Слева и справа от нас башни находились всего в тридцати метрах. Прямо напротив, через открытое пространство двора, виднелись двери больницы — метров пятьдесят голого бетона без единого укрытия. Справа вдоль северной стены стояло административное здание, слева, прижавшись к складу одной стеной — казармы. А мы застряли у западной стены между складами и грузовиками, зажатые в узком пространстве погрузочной зоны.
Отступать некуда — позади только стена периметра. Прорываться вперёд — под перекрёстным огнём четырёх башен. Идеальная ловушка.
Я рванулся вперёд, готовый выкрикнуть предупреждение, но воздух вокруг внезапно загустел, словно превратился в кисель.
С громким гулом, похожим на удар колокола исполинских размеров, над базой вспыхнул полупрозрачный купол кирпичного цвета. Магическая энергия заискрила, создавая помехи — я почувствовал, как моя связь с металлом за пределами крепости стала нестабильной, словно кто-то накинул на мои способности мокрое одеяло. Купол медленно опускался, пока не коснулся земли по всему периметру стен. Мы оказались заперты, как мухи под стеклянным колпаком.
Из невидимых динамиков раздался спокойный, почти скучающий голос:
— Добро пожаловать, маркграф Платонов. Или мне следует называть вас Прохором? Неважно. Вы предсказуемы в своей прямолинейности. Конечно же, вы не смогли устоять перед соблазном атаковать нашу базу после того, как мы попытались вас убить. Классическая ошибка воина — всегда отвечать на вызов. Или вы пришли за семьёй Вдовина, проявив присущую вам сентиментальность?..
Я проигнорировал монолог Скуратова-Бельского. Времени на словесные дуэли не было.
— Всем к укрытиям! — рявкнул я, усиливая голос магией. — Марков, ледяные стены по периметру! Ярослава, воздушный щит!
Двери на всех четырёх башнях распахнулись одновременно. Оттуда на плац высыпали десятки бойцов в чёрной форме, волоча за собой мобильные баллистические щиты — полутораметровые керамические пластины на колёсах. На крышах административного здания и башен материализовались дополнительные снайперы, занимая позиции за бетонными выступами. Из земли с механическим скрежетом выдвинулось несколько замаскированных огневых точек.
Зелья Зарецкого сработали идеально — время словно замедлилось. Я видел каждую пулю, летящую к нам, мог различить их вращение в воздухе. Инстинктивно выбросил руки вперёд, пытаясь схватить металл своей волей. Но магия соскользнула с гладких снарядов, не находя зацепки. За долю секунды, растянувшуюся в моём восприятии до вечности, я понял — керамика.
Ублюдки хорошо подготовились.
В то же мгновение я направил свою волю под ноги, и площадь буквально взорвалась. Каменные щиты вздыбились, как при землетрясении, вырастая трёхметровыми барьерами перед моими людьми и опережая пули на долю секунды. Керамические пули с хрустом впивались в камень, выбивая куски, но не пробивая насквозь. Я успел — большая часть отряда оказалась в укрытии, лишь несколько вскрикнули от попаданий. Куда именно прилетело, смотреть было некогда.
С башен полетели гранаты. Пластиковые корпуса — опять мимо моего контроля над металлом. Взрывы забросали площадь чёрными осколками обсидиана. Марина вскрикнула, когда острый кусок вулканического стекла распорол ей бедро.
В этот момент по сознанию ударила ментальная атака. Чужая воля вклинилась в мой разум как раскалённый гвоздь, пытаясь разорвать концентрацию. Вокруг меня бойцы схватились за головы — их тоже атаковали. Кто-то из Северных Волков упал на колени, скуля от боли.
Крепость духа!
Магический щит окутал наши разумы, отсекая ментальное вторжение, но требовалось кое-что ещё. Слишком уж ошеломило моих бойцов это внезапное нападение.
Тогда я обратился к Императорской воле, и власть хлынула из меня волной, накрывая и врагов, и союзников. Власть наполнила горло, превращая слова в оружие.
— БЕГИТЕ, ПОКА МОЖЕТЕ! — прорычал я, направляя голос на башни. — ВЫ УЖЕ МЕРТВЫ!
Наполненные яростью и презрением слова ударили по чужому сознанию. Слабые духом враги на башнях попятились в ужасе, некоторые выронили оружие. Двое вообще развернулись и побежали прочь.
— МЫ СИЛЬНЕЕ ИХ! — голос разнёсся по площади, проникая в души моих бойцов. — ДЕРЖАТЬ СТРОЙ!
Мои люди распрямили плечи, стряхивая ментальное воздействие как надоедливую муху. В их глазах загорелась решимость, руки перестали дрожать. Даже раненые поднялись на ноги, сжимая оружие.
С башен взвыли звуковые излучатели. Низкочастотный гул проникал в кости, заставляя зубы ныть, а желудок скручиваться в узел. Концентрироваться на магии стало крайне тяжело — звук разбивал мысли на осколки.
— Вы всё ещё не понимаете безнадёжности вашего положения, Платонов, — голос Скуратова прорезался сквозь вой излучателей. — За каждую секунду вашего сопротивления будет казнён один житель Угрюма. Мои люди уже выехали к вашему поселению…
Блеф, но он мог бы подействовать на слабого духом.
