Чувствуя, как губы сами собой растягиваются в предвкушающей ухмылке, кивнул. Выследить и завалить матёрого Бездушного — это ли не достойная задача для оказавшегося в глуши воеводы? Опять же, трофеи лишними не будут — дар нужно развивать, а для этого требуется Эссенция. Ну и новые возможности не помешает проверить. После ритуала я смогу выдать хоть одно, но крепкое заклинание. И у меня есть чем удивить врага…
— Идём, — решительно бросил я, крутанув древком алебарды. — Только осторожнее там. Бездушные таких размеров бывают крайне опасны. Большой вес и бешеная скорость — убийственная комбинация.
— А вы вообще уверены, что сможете совладать с ним? — неуверенно уточнил проводник. — Кто знает, какая там тварь укрылась… Если Трухляк, ещё ладно, справимся как-нибудь, а если Стрига?.. — в его глазах проскочила опаска.
Из контекста несложно было понять, что Трухляком охотник обозвал Низших Бездушных — самый слабый их вид. Захар ещё звал их Пустышками или Полыми, а я знал их под иными названиями. Стригами же очевидна именовались Усиленные Бездушные, то есть те, что прошли первую трансформацию.
— Уверен. В конце-концов с нами могучая волшебница-геомантка, — насмешливо хмыкнул я, покосившись на девушку. — Чего же нам бояться?..
Василиса закатила глаза, явно с трудом сдержавшись, чтобы не дать волю характеру.
Мы двинулись вперёд, ориентируясь на следы и наши ощущения. Постепенно лес начал редеть, уступая место сумрачным холмам и буеракам. Снег здесь был истоптан и перемешан с землёй, явственно указывая, что место это — звериное, людьми не часто хоженое.
Примерно через десять минут я чувствовал все признаки присутствия твари: на металле алебарды выступил бледно-голубой иней, в воздухе повис затхлый запах тлена, а в кончиках пальцев появилось знакомое покалывание, словно от крапивы. Даже краски вокруг будто поблекли, а в душе шевельнулось гнетущее чувство безнадёжности — верный признак того, что где-то рядом притаился Бездушный.
Спустя ещё пятьминут петляний меж деревьев и валунов мы вышли на покатый склон, у подножия которого чернел провал естественной пещеры. Борис и я переглянулись. Всё ясно — берлога. Матёрый хозяин где-то рядом, это его следы мы видели.
Не сговариваясь, мы заняли позиции, обходя логово с двух сторон. Борис наложил стрелу на тетиву лука, я выставил лезвие алебарды, чувствуя, как рукоять словно прирастает к ладони. Василиса держала дистанцию, нервно перебирая пальцами, будто играла на фортепиано. На пришедшее в голову сравнение в голове возник образ удивительного музыкального инструмента, и я лишь подивился изобретательности жителей этого мира.
Поймав мой взгляд, охотник вопросительно качнул подбородком. Идём, мол? Я сдержанно кивнул, подбираясь всем телом. Пора!
Прежде чем мы успели сделать хоть шаг, снежный наст перед пещерой заходил ходуном, осыпаясь комьями. Что-то тёмное и громадное рвануло из берлоги, разбрасывая вокруг ошмётки мёрзлой земли. Раздался хриплый рёв, больше похожий на скрежет клинка по кольчуге.
— Мать честная… — выдохнул Борис, на миг опешив.
Он не договорил — монстр заметил нас и ринулся в атаку, разевая зубастую пасть. Над поляной пронёсся полный ужаса визг Василисы:
— А-а-а! ЭТО медведем быть не может!
[1] Мытарь — именование сборщиков податей и пошлин.
Глава 14
Василиса ошибалась.
Тварь действительно когда-то была медведем, просто с тех пор Бездушные выпили из него жизнь, и он довольно быстро прошёл первую трансформацию, став Упырём. Или Стригой, как именуют их в это мире.
Существо оказалось колоссальных размеров — раза в полтора крупнее обычного медведя. Коричневая шерсть частично выпала, обнажая пунцовую, как вишня, плоть. Если самые Низшие Бездушные скорее напоминали блеклых мертвяков, поэтому Борис и назвал их Трухляками, то Усиленные Бздыхи возвращали себе цвет, приобретая подобие жизни. Просто жизни противоестественной, неправильной и уродливой.
Этот медведь походил на испачканный в грязи разорванный фрукт, из которого торчали жирные черви. Его алое нутро пропороло слой шерсти, заставив разойтись в стороны мышцы, рёбра и потроха. По всему его телу выпирали болезненные костяные наросты. Передние лапы расслоились на две части таким образом, что нижняя половина, утыканная зубами, волочилась по земле.
Загривок Стриги украшали шипы, отливающие серым Реликтовым металлом. В слишком широко раскрытой пасти, полной клыков, извивались короткие чёрные щупальца. Их более длинные и угрожающие собратья колыхались сквозь дыры на месте горла и грудной клетки.
В общем, неподготовленный человек завизжал бы как свинья, повстречав подобное кошмарное исчадие.
Я бросил быстрый взгляд на Бориса и Василису, оценивая обстановку. Охотник, пусть и опешивший поначалу, уже выпустил несколько стрел в сторону монстра, но тот с пугающей лёгкостью увернулся от них, двигаясь слишком быстро для твари подобных размеров.
