Старуха помолчала, словно взвешивая, стоит ли делиться знанием, потом нехотя проговорила:
— Есть два места, где он растёт обильно. Первое — на болотистых низинах у подножия Горелой сопки, там, где земля ещё тёплая от старых пожаров. И второе — в Медвежьем распадке, там, где река делает крутой поворот и образует заводь с тёмной водой. Только собирать его надо в перчатках — ядовит он для кожи.
Я кивнул, мысленно отмечая названные места:
— Знаю и благодарю, Агафья. Когда соберёшь всё, что есть у тебя, принеси мне. Это спасёт жизни.
— Знаю, — в тон мне ответила старуха, хитро усмехнувшись. — И потому отдам тебе даром. Только ты покажи потом, как его против Бздыхов применять, — с неожиданным любопытством попросила старуха.
— Непременно, — пообещал я. — На досуге продемонстрирую.
Вернувшись на площадь, я заметил, что торговля с караваном шла бойко. Женщины с детьми толпились у фургона с тканями и посудой, мужчины рассматривали инструменты и запчасти. Борис расхаживал между группами, внимательно прислушиваясь к разговорам и наблюдая за действиями купцов.
Я отозвал его в сторону и рассказал о разговоре с Агафьей.
— Как только караван Фадеева покинет деревню, нужно будет заняться добычей этой Дымянки, — объяснил я. — Отправишь людей к Горелой сопке и в Медвежий распадок. Пусть соберут всё, что найдут, но осторожно — трава ядовита для кожи. Собирать только в перчатках.
— Будет исполнено, — Борис коротко кивнул, приложив два пальца к виску в почти военном приветствии.
— Ещё одно, — добавил я. — Мне нужно поговорить с твоим отцом. О тех Стрельцах, что приползли в Дербыши двадцать лет назад. Сможешь отвести меня к нему?
Лицо Бориса стало серьёзным.
— Конечно, воевода. Только не уверен, что он многое помнит — годы берут своё. — Он обернулся к другому охотнику. — Силантий, прими пост, я отойду.
Путь до дома Бориса долго не занял. Добротное строение из тёмных брёвен с аккуратно обустроенным двором выглядело основательно, как и сам хозяин. На крыльце нас встретил крепкий старик с тем же прямым взглядом, что и у Бориса, только черты лица были острее, а волосы и борода полностью седыми.
— Батя, это воевода, — представил меня Борис. — Хочет расспросить тебя о Стрельцах из экспедиции на Мещёрское капище.
Глаза старика сузились, он оглядел меня с головы до ног, словно оценивая:
— Проходи, воевода, коли пришёл, — наконец проговорил он, отступая в сторону. — Только зачем ворошить старое? Двадцать лет уж прошло.
Внутри дома нас встретила жена Бориса — миловидная женщина с ясными голубыми глазами, которая молча кивнула мне и продолжила заниматься хозяйством.
Мы расположились за крепким дубовым столом. Старик с явной неохотой начал свой рассказ:
— В те дни я гостил в Дербышах, сватался к матери Бориса, царствие ей небесное. Весь день по деревне ходили слухи о том, что там, на окраине, лекарь выхаживает двух полумёртвых Стрельцов, которые сами приползли из лесу накануне — все изорванные, в крови, едва живые. Мне стало любопытно, вот и пошёл посмотреть. — Старик потёр морщинистый лоб. — Страшно было глядеть на них. Тридцать человек, говорят, отправились в экспедицию, а вернулись только двое, да и те на последнем издыхании. Хорошо экипированные были, в доспехах, с оружием… и ведь маг при них был. А как доставили их к лекарю, так оба бредить начали.
— Что они говорили в бреду? — спросил я, внимательно наблюдая за выражением лица рассказчика.
Старик нахмурился:
— Всякое говорили, не разберёшь. Один всё повторял про поющие камни в подземельях. Говорил, что когда те камни начинают звенеть, надо бежать, что есть сил. Ещё бормотал о том, что в капище есть несколько уровней, и чем глубже, тем страшнее твари.
Я подался вперёд:
— Что-нибудь ещё?
— Да, — медленно кивнул старик. — Второй Стрелец, перед самой смертью, стал вдруг ясно говорить, словно пелена с разума спала. Рассказал, что видел жуткое существо. Это была не просто Стрига, а нечто намного хуже. Тварь передвигалась на шести лапах, словно паук, но каждое из них заканчивалось лезвием. Шкура существа постоянно меняла свой вид — то становилась похожей на мокрый шёлк, переливающийся всеми оттенками гнили, то затвердевала панцирем с острыми выростами. По его воле остальные твари нападали и отступали, как послушные собаки. А ещё сказал странное… — рассказчик запнулся.
— Что именно? — настоял я.
— Сказал, что у твари не было лица — только пульсирующая тьма под тонкой плёнкой, словно ночное небо затянули дымкой. И на месте грудной клетки билось, просвечивая сквозь шкуру, ядро размером с кулак — пурпурное, с вкраплениями светящихся точек, напоминающих звёзды. Стрелец говорил, что когда та тварь издавала звуки, они не шли изо рта — казалось, будто шепчет сама тьма вокруг.
