ордена сделается независимым от Главы Римской церкви и Гросс Мейстер может тогда наравне трактовать с Его Святейшеством как об интересах Ордена, так и об уставе, какой соблаговолит ему дать, чего также Римский престол по выступлении Ордена из Его зависимости по духовенству отказать ни под каким видом не может, ни помянутые Дворы не будут в силах тому воспротивиться. Дабы преодолеть всякие затруднения и преоборить вдруг превращение Ордена в Светский, нужно скрыть негоциацию пред венским и Мадридский Дворами и домогаться чтоб Папа неукоснительно решил сие дело. Для прекращения предлогов к разным затруднениям и препятствиям, кои к тому предоставится могут от тех Дворов, а наипаче важное обстоятельство разрешить от обетов кавалеров сего Ордена, нужно будет внести в акт превращения Ордена в Светский клаузул, что обязанные об этом кавалеры останутся по смерти в оном. — Главный пункт состоит в том, чтоб выходить превращение Ордена в Светский дабы, исторгнуть его из зависимости, достигнув же до того, все затруднения пресечены будут. Ревность и усердие мое в службе и преданность к особе священной Вашего Императорского Величества побудили меня вступить в материю толь важную, хотя и не имея сведения ни о свойствии оной ни о Высочайшем мнении Вашего Имп. Вел-ва; но, знав правила политические здешнего кабинета, и слабость характера нынешнего Папы, коего останавливает на пути малейшая трудность, а наипаче представления венского и мадридского Дворов, я почел долгом верного подданого поднести Вашему Имп<ераторского> В<еличества> мои о сем замечания и рассуждения.
Ак. Лизакевич
в Риме»[221].
Итак, сообщив об интригах испанского и венского дворов, Лизакевич дает новому Великому Магистру советы по превращению ордена в светскую структуру. Мы думаем, что это советы не одного Лизакевича, что он их озвучил после обсуждения с рядом европейских политиков и, вполне возможно, даже с папой, с которым он встречался. И хотя он в донесении № 96 сообщает, что это было 26 сентября, но вполне возможно, что это могло произойти и ранее. Однако ему выгоднее было преподнести Павлу Петровичу их, как свои собственные размышления, основанные на анализе ситуации в Европе. Этим он показывал свою большую осведомленность в познании тонкостей международной политики.
В донесении № 96 от 29 сентября 1800 г. (оно было получено в Петербурге 3 ноября), Лизакевич пишет:
«<…> На авдиенции, кое имел я третяго дни у папы, он изъявил мне глубочайшее свое почтение к священной особе Ваш<его> Им<ператорского> Велва и сказал, что преславное имя Павла Перваго обожаемо будет нынешним и отдаленным потомством; буде бы союзные дворы, исполнены были, продолжал он, Его праведным и не корыстолюбивным духом, тоб Франция до исхода прошлого года поставлена была в прежние свои пределы, и прежнее положение Европы восстановлено бы уже было; ныне же опасается, что примирение будет весьма вредное для Италии, и для всея Европы, и недолговременное, тем паче, что венский двор, пещась токмо о собственных своих интересах, окажет современное нерадение о благе и целости других областей <...>»[222].
Однако Павел I думал по-своему, и его отношение к Наполеону значительно отличалось от мнения папы. Он стал искать возможность претворить в жизнь свою идею создания общеевропейского светского ордена, продолжая начатое общение с Наполеоном.
Тем временем 30 фримера IX года Республики (9 (21) декабря 1800 г.) Наполеон отправил Павлу I довольно обстоятельное письмо:
«Я имел великое удовольствие видеть вчера г. генерала Спренгпортена. Я поручил ему передать Вашему Императорскому Величеству, что столько же вследствие политических соображений, сколько из уважения к Вам, я желаю видеть скорый и неизменный союз двух могущественнейших наций в мире.
Я тщетно пытался в течении года восстановить мир и спокойствие в Европе: мне не удалось это; еще продолжают драться без причины и, как кажется, единственно благодаря подстрекательству английской политики.
Но стоит Вашему Императорскому Величеству снабдить какое-нибудь лицо, пользующееся Вашим доверием и знающее Ваши желания, особенными неограниченными полномочиями, — и через двадцать четыре часа спокойствие водворится на материке и в морях. Ибо, когда Англия, немецкий император и все другие державы убедятся, что как желания, так и руки наших двух великих наций соединяются в стремлении к одной цели, оружие выпадет у них из рук, и современное поколение будет благословлять Ваше Императорское Величество, избавившее его от ужасов войны и раздоров партий»[223].
Павел I не замедлил с ответом. 18 (30) декабря 1800 г. в своем послании к Бонапарту, которое начиналось словами: «Господин Первый Консул. Те, кому Бог вручил власть управлять народами, должны думать и заботиться об их благе…», писал: «Я не говорю и не хочу пререкаться ни о правах человека, ни о принципах различных правительств, установленных в каждой стране. Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается… Теперь Я готов Вас слушать и беседовать с Вами».
Из содержания письма становится вполне ясным: в условиях формально не прекращенной войны, между двумя великими державами фактически устанавливаются мирные отношения.
В декабре 1800 г. Павел I обращается к Бонапарту, с посланием которое начинается такими словами: «Господин Первый Консул. Те, кому Бог вручил власть управлять народами, должны думать и заботиться об их благе», и далее император писал: «Я не говорю и не хочу пререкаться ни о правах человека, ни о принципах различных правительств, установленных в каждой стране. Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается»[224].
Все это свидетельствует, что фактически устанавливаются мирные отношения между двумя великими державами, в условиях формально не прекращенной войны.
Уже во втором письме к Бонапарту, 2 января 1801 г. Павел, высказывая свое мнение по поводу взаимоотношений с Англией, заметил: «Несомненно, что две великие державы, установив между собой согласие, окажут положительное влияние на остальную Европу. Я готов это сделать»[225].
В ответ Наполеон высылает весьма продуманную и детализированную программу совместных действий. Первый Консул решил, что необходимо нанести кардинальный удар по могуществу врага, забрав у него «жемчужину английской короны» — Индию. У нас имеется возможность весьма детально ознакомиться с предложениями Бонапарта.
Цель экспедиции стоит уже в первых строках этого плана: «Изгнать безвозвратно англичан из Индустана, освободить эти прекрасные и богатые страны от британского ига, открыть промышленности и торговле образованных европейских наций, и в особенности Франции, новые пути: такова цель экспедиции, достойной увековечить первый год XIX столетия и правителей, замысливших это полезное и славное предприятие»