ли двое помощников — молодые, подтянутые, с холодным блеском в глазах и резкими, экономными движениями. Они сканировали помещение, выискивая малейшие признаки угрозы для своего патрона.
Елецкий двигался тяжело, но уверенно. Его шаги гулко отдавались на мраморном полу, заставляя секретарей и просителей невольно втягивать головы в плечи и отводить глаза. Несмотря на одышку и явные проблемы со здоровьем, от него веяло властью — это был человек, привыкший повелевать и добиваться своего любой ценой.
Остановившись посреди приёмной, Елецкий окинул присутствующих тяжёлым, давящим взглядом, словно оценивая каждого и примеряя на свои нужды. Казалось, даже воздух в приёмной сгустился и потяжелел от одного присутствия этого грузного, властного человека.
— Андрей Николаевич! Рад вас видеть, — пробасил боярин. — Прошу в мой кабинет.
Тот представлял собой воплощение богатства и власти: тёмные дубовые панели, тяжёлые гардины, внушительный письменный стол и портрет самого боярина в полный рост на коне. Святослав не могу представить, чтобы его визави сумел забраться в седло без помощи слуг, а то и строительного крана.
— Я ознакомился с вашими предложениями по освещению деятельности фонда, — начал Елецкий, усаживаясь в кресло. — Должен признать, у вас отличное чутьё на то, что затронет сердца публики.
— Годы наблюдения за людьми, — скромно ответил Святослав. — Я всегда интересовался человеческой психологией.
— И это видно, — кивнул боярин. — Особенно мне понравилась ваша идея о серии статей о спасённых судьбах. Душещипательные истории всегда привлекают пожертвования.
Следующую неделю Святослав провёл, составляя тексты для брошюр, организуя благотворительные акции и постепенно выстраивая доверительные отношения с сотрудниками фонда. Он посещал приюты и работные дома, финансируемые Елецким, беседовал с «подопечными» и аккуратно собирал информацию. По ночам, вернувшись в свою съёмную квартиру, он передавал информацию Коршунову.
Постепенно Святослав начал замечать несоответствия. Количество «спасённых душ» в отчётах значительно превышало число людей, которых он видел в приютах. Некоторые сотрудники нервничали, когда он задавал вопросы о бывших подопечных. В разговорах часто упоминались «лечебные усадьбы», но никто не приводил конкретных примеров успешной реинтеграции оттуда.
Однажды во время благотворительного ужина Святослав случайно подслушал разговор между Елецким и каким-то темноволосым мужчиной.
— … а этот выскочка из Пограничья думает, что может просто так забирать наш ресурс, — процедил боярин. — К счастью, наша кампания даёт результаты. Многие семьи уже отказались от переезда.
Его собеседник хмыкнул:
— Странно, что княжеские власти до сих пор не заинтересовались этим самозванцем. Может, стоит подкинуть им информацию о том, что творится в его глухомани?
— Всему своё время, — многозначительно ответил Елецкий. — Сначала нужно остановить отток рабочей силы. У нас и так не хватает рук в северной усадьбе.
Святослав старался сохранять непринуждённый вид, потягивая вино, но внутри всё клокотало от волнения. Фонд действительно стоял за клеветнической кампанией против Угрюма! Но зачем им препятствовать выкупу должников, если они сами занимались тем же? Похоже, ответ крылся в тех загадочных «лечебных усадьбах».
На третьей неделе своего внедрения Святослав сам и не заметил, как попал в ближний круг доверенных лиц боярина. Он участвовал в закрытых совещаниях, получал доступ к финансовым документам и даже сопровождал Елецкого на встречи с высокопоставленными чиновниками. Благодаря своим журналистским навыкам Святослав умел слушать, не привлекая внимания, и задавать нужные вопросы в правильный момент.
В финансовых отчётах фонда значились огромные средства, расходуемые на «реабилитацию» и «содержание подопечных». При этом, судя по налоговым декларациям, фонд владел полудюжиной «лечебных усадеб» в пригороде и на некотором удалении от Сергиева Посада.
Знаменательный момент наступил в пятницу, когда Елецкий вызвал его в свой кабинет.
— Андрей Николаевич, я впечатлён вашей преданностью делу, — начал боярин, разливая коньяк по хрустальным бокалам. — За столь короткое время вы стали ценным членом нашей команды.
— Служение благому делу — само по себе награда, — ответил Святослав, принимая бокал.
— Именно такое отношение я ценю, — Елецкий откинулся в кресле. — Знаете, я долго размышлял и решил, что вам пора познакомиться с истинной сутью нашей работы.
Святослав ощутил, как по спине пробежал холодок — момент истины приближался.
— Как вы знаете, мы помогаем оступившимся вернуться в общество, — продолжил боярин, — но это долгий и сложный процесс. Недостаточно просто дать человеку еду и крышу над головой. Нужно исцелить его душу через труд и дисциплину.
— Совершенно согласен, — кивнул Святослав, изображая искренний энтузиазм.
