Я не стал приукрашивать ситуацию:
— Операция будет сложнее предыдущей. Охрана усилена, больше магов, есть сторожевые псы, но я не сомневаюсь в способности нашего отряда справиться с ними. Никого из вас неволить не буду. Если будете участвовать — это должно быть добровольным решением.
Наступила тишина, прерываемая лишь потрескиванием хвороста в костре. Затем вперёд шагнул Максим Арсеньев.
— Я пойду, — его голос звучал неожиданно твёрдо. — Я едва не умер сегодня и хочу помочь. Мне дали второй шанс, и теперь мой долг — не просто отблагодарить вас, а сделать для других то, что вы сделали для меня. Возможно, среди пленников в Кочергино есть люди, которые однажды спасут кого-то ещё. Цепочка добра не должна прерываться на мне.
Подобный несколько наивный идеализм тем не менее пришёлся мне по душе, но ещё больше он понравился Анне Соболевой, которая встала рядом с ним. Хрупкая и бледная после плена девушка выглядела весьма решительно.
— И я, — она сжала руку Максима. — Мы должны остановить эти эксперименты.
Их решимость вызвала у меня уважение. Эти люди прошли через мучения, но не сломались.
— Я тоже пойду, — из задних рядов вышел Евдоким Соколов.
Его дочь шагнула за ним:
— Мы оба стреляли по Бездушным, справимся и с людьми.
Бывший десятник Стрельцов обернулся и положил руку на плечо девушки:
— Нет, Марина. Ты останешься здесь.
— Но отец… — начала было она, однако Евдоким покачал головой.
— Я уже потерял твою мать. Тебя я не потеряю, — в его голосе слышалась такая непреклонность, что она только кивнула.
— Хорошо, — тихо произнесла девушка. — Я буду ждать твоего возвращения.
Я смотрел на остальных трёх магов, освобождённых в Прудищах. Они явно колебались, переглядываясь между собой. Наконец, один из них — мужчина лет пятидесяти с седеющей бородой и тонкими пальцами музыканта, шагнул вперёд.
— Я… я боюсь, — его голос дрожал, но он продолжил. — Я не воин, никогда не держал оружия. Но если вы прикажете, я пойду.
Этот момент честности в признании собственного страха произвёл на меня большее впечатление, чем любая бравада.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Леонид Карпов, — ответил он. — Я преподавал теорию стихийных взаимодействий в Муромской академии. Конфликтовал с ректором, и он решил избавиться от меня…
— Твоя храбрость заслуживает уважения, — я протянул ему ладонь для рукопожатия. — Преодолеть страх сложнее, чем не испытывать его вовсе. Но от тебя больше пользы будет не в прямом бою, а здесь. Останься и защищай лагерь вместе с другими магами. Если что-то пойдёт не так — вы будете нашим последним рубежом.
Облегчение на его лице было очевидным, но сменилось решимостью:
— Я не подведу вас, — кивнул он. — Мы сделаем всё необходимое.
Я повернулся к Евдокиму:
— Умеешь обращаться с современным оружием, верно?
— С любым оружием, — без ложной скромности ответил он. — От ножа до снайперской винтовки.
Я достал из Муромца один из трофейных автоматов и протянул ему:
— Увы, третьей винтовки у нас нет, так что держи.
Евдоким проверил затвор профессиональным движением, прицелился в ближайшее дерево, затем удовлетворённо кивнул:
— Хорошая машинка. Пристрелять бы, но чёрт с ним…
Максиму и Анне я объяснил их роль:
— Вы будете двигаться позади основной группы. Ваша задача — нейтрализовать магические атаки противника и помочь нам преодолеть защитные барьеры. Не лезьте в прямой бой — там мы справимся сами.
Оба мага кивнули, и я заметил, как парень стиснул руку подруги — тонкая нить поддержки, которая помогла им выдержать плен.
Отдав необходимые распоряжения, я объявил четырёхчасовой привал. Все нуждались в отдыхе перед сложной операцией, а некоторые не спали уже больше суток. Тимур организовал раздачу сухого пайка и воды, а Валькирии распределили места для отдыха.
— Штурм начнем в 4:30 утра, — сказал я, глядя на часы. — «Час Волка» — время перед рассветом, когда сон человека особенно глубок. Именно в этот момент противник окажется наиболее уязвим.
Я вспомнил старую военную присказку из прошлой жизни, но не стал озвучивать её вслух: «В Час Волка смертность в госпиталях самая высокая, а караульные на постах спят особенно крепко».
— А почему его называют Часом Волка? — спросила Марья из Валькирий, раздававшая одеяла.
Я бы мог назвать реальную причину, которая заключалась в том, что в этот час тьма настолько густая, что собаку от волка не отличить, однако выбрал более вдохновляющий ответ:
— Потому что в это время волки охотятся наиболее успешно. Добыча не слышит их приближения, истощённая ночным бодрствованием. Сегодня мы будем волками.
Пока остальные устраивались на отдых, я поднялся на небольшой холм, с которого с трудом можно было разглядеть далёкие огни Кочергино. Охранники, не подозревающие о нашем присутствии, всё ещё чувствовали себя в безопасности. Их беспечность была нашим преимуществом, и я собирался использовать его по максимуму.
