ый годами испытаний и лишений.
— Знаете, боярин, — наконец произнёс он, продолжая смотреть в окно, — после увольнения из разведки я чувствовал себя выброшенным на обочину. Потом работа у Уваровых… и снова предательство.
Он повернулся ко мне:
— Я готов принести клятву. Не из страха, а потому что у меня возникло странное чувство, что наконец-то я нашёл дело, которое не придётся бросать.
Я поднялся и протянул руку с ножом:
— Тогда начнём. Надрежь палец.
Коршунов без колебаний взял нож, сделал небольшой надрез на указательном пальце. Я сделал то же самое с собственным пальцем, и мы соединили их, смешивая кровь.
— Повторяй за мной, — произнёс я. — Я, Фамилия Имя Отчество…
Его голос звучал твёрдо и уверенно:
— Я, Коршунов Родион Трофимович…
— Клянусь своей кровью и жизнью служить Прохору Платонову верой и правдой.
Он повторил, и между нашими пальцами появилось слабое голубоватое свечение.
— Обязуюсь действовать на благо и в интересах моего господина, выполнять его приказы добросовестно и без промедления.
Коршунов продолжал повторять слова клятвы, свечение становилось ярче.
— Обязуюсь хранить его секреты, не злоумышлять против него, не предавать, не причинять вреда ни ему, ни его соратникам ни действием, ни бездействием, ни прямо, ни косвенно.
Голубая нить света соединила наши руки, пульсируя в такт словам.
— Да будет эта клятва скреплена моей кровью и моей жизнью, и да настигнет меня смерть, если я нарушу её.
После последних слов свет вспыхнул особенно ярко, а затем медленно погас, оставив после себя ощущение невидимой связи между нами. Ритуал был завершён.
— Что ж, — разведчик потёр палец, с любопытством разглядывая быстро затягивающуюся ранку, — теперь я официально в вашей команде. Распоряжение по Большелапоффу я понял, но каковы остальные первоочередные задачи?
— Для начала тебе нужно расширить деятельность, — я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и помассировал усталое лицо. — Сергиев Посад важен, но нам нужны глаза и уши в Покрове, Владимире, Муроме, Суздале. Создавай агентурную сеть в соседних городах.
— Обширная география, — кивнул Коршунов. — Но выполнимо. У меня есть несколько контактов, которые могут послужить основой.
— И второе — повышай качество работы здесь. Больше агентов, тщательный подход ко всему, что может заинтересовать или угрожать мне и Угрюму.
— Для этого потребуется время и ресурсы, — заметил Родион. — Но с предложенным бюджетом вполне реально.
— И ещё одно, — я обвёл взглядом его скромное жильё. — Тебе стоит переехать в более безопасный район. И начать создавать силовое крыло — людей, которые смогут защитить тебя и при необходимости выполнить более… активные мероприятия.
Это была ещё одна причина, почему я взял с него клятву. Создание параллельного боевого подразделения, напрямую подчинённого другому человеку вместо меня, было слишком опасным. Лишь гарантировав абсолютно лояльность Коршунова я мог позволить ему иметь собственных головорезов.
Родион усмехнулся:
— Вы прямо читаете мои мысли, боярин. Я уже присматривал местечко в купеческом квартале. А что до людей… У меня на примете есть пара отставных сержантов, которым не по нраву тихая гражданская жизнь.
После этого он снова сел напротив меня, сложив руки на столе в замок:
— Теперь давайте вернёмся к Большелапоффу. Чтобы эффективно работать, мне нужно знать всю историю вашей вражды. Без деталей сложно выстроить правильную стратегию.
Я коротко рассказал ему историю с коррупционной схемой в Реликтовом приказе: как Мухин и Большелапофф скупали у людей ценные Реликты за бесценок, а затем продавали их по реальной стоимости, наживаясь на разнице.
— После того как я разоблачил эту схему, первый сел в тюрьму, а второй затаил злобу. Кабан подтвердил, что именно Онуфрий навёл его на меня, — закончил я.
Коршунов задумчиво постукивал пальцами по столу, перерабатывая информацию.
— Ясно. И каков конечный результат? Что именно вы хотите получить? Его разорение? Его бизнес? Публичное унижение?
— Всё вместе, — ответил я. — Хочу, чтобы он потерял всё и понял, от кого пришло возмездие.
Родион кивнул, и в его глазах появился хищный блеск.
— Предлагаю комбинированный подход, — он положил на стол обе руки. — Во-первых, используем мою сеть беспризорников для тщательного изучения его бизнеса: поставщики, клиенты, торговые маршруты. Постепенно начнём перехватывать эти связи, предлагая лучшие условия там, где это возможно. Я пока не до конца понимаю специфику вашей собственной лавки на Купеческой.
Я кивнул, одобряя этот элемент плана.
— Во-вторых, — продолжил мой новый глава разведки, — задействуем мои старые связи в Сыскном приказе. Инициируем проверки его налоговой отчётности, а также расследование связей с покойным Кабаном. Регулярные допросы, обыски, досмотры товаров на таможне — всё это парализует его бизнес.