Я откинулся на спинку стула, анализируя услышанное.
Древний или, как их ещё называют, Жнец. В этом нет никаких сомнений. Лишь бы за прошедшие двадцать лет он не превратился в…
— Благодарю за рассказ, — я встал из-за стола. — Вы оказали мне большую услугу.
Информация, хоть и отрывочная, давала важные подсказки о том, что ждёт нас в Мещёрском капище. Теперь понятно, почему Стрельцы все там и полегли. В одиночку со Жнецом неподготовленный маг мог бы справиться, только имей он ранг Мастера, а лучше Магистра. В остальных случаях, требовалась весьма тщательная подготовка.
Ближе ко второй половине дня торговля на главной площади прекратилась, ребята из каравана Фадеева закрыли свои фургоны, чтобы провести ремонт после дороги, приготовить еду и отдохнуть. А мы смогли воспользоваться этой возможность, чтобы провести ещё одну тренировку, направленную на отработку перемещения и засад.
Я возвращался от полосы препятствий, размышляя о полученной информации о Мещёрском капище, когда до моего слуха донеслись повышенные голоса, идущие со стороны школы.
Подойдя ближе к зданию, я услышал возмущённый голос Василисы:
— Ты не можешь просто так менять установленную программу! У нас есть определённая последовательность изучения материала. Практические навыки важнее этикета и стихов.
Полина отвечала не менее эмоционально, хотя и старалась сохранять аристократическую сдержанность:
— Милая Василиса, эти дети не только охотники и фермеры. Они должны получить более широкое образование. История, литература, основы этикета — всё это часть культурного наследия, которое им положено знать!
Я вошёл в класс и увидел яркую картину: две девушки стояли по разные стороны учительского стола, на котором лежали раскрытые книги и тетради. Лицо Василисы пылало, глаза сверкали от возмущения. Полина выглядела внешне спокойнее, но побелевшие костяшки пальцев, которыми она опиралась о стол, выдавали её напряжение. Хорошо хоть дети отсутствовали.
— Что здесь происходит? — спросил я, переводя взгляд с одной девушки на другую.
Ольховская скрестила руки на груди:
— Полина решила полностью изменить расписание, которое я составляла больше недели! Она хочет тратить ценное время на заучивание стихов и правил поведения за столом, когда детям нужны практические знания!
— Я просто предложила дополнить программу, — парировала Белозёрова, поправляя выбившуюся прядь волос. — Эти дети заслуживают знать больше, чем только как выжить в лесу. Им нужен более широкий кругозор, понимание истории и культуры.
— Понятно, — медленно произнёс я. — Василиса, расскажи подробнее, какую программу ты разработала для детей.
Та немного успокоилась и начала объяснять:
— Основной упор я делаю на практические знания: основы арифметики для торговли, природоведение — чтобы понимать окружающий мир, письмо и чтение. Для старших детей добавляю элементарную физику и химию, чтобы они понимали, как работают простейшие механизмы и природные явления.
Я кивнул и повернулся к гидромантке:
— А что предлагаешь ты?
Полина расправила плечи:
— Я считаю, что детям нужен более целостный подход. Литература развивает воображение и речь, история даёт понимание мира за пределами деревни, уроки этикета помогут им чувствовать себя увереннее при контакте с людьми из больших городов. Я могла бы также преподавать основы целительства — у меня есть некоторые знания в этой области, не связанные с наличием магического дара.
Я задумался, наблюдая за девушками. Обе по-своему были правы, и их подходы на самом деле дополняли друг друга.
— Вы обе предлагаете ценные знания, — сказал я наконец. — Проблема не в содержании, а в распределении времени и приоритетах.
Я сделал круг по комнату и продолжил:
— Вот как мы поступим. Мы распределим занятия следующим образом: утром, когда ум свеж, дети будут заниматься с Василисой математикой, естественными науками и письмом. После обеда, когда требуется меньше концентрации, Полина будет преподавать историю, литературу и этикет.
Я посмотрел на Белозёрову.
— Ты также упомянула целительство. Это несомненно ценный навык, который можно преподавать старшим детям как дополнительный предмет.
Девушки переглянулись. В глазах Василисы всё ещё читалось сомнение.
— Но мои ученики привыкли…
— К новому порядку они привыкнут так же быстро, — мягко перебил я. — Подумай сама. Расширенное образование даст детям больше возможностей в будущем. И если ты честно признаешься себе, тебе самой порой не хватает времени на всех учеников.
Геомантка медленно кивнула:
— В этом есть смысл, — неохотно признала она.
Я повернулся ко второй девушке:
— А ты должна понимать, что в Пограничье практические навыки — это вопрос жизни и смерти. Поэтому они всегда будут в приоритете, но это не умаляет важности культурного развития.
Полина чуть улыбнулась:
— Я понимаю. И мне нравится твоё решение, Прохор.
— Отлично, — я удовлетворённо кивнул. — Тогда составьте вместе новое расписание, учитывая сильные стороны каждой из вас. И помните — вы обе работаете ради общей цели: дать этим детям лучшее будущее. А если вы не сможете договориться, расписание составлю я, и в нём будет десять часов военной муштры, — с ухмылкой я подвёл итог.