Весенний ветер шелестел молодой листвой, принося запахи пробуждающейся земли — прелых листьев, влажной коры, первых цветов. В этом умиротворённом пейзаже лаборатория Кочергино выглядела чужеродным элементом, тёмным напоминанием о человеческой жестокости, которая порой не уступает Бездушным.
Я сел под раскидистой сосной, прислонившись спиной к шершавому стволу. Несмотря на необходимость отдыха, сон не шёл. Мысли кружились вокруг предстоящей операции, перебирая возможные сценарии и варианты развития событий. Слишком многое могло пойти не так. Впрочем, подобного рода мысли никогда не могли остановить меня от того, чтобы делать то, что должно.
Откинув голову назад, я посмотрел на звёзды, пробивающиеся сквозь кроны деревьев. В прошлой жизни я часто вот так сидел перед битвами, изучая небо и находя в нём созвездия, знакомые с детства. Странно, но и здесь, в этом чужом для меня мире, они складывались в схожие узоры, что я видел когда-то в молодости, пусть и на других местаз. Словно сами звёзды следовали за мной через века.
Четыре часа до рассвета.
Четыре часа до того, как мы станем волками, вышедшими на охоту.
Темнота начала отступать, когда мы выдвинулись к Кочергино. Я разделил отряд на две группы: первая — снайперское прикрытие с Гаврилой и Федотом, вторая — основная штурмовая группа под моим командованием. Скальд летел впереди, проверяя, не изменилось ли что-то с момента его последней разведки.
Мы двигались через лес, стараясь не шуметь. Утренний туман стелился над землёй, скрывая наши следы и приглушая звуки шагов. Воздух был влажным и холодным, обжигал лёгкие при каждом вдохе. Где-то вдалеке глухо прокричала сова — последний ночной охотник перед рассветом.
Примерно в полукилометре от усадьбы Кочергино мы достигли места, о котором докладывал Скальд — небольшой поляны с древним каменным кругом. Семь массивных мегалитов, покрытых мхом и испещрённых непонятными символами, возвышались среди деревьев. Они казались чужеродными в этом лесу, словно упали с неба в незапамятные времена.
Я замер, ощутив странное покалывание в кончиках пальцев. Это место было мне знакомо, хотя, конечно, не само святилище, а его тип. В моём прежнем мире такие структуры встречались в ключевых точках, где пересекаются несколько линий силы, обладая самыми разными функциями.
— Что это за место? — шёпотом спросила Анна Соболева, зябко поёжившись.
— Древнее святилище, — ответил я, медленно приближаясь к камням. — Ему, вероятно, тысячи лет.
Я коснулся ближайшего мегалита, ощутив под пальцами холод, который, казалось, шёл из самых глубин земли. По каменной поверхности пробежала едва заметная рябь, словно круги на воде.
— Лучше не подходить близко, — предостерёг меня Тимур, отступив на шаг. — Такие места часто хранят древнюю магию. И никто не знает, как ими правильно пользоваться.
— Магия действительно древняя, — я отступил на шаг, вспоминая свой опыт взаимодействия с подобными артефактами. — Не отвлекай меня.
Пиромант исполнил приказ, замолкнув.
Эти мегалиты не были простыми камнями. Тысячелетиями они впитывали веру людей — в богов и правителей, в священное право властвовать, став по своей сути естественным артефактом. Они работали как накопители и усилители коллективного бессознательного, становясь своеобразным резервуаром силы для тех, кто умел к ней обращаться.
Я знал, что подобные каменные круги встречаются по всему миру, служа отражением коллективной веры людей. В прошлом мире я уже сталкивался с ними. Чтобы активировать такой артефакт, требовался определённый ритуал, который знали немногие.
Я обернулся к своему отряду и скомандовал, не оставляя простора для возражений:
— Ждите здесь и не входите в круг, что бы ни случилось.
Секунда, и я шагнул к центральному камню, прижал к нему обе ладони. Затем я тихо произнёс древнюю формулу активации на языке, который, вероятно, помнил только я. Рунические символы на камнях слабо засветились в предрассветной мгле, а затем погасли. Воздух внутри круга сгустился, став плотным, как вода.
Мегалиты загудели низким, почти инфразвуковым тоном, который проникал в самые кости, минуя уши. Я шагнул в центр круга, готовый к испытанию, которое предстояло пройти. Сила никогда не даётся даром. За неё всегда приходится платить — кровью, душой или свободой. По крайней мере, здесь плату возьмут загодя, не вешая на должника непосильное бремя.
Внешний мир исчез. Я видел бесчисленные лица — людей всех эпох, которые приходили сюда молиться и приносить жертвы своим богам, признавать власть своих правителей.
А затем я увидел своего противника — бесформенную фигуру, сотканную из тумана и плотной энергии. Слепок коллективной воли, судья и экзаменатор.
«Ты пришёл требовать власть?» — вопрос прозвучал не словами, а чистой мыслью, ударившей прямо в сознание.
«Я пришёл подтвердить то, что уже имею», — ответил я, выпрямляясь во весь рост.