Первые правительственные мероприятия Павла проходили под лозунгом «жить по средствам». Конечно, в правительственных документах нельзя обнаружить именно этих слов. Однако общий смысл первых правительственных мероприятий Павла они передают совершенно верно.
Прежде всего это означало отказ от активной внешней политики, для проведения которой не было достаточно средств. Российские войска, находившиеся в момент смерти Екатерины II в Персии, были немедленно выведены оттуда, а война персидская прекращена. Объявленный незадолго перед кончиной императрицы рекрутский набор был отменен, а 60-тысячный корпус, приготовленный для того, чтобы совместно с союзниками по антифранцузской коалиции вести борьбу с революционной Францией на полях Европы, остался в России.
6 декабря 1796 г., на следующий день после того, как тело Екатерины вместе с гробом Петра покинуло Зимний дворец, чтобы отправиться в Петропавловский собор, перед царской резиденцией запылал косюр жгли деньги, екатерининские ассигнации. Павел решил отказаться от выпуска бумажных денег, новшества, впервые в русской истории введенного его матерью. Поэтому только что отпечатанные и не бывшие в употреблении купюры были подвергнуты публичному сожжению. Такая же участь постигла и ассигнации, которые были на руках и подлежали обмену. Одновременно шла быстрая перестройка структуры местных учреждений, число промежуточных инстанций сокращено, штаты пересмотрены. Главная цель этих преобразований заключалась в удешевлении государственного аппарата. Одновременно была сокращена численность армии: на 70 тысяч пехоты, на 25 тысяч кавалерии, всего на 105 тысяч, то есть почти на треть всех вооруженных сил.[6] Из армии были уволены все недоросли, лишь числившиеся в полках, но в действительности никогда не служившие. Причем сделали это оригинальным способом: им было приказано явиться на смотр, и как не явившихся их отчислили.
Однако все эти мероприятия, призванные оздоровить финансовое положение страны, представляли собой паллиативы, которые могли дать лишь временный эффект. Добиться коренного улучшения было невозможно, не затронув всей системы социально-экономических и политических отношений, построенной на принципах исключительности дворянских привилегий. Но прикоснуться к ней было не так просто — это грозило новым дворцовым переворотом, потому что, когда речь заходила о дворянских привилегиях, эгоистическое сословие выступало сомкнутым строем на их защиту. Павел попытался. Прежде всего царь отступил от такой важной в материальном отношении привилегии, как свобода дворянства от уплаты податей и сборов в пользу государства. В 1797 г. на дворянские имения впервые был наложен постоянный сбор на содержание общегосударственных судебно-административных учреждений. Эта мера мотивировалась тем, что дворянство более всех других сословий пользовалось привилегиями и преимуществами. Величина сбора равнялась вначале 1,6 млн. рублей, а затем 1,7 млн. рублей. Кроме того, Павел предложил дворянам «добровольно» взять на себя оплату постройки казарм для полков, расквартированных в их губерниях.
Отступая от податной свободы дворянства, Павел следовал такой логике: если страна испытывает материальные затруднения, то дворяне должны взять часть тягот на себя, то есть раскрыть кошельки. Екатерина II никогда такой логике не следовала, но надо признать, что и обстоятельства были другие, и как знать, проживи императрица еще 10 лет, не была бы и она вынуждена пойти по этой дороге? Нетрудно догадаться, как дворянство отнеслось к этому новому шагу самодержавия. Благородное сословие могло говорить о любви к Отечеству и государю сколько угодно, но как только дело доходило до того, чтобы раскрыть кошелек, дворянство сразу же начинало испытывать иные чувства. Впрочем, налог на имения был не очень значителен и, конечно же, не он должен был стать якорем спасения российских финансов.
Главные усилия Павла I были сосредоточены на том, чтобы создать в стране такие условия, которые позволили бы поднять платежеспособность тех слоев населения, которые платили основные налоги государству, то есть крестьянства. Крестьяне в России делились на две большие категории: помещичьих крестьян, принадлежавших частным владельцам, и казенных крестьян, являвшихся собственностью государства. Первых было около 20 млн., вторых — примерно 13 млн. Главным предметом забот Павла стала казенная деревня. Павел сумел осознать, что главной причиной низкой платежеспособности казенных крестьян является малоземелье. Царь задумал осуществить грандиозную меру: в масштабах всей страны произвести наделение землей казенных крестьян в расчете 15 десятин на душу за счет пустовавших территорий. Однако вскоре выяснилось, что у государства нет столько пустых земель. Тогда были приняты строжайшие меры для охраны казенного земельного фонда, который систематически расхищался дворянами в екатерининское царствование. Следующим шагом на этом пути должно было стать разрешение казенным крестьянам приобретать у дворян землю, то есть отступление от важнейшей монополии дворянства — исключительного права владения землей. Логика неизбежно вела царя к этому важному шагу. Павел сделал только полшага или даже четверть шага и пока остановился. В 1800 г. он разрешил крестьянам удельного ведомства покупать земли у частных владельцев. Хотя удельные крестьяне представляли собой ограниченный контингент казенных крестьян — они принадлежали императорской фамилии, но сам факт по себе знаменательный. Павел подошел вплотную к нарушению исключительного права дворян владеть землей и тем самым продемонстрировал свою способность идти навстречу тем явлениям, которые прокладывали себе дорогу сквозь толщу феодально-крепостнических отношений. Через год Павла не стало. Вполне вероятно, что царь сделал бы и следующий шаг распространил бы право владеть землей не только на все категории казенных крестьян, но и на другие сословия.