От движения неприятно скрипнул деревянный протез.
— А в-третьих, — он наклонился ко мне, — раскопаем информацию о его прошлом. Насколько мне известно, Большелапофф — не его настоящая фамилия. Вероятно в его шкафу хватает скелетов, отсюда и желание создать новую личность. Далее распространим подробности его тёмного прошлого. Репутация в торговом мире весьма важна. Когда она будет разрушена, клиенты отвернутся от него.
Коршунов сделал паузу, с явным удовольствием излагая план:
— А когда он окажется на грани разорения, представители Угрюма великодушно предложат «спасение» — выкуп бизнеса по минимальной цене. После чего можно провести «ребрендинг» и продолжить дело уже под вашим патронажем. Таким образом, мы и наказание осуществим, и выгоду извлечём.
Я слушал, не скрывая удовлетворения. Родион мыслил именно так, как нужно — последовательно, многослойно, с пониманием человеческой психологии.
— Отличный план, — я достал из кармана кошель и отсчитал двести пятьдесят золотых рублей. — Вот стартовый капитал на операцию и твоя первая зарплата. Действуй.
Собеседник принял деньги с кивком благодарности. Затем его лицо стало серьёзным:
— Боярин, раз уж мы теперь работаем вместе, должен сказать прямо… У меня есть личные счёты с тремя людьми. И я хотел бы, чтобы однажды их настигла кара.
— Кто они? — спросил я, внимательно глядя на своего нового главу разведки.
— Генерал Карагин, который сделал меня козлом отпущения и уволил со службы, — Родион загнул первый палец. — Владимирский агент Рубцов, по чьей милости я остался без ноги, — он загнул второй. — И Афанасий Уваров, который испортил мою репутацию и репутацию Джованни Альбинони, — третий палец присоединился к остальным.
Я улыбнулся. Личная мотивация — мощный двигатель, и я не видел причины отказывать Коршунову в восстановлении справедливости.
— Ничего не имею против, — ответил я. — Особенно касательно Уваровых. Они были следующими в моём списке после Большелапоффа. Пока собирай информацию по всем трём направлениям — их время обязательно придёт.
Коршунов выпрямился, и я заметил, что впервые за всё время нашего общения он по-настоящему улыбнулся — не сухой усмешкой, а широкой, почти мальчишеской улыбкой.
— Тогда я приступаю к работе немедленно, — он встал, отвесив короткий поклон. — Первый отчёт получите на днях. Запишите мой номер.
Я тоже поднялся, чувствуя, что пора возвращаться. День обещал быть длинным, а ночь выдалась насыщенной. Стоило отдохнуть.
— Не подведи меня, Родион, — я протянул руку.
— Даже если бы захотел — не смогу, — он крепко пожал её, кивнув на еле заметный шрам на пальце — след нашей клятвы. — Ядрёна-матрёна, это будет интересная работка!
Василиса прищурилась, глядя на залитый солнцем двор за школой. Стояло ясное апрельское утро, воздух наполнялся ароматами пробуждающейся природы. Она опустила тяжёлую стопку тетрадей на подоконник и с любопытством наблюдала за необычной картиной: Силантий, опираясь на резную трость из морёного дуба, объяснял группе детей, как правильно держать лук.
— Не зажимайте рукоять, словно душите куропатку, — доносился до неё его низкий голос. — Держите свободно, как будто маленькую птичку в ладони — достаточно крепко, чтобы не улетела, но не настолько, чтобы навредить.
Василиса невольно улыбнулась. Кто бы мог подумать, что угрюмый охотник, недавно впавший в отчаяние из-за травмы, окажется таким терпеливым педагогом? Когда Прохор предложил ему эту должность, Силантий лишь желчно хмыкал и отворачивался к стене. Теперь же он преподавал с таким увлечением, что порой казалось — он полностью забывает о своей травме.
Тринадцать детей старшей группы выстроились в линию, каждый с маленьким учебным луком. Под руководством Силантия они натягивали тетиву, прицеливались и выпускали стрелы с безопасными закруглёнными наконечниками в мишени, установленные вдоль частокола. Некоторые попадали, другие безнадёжно мазали, но все слушали наставника с восхищением.
— Дыхание! — командовал Силантий, постукивая тростью по земле. — Помните о дыхании! Вдох, задержка, плавный выдох, и только потом отпускайте тетиву!
Василиса отметила, что хотя он и не мог показывать сложные физические упражнения, его умение объяснять словами компенсировало этот недостаток. Иногда он просил кого-то из старших мальчиков продемонстрировать приём или стойку, руководя процессом по мере необходимости.
Через окно она видела и основной школьный класс — тесную комнату с грубо сколоченными партами, где сейчас одиннадцать младших учеников сидели, склонившись над тетрадями. Антонина Сергеевна, недавно присоединившаяся к их небольшому педагогическому составу, проводила с ними занятие по природоведению. Седеющая женщина средних лет, до недавнего времени преподававшая химию в провинциальной гимназии Ржева, оказалась среди беженцев, прибывших в Угрюм от контактов отца Макария. Узнав о её квалификации, Василиса немедленно предложила ей место в школе.