— … А если вы не сложите оружие через пять минут, я взорву эту базу вместе со всеми пленниками внутри. Семья Вдовина умрёт по вашей вине.
Оставив без ответа эту ахинею, я кое-как усилил каменные щиты, вытягивая из земли новые слои породы и преодолевая акустическую атаку, что сверлом ввинчивалась в мозги. Металл здесь был бесполезен — враг учёл мою специализацию. Пришлось полагаться на другую стихию, которая требовала чуть больше энергии.
Краем глаза я видел, как Михаил вытащил раненого бойца Северных Волков из-под обстрела, волоча его к стене, а потом тут же вернулся обратно за следующим.
Ярослава, стиснув зубы от звукового воздействия, воздела руки к небу. Воздух закрутился в мощный вихрь, но излучатели мешали ей удерживать контроль. Траектории части пуль искривились, но торнадо то усиливался, то слабел. Рыжие волосы княжны липли к вспотевшему лбу от напряжения.
Марков, криомант Северных Волков, хлопнул ладонями перед собой. Из бетона вырвались ледяные барьеры, но звуковые волны заставили его магию дрогнуть. Стены получились кривыми, в некоторых местах слишком тонкими. Керамические пули пробивали тонкий лёд, но хотя бы замедлялись.
Марья уже методично снимала снайперов — четыре выстрела, четыре трупа, перезарядка на ходу.
Однако на этом поток плохих новостей не закончился.
Двери больничного корпуса взорвались изнутри с такой силой, что осколки долетели до наших позиций. Из проёма вывалилось нечто, от вида которого даже у меня перехватило дыхание. Гибрид медведя и волка размером с небольшой грузовик, покрытый костяными наростами. Четыре мощные лапы заканчивались когтями из Холодного железа, которые высекали искры о бетон, оставляя в нём глубокие борозды.
Не Бездушный, нет… Боевая химера. Подобный почерк мне был хорошо знаком — только весьма искусный маг-химеролог мог сшить живые ткани разных существ в единое целое. В прошлой жизни я видел такие творения.
Берут настоящих зверей, иногда людей, и магией переплетают их плоть, создавая монстров. Процесс необратимый и чудовищно болезненный. Твари не живут долго, но пока существуют — идеальные машины убийства.
За первым показалось стремительное существо, которое я даже не мог толком описать — какая-то масса искорёженной плоти с торчащими под неестественными углами конечностями, покрытая слизью и пульсирующими опухолями.
Третьей выбежала человекоподобная тварь с хитиновой кожей цвета запёкшейся крови. Вместо рук у неё были лезвия — буквально, костяные клинки, сросшиеся с предплечьями.
А следом за ними из всех щелей хлынула стая мелких химер — помесь летучих мышей и насекомых, с перепончатыми крыльями и жалами на хвостах. Их было не меньше сотни, и они двигались единым роем.
— Молотов! Ермаков! — крикнул я. — Вы наш волнорез!
Два моих пулемётчика в полной броне из Сумеречной стали шагнули вперёд как ожившие статуи бога войны. Игнат и Дмитрий — каждый под два метра ростом, усиленные курсами Реликтов Зарецкого до предела человеческих возможностей, закованные в тёмный металл от макушки до пят.
Они встали в узком проходе между каменными плитами, заслонив товарищей от угрозы, и в этот момент я понял, как выглядели древние герои легенд. Шквальный огонь с башен обрушился на них — сотни пуль в секунду били по броне, высекая фонтаны искр. Керамические снаряды крошились о Сумеречную сталь как градины о скалу. Молотов даже не дёрнулся, когда очередь из крупнокалиберного пулемёта прошлась по его шлему. Просто поправил хват на своей «Трещотке» — двадцатикилограммовом пулемёте, который он держал как обычную винтовку.
— Они не падают! Мать твою, они вообще не падают! — заверещал какой-то полудурок.
Ермаков расставил ноги пошире, врастая в землю как монолит. Бетон под его сапогами треснул от веса. Когда он открыл огонь, отдача, способная сломать неподготовленному человеку плечо, лишь слегка качнула его массивную фигуру. Гильзы сыпались на землю медным дождём, а ствол Трещотки рокотал пламенем.
Две горы мышц и металла, стоящие под ураганным огнём и методично выкашивающие наступающих химер. Ни страха, ни сомнений — только холодная, механическая эффективность убийства. Летучие твари разлетались кровавыми ошмётками, но парни продолжали стоять, несокрушимые как скалы под штормом.
— Это не люди… это сучьи танки на ногах!! — пронзительно крикнул один из стрелков у казарм.
Крупнокалиберные пули разрывали летучих тварей на куски, но крупные химеры продолжали наступать. Я видел, как раны на медведе-волке затягивались прямо на глазах — чудовищная регенерация позволяла твари игнорировать попадания.
Не став ждать, пока массивная химера доберётся до наших позиций, я рявкнул, хлопнув Ермакова по плечу:
— Займи его!
Дмитрий не колебался ни секунды. Усиленное тело сорвалось с места так резко, что бетон под ногами треснул. Оставив пулемёт лежать в проходе, соматомант врезался в бок огромной химеры как таран, и две горы мышц схлестнулись в яростной схватке.