Василиса выглядела бледной и напуганной, однако её пальцы уже ткали в воздухе невидимый узор, а с губ срывались певучие слова. С каждым новым жестом и звуком тусклый бурый свет вокруг её ладоней становился всё ярче, превращаясь в сгусток формируемого заклинания
Я прекрасно понимал, что в текущей ситуации атакующая магия будет малоэффективна. Усиленные Бездушные, к коим явно относился эта гнусь, способны поглощать часть направленной на них магической энергии. Учитывая уровень развития наших с Ольховской даров, любые боевые чары скорее разозлят Бздыха, чем причинят ему существенный вред.
«Значит, нужно действовать иначе, — безмятежно размышлял я, отступая на шаг и поудобнее перехватывая рукоять алебарды. — Либо ослабить тварь, либо усилить себя. Ослабление подходящего класса потребует слишком много энергии, её у меня попросту не хватит. Остаётся второй вариант».
Приняв решение, я глубоко вздохнул и потянулся к внутреннему источнику силы. Мой дар отозвался мгновенно, с готовностью отдавая накопленную энергию. Я почувствовал, как магия заструилась по венам, наполняя тело покалывающим теплом.
Любой начинающий маг на моём месте в данный момент размахивал бы руками, выписывая в воздухе замысловатые пассы, и нараспев произносил активационные слова, как прямо сейчас это делает Ольховская. Для каждого заклинания существовала своя уникальная комбинация жестов и звуков — этот резонанс направляет поток магии в нужное русло.
Но мне, прошедшему путь до вершин мастерства в прошлой жизни, такие костыли уже не требовались. Контроль над силой стал частью моей сути.
В отличие от физических ограничений тела вроде объёма резерва или пропускной способности энергетических каналов, способ активации заклинаний зависел лишь от опыта мага и силы его воли. Воли, способной подчинять дар одной только мыслью, без опоры на жесты и слова.
«Воздушный шаг», — концентрацией силы духа я мгновенно воплотил магию в реальность, направляя энергетический поток к конечностям.
Ускорение, лёгкость, стремительность. На шестьдесят вдохов, не дольше.
С кончиков пальцев сорвались едва заметные голубоватые искры и заплясали вокруг моих ног, на миг окутав их дрожащим маревом. В следующий миг мир вдруг замедлился. Крик Бориса доносился словно сквозь толщу воды, размазанный и неразборчивый.
Я знал, что со стороны моё ускорение выглядит просто как размытое движение, с трудом различимое человеческим глазом. Однако для меня самого ничего не изменилось — я двигался с привычной скоростью, просто все вокруг застыли, будто насекомые в янтаре. Всё, кроме Стриги.
Краем сознания я отметил, что заклинание высосало из меня пятнадцать капель из двадцати доступных. Расчёты меня не подвели. Цена высока, но иначе с этой тварью не совладать — слишком проворна и слишком опасна.
Сделав шаг вперёд, я практически не почувствовал сопротивления воздуха. Тело казалось невесомым, движения — плавными и текучими, словно у танцора. Чудовище передо мной всё ещё выглядело весьма шустрым, но теперь я мог ему противостоять на равных.
Медведь, действуя беззвучно, попытался достать меня когтистой лапой, но я легко ушёл от удара, скользнув вбок. В ту же секунду рубанув алебардой наискосок снизу вверх, отсёк пяток чёрных щупалец, что, кружась в падении, разбрызгивали вонючий ихор.
Стрига никак не отреагировала на полученные повреждения, не ощущая боли. Длинные отростки вокруг её глотки рассекли воздух, норовя захлестнуть мою шею. Пахнуло тошнотворной вонью разложения. При подобном контакте содержащийся в них яд должен был парализовать и обездвижить меня, делая процесс поглощения моей души и жизненной энергии делом решённым.
Скользнув в сторону, я разорвал дистанцию, уходя от ответного удара. Волшебное ускорение позволяло двигаться молниеносно, почти без усилий — ни один обычный человек не сравнился бы со мной сейчас в скорости.
Но и враг почти не пострадал. Пустые чёрные глазницы следовали за мной неотрывно, обещая крайне мучительную смерть.
В этот миг существо вновь атаковало, на сей раз сразу с двух сторон. Клыкастая пасть рванулась к моему лицу, а передние расщеплённые, словно огромные жвала, лапы попытались сомкнуться на моих ногах, лишая мобильности.
Я с трудом разорвал дистанцию, пожертвовав краем куртки. Материя затрещала, разрываясь в клочья, но это спасло меня от захвата. Прыжок в сторону, перекат, полуоборот — ответный взмах рассёк морду Бездушного. И если бы у него имелись глаза, только что, он потерял бы один из них.
Сзади раздался заторможенный для моих ушей вскрик Василисы:
— Почти готово!
Но мне было сейчас не до неё. В настоящий момент существовали лишь мы вдвоём — я и противник, лютый, как порождения Хельхейма.
Сбоку прозвучал грохот выстрела, словно гром разорвав морозный воздух, и крупная картечь в клочья разнесла извивающиеся щупальца на морде медведя.
Борис пытался помочь по мере сил. Пока мы шагали по лесу он несколько раз повторил, что ружьё стоит использовать лишь в крайнем случае — шум может привлечь окрестных Бездушных. Видимо, он посчитал, что такой случай настал.