Та же самая забота — поднять платежеспособность податного населения — обнаруживается во всех актах царя в отношении помещичьей деревни.
Ученые подсчитали, что при жизни Петра I государство эксплуатировало своих казенных крестьян примерно в той же степени, в которой это делали помещики в отношении частновладельческих крестьян. Но в конце XVIII века государство получало от своих крестьян приблизительно в полтора раза меньше, чем помещики. Положение финансов вынуждало государство произвести перераспределение доходов, получаемых от эксплуатации крестьянского труда, в пользу государства за счет помещиков. Для этого было два пути: повысить налоги на помещичьих крестьян и уменьшить повинности крестьян в пользу помещика, то есть регламентировать отношения между крестьянами и помещиками. Однако государство в период нестабильности абсолютизма боялось прибегнуть к этим мерам, то есть отобрать часть помещичьих доходов в пользу казны. Павел начал с того, что увеличил основной государственный налог — подушную подать — с 1 рубля 02 коп. до 1 рубля 26 копеек. Как отнеслось к этому дворянство? Об этом красноречиво свидетельствует тот факт, что одним из первых требований сановных кругов и вельможной бюрократии после убийства Павла было понижение подушной подати до прежних размеров.[7] Конечно же, это требование сопровождалось разговорами о необходимости облегчить положение крестьян. Но в действительности тот, кто заботился об облегчении положения крестьян, должен был ставить вопрос о снижении повинностей в пользу помещиков, то есть о регламентации отношений между помещиками и крестьянами. Первым человеком, который поднял этот вопрос в правительственном акте, был Павел.
5 апреля в день коронации царь подписал так называемый манифест о трехдневной барщине. Этот манифест, прочитанный затем во всех церквях империи, запрещал помещикам принуждать крепостных к работам в воскресные дни и рекомендовал помещикам использовать крестьян для господских работ не более трех дней в неделю. Редакция закона оказалась темной и неудачной: самое главное было высказано вскользь, мимоходом, недостаточно понятно, неясным оставалось самое существенное — является трехдневная барщина обязательной законодательной нормой или же только благим пожеланием правительства. Специальное исследование этого вопроса показало, что сам царь и его ближайшее окружение исходили из того, что закон устанавливал трехдневную барщину как обязательную норму, и поэтому император предпринимал репрессивные меры к помещикам за его нарушение. Однако от принятия закона до проведения его в жизнь — дистанция огромного размера. Павел не предпринял действенных шагов для контроля над тем, чтобы нигде крестьянские работы не превышали трех дней в неделю. Норма эта не была проведена в жизнь. Манифест о трехдневной барщине интересен прежде всего, как первое заявление правительства о своем праве вмешиваться в отношения помещиков и крестьян, регламентировать повинности крепостных. Помещикам такой манифест понравиться не мог. Провозгласив как бы новый подход к крестьянскому вопросу и вызвав тем самым неудовольствие помещиков, Павел, однако, никаких положительных результатов от этого провозглашения не сумел получить. И это — характернейшая черта всей политической деятельности Павла. Конечно же, не крестьянолюбие двигало царем. С одной стороны, стараясь ослабить вопиющие злоупотребления помещичьей власти, император в интересах помещиков желал сгладить остроту классовых противоречий в деревне. С другой стороны, вторгаясь во взаимоотношения крестьян и помещиков, царь стремился улучшить финансовое положение страны. Павел никогда не ставил под сомнение целесообразность крепостного права, напротив, он укреплял этот институт и для того, чтобы сохранить крепостничество в будущем, стремился удалить из крепостной системы наиболее угрожающие ее дальнейшему существованию элементы. Идеалом Павла было регламентированное крепостное право. Следует, однако, особо подчеркнуть, что обычно энергичный и решительный, не терпящий и малейшего прекословия царь в этих вопросах действовал робко и боязливо, но вместе с тем он сделал вполне доста