— В наших лечебных усадьбах мы создали уникальную систему реабилитации, — Елецкий подался вперёд, в его глазах зажёгся холодный огонь. — Через физический труд человек очищает душу, через послушание находит смирение, через отречение от пороков обретает себя заново.
Святослав вспомнил подслушанный разговор о «недостатке рук» и внутренне содрогнулся, но сохранил на лице выражение почтительного интереса.
— Звучит впечатляюще. Я бы хотел увидеть всё это собственными глазами.
Елецкий улыбнулся, и эта улыбка показалась Святославу недоброй:
— Именно это я и хотел предложить. Завтра я отправляюсь с инспекцией в северную усадьбу. Присоединяйтесь. Уверен, вы будете восхищены масштабами нашей работы.
— С огромным удовольствием, — Святослав поднял бокал. — За ваше великодушие и мудрость.
Они чокнулись, и журналист поймал странный, оценивающий взгляд боярина. «Меня проверяют, — подумал он. — Это не просто экскурсия, это испытание».
Глава 13
Станислав Листьев поправил очки и в очередной раз проверил, что не забыл дома свой магофон. Восемь утра, а он уже на ногах — профессиональные привычки дают о себе знать. Возле представительства Угрюма — бывшей лавки «Мечта рукодельницы» — их ждал массивный чёрный внедорожник с водителем.
— Пунктуально, — протянула Дарья Самойлова, подходя к машине со стаканчиком кофе.
Станислав лишь сдержанно кивнул. Профессиональная журналистка из «Вестника Сергиева Посада» была слишком мила с ним, и это настораживало. Когда появилась Виктория Веденеева с магофоном в розовом меховом чехле, его подозрения только усилились.
— Какое чудесное утро для поездки! — щебетала блондинка, усаживаясь в салон. — Надеюсь, там будет что-то интересненькое для моего блога!
Листьев внутренне поморщился. Ему казалось, что Платонов специально подобрал такую компанию — гламурную блогершу и лояльную журналистку из местной газеты — чтобы его критическое мнение потерялось среди восторженных отзывов, но правда не ускользнёт от его острого взгляда. Если у боярина имеются скелеты в шкафу, он вытащит их на свет, так или иначе.
— Доброе утро, — коротко представился крепкий мужчина, сидевший рядом с водителем. — Я Федот, буду сопровождать вас сегодня.
«Телохранитель», — сразу определил Станислав.
У него был намётанный глаз на таких людей — бывших военных или охотников, нанятых аристократами для грязной работы.
Дорога заняла почти три часа. Листьев использовал это время, чтобы просмотреть негативные публикации об Угрюме и подготовить список вопросов. Насчёт «рабства» он был настроен скептически — слишком топорная пропаганда. Но дыма без огня не бывает. Что-то там точно должно быть не так.
Когда внедорожник преодолел последний подъём, мужчина не смог сдержать удивления. Перед ними раскинулся не просто деревня, а настоящее укреплённое поселение с высоким двойным частоколом, сторожевыми башнями и чем-то похожим на бастионы. Возле ворот дежурил вооружённый патруль.
— Впечатляет, — невольно признал он, рассматривая оборонительные сооружения. — Не похоже на тюрьму, скорее на настоящую пограничную крепость.
— Бздыхи не дремлют, — серьёзно ответил Федот. — Прохор Игнатич знает, как обеспечить безопасность.
Внутри поселения Станислав с удивлением обнаружил, что оно больше походило на небольшой городок, чем на деревню. Просторная центральная площадь, аккуратные дома, магазины, мастерские — всё выглядело новым и хорошо организованным. Мимо них пробежала группа детей, направляющихся, как выяснилось, в школу.
— Сейчас Игнатий Михайлович, отец воеводы, проведёт для вас небольшую экскурсию, — сообщил Федот, когда они остановились. — Затем вы сможете поговорить с кем захотите. Никаких ограничений.
«Посмотрим», — скептически подумал блогер.
Он не сомневался, что ему подсунут людей, которым приказали петь только хвалебные оды в честь опального боярина, но даже таких людей можно заставить проговориться, был бы навык. А Листьев считал себя профессионалом.
Игнатий Платонов оказался подтянутым седовласым мужчиной. В отличие от многих аристократов, он не демонстрировал высокомерия и говорил весьма просто.
— Что вы хотите узнать о сыне? — спросил он, когда они отошли в сторону для интервью.
— Каков он как лидер? — Станислав решил начать с простого вопроса.
— Справедливый и требовательный, — Игнатий задумчиво погладил бороду. — Знаете, в нём словно проснулась кровь основателя нашего рода — Радомира Платонова. Та же решимость и прямота.
— А как насчёт слухов о принудительном труде?
Игнатий удивлённо поднял брови:
— Здесь? Чушь. Каждый переселенец получает земельный надел и помощь в обустройстве. Спросите их сами.
Задав ещё десяток вопросов, Листьев убедился, что отец ни в чём не очернит сына, что немудрено. После экскурсии Станислав направился к командиру местной дружины — Борису. Тот как раз проводил тренировку группы вооружённых женщин.
— «Валькирии», — с гордостью представил их командир. — Наша женская боевая группа. Сам воевода придумал.