Леонтий странно переминался с ноги на ногу, напрягая ноги и ягодицы, словно пытаясь удержать что-то внутри. Капли пота выступили на его лбу.
Князь вышел в центр круга, поднял руку и открыл рот, чтобы объявить начало дуэли, но не успел произнести ни слова.
Леонтий Осокин вдруг схватился за живот обеими руками, издав полузадушенный стон. Его глаза расширились от ужаса, и он, не произнеся ни слова, резко развернулся и бросился к дворцу, придерживая задницу и смешно подпрыгивая на каждом шагу.
Прямо перед тем, как скрыться за дверью, его тело предательски дрогнуло, и даже с того места, где я стоял, был отчётливо слышен звук выпущенных газов.
Секунду стояла мёртвая тишина, а затем дворяне не выдержали. Сначала послышались отдельные смешки, затем весь сад наполнился хохотом. Даже князь Оболенский, при всём своём достоинстве, не смог сдержать улыбки.
Елецкий стоял с открытым ртом, растерянно глядя вслед сбежавшему защитнику. Его лицо выражало такое потрясение, что я едва не рассмеялся ему в лицо.
«Похоже, слабительное, которое Полина подмешала в бокал нашего почтенного бретёра, оказалось весьма быстродействующим», — подумал я, бросив взгляд на гидромантку. Белозёрова ответила мне невинной улыбкой, в которой лишь я мог прочесть лукавство и гордость за проделанную работу.
Заранее она пообещала мне, что препарат не из тех, что продаётся в аптеках, так что не вызовет подозрений.
Взгляд князя Оболенского скользнул от Леонтия Осокина, скрывшегося в дверях дворца, к растерянному Елецкому, и его губы растянулись в злорадной улыбке.
— Что ж, боярин, — произнёс князь с нескрываемым удовольствием, — ваш защитник, кажется, имеет неотложные дела. По законам дуэльного кодекса вам придётся драться самому.
Лицо Елецкого утратило всякие следы высокомерия. Он побледнел так стремительно, словно из него выкачали всю кровь. Глаза забегали, напоминая загнанное в угол животное.
— Это… это недопустимо! — его голос дрогнул. — Дайте мне несколько минут, я найду другого заместителя.
Елецкий лихорадочно осмотрел собравшуюся публику и бросился к высокому аристократу с серебряной тростью.
— Борис Алексеевич! — он схватил того за локоть. — Помните, как я помог с кредитом в прошлом году? Настало время отдать долг!
Аристократ поморщился, как от зубной боли, и мягко, но решительно высвободил руку.
— Простите, боярин, но у меня подагра обострилась. Врачи запретили любое напряжение.
Елецкий развернулся к другому дворянину:
— Станислав! Твой сын учится в академии благодаря моей рекомендации. Ты просто обязан!
— Василий Григорьевич, — тот покачал головой, — я бы с радостью, но не владею боевой магией. Это было бы самоубийством.
С каждым отказом паника на лице Елецкого становилась всё явственнее. Он метался от одного дворянина к другому, то угрожая, то умоляя, то напоминая о долгах и одолжениях. Но чем больше он настаивал, тем холоднее становились лица окружающих. Никто не желал подставляться под мой удар.
Среди присутствующих я заметил графа Бутурлина с супругой. Лицо графа выражало нескрываемое презрение к Елецкому, которого он позвал в свой дом. В его глазах читалось удовлетворение от унижения напыщенного боярина. Наши взгляды на мгновение встретились, и граф едва заметно кивнул мне — жест одобрения от одного воина к другому.
Василий Григорьевич, не найдя добровольцев среди тех, кто был ему что-то должен, перешёл к откровенному попрошайничеству:
— Кто-нибудь! — взвизгнул он, обращаясь уже ко всем присутствующим. — Тысяча рублей тому, кто заменит меня в дуэли!
Предложение повисло в воздухе. Среди собравшихся прошёл шепоток, но никто не сделал шага вперёд. Моя репутация человека, сразившего на дуэли Магистра в Муроме, работала на меня лучше любых угроз.
— Две тысячи! — отчаянно выкрикнул Елецкий.
Молчание стало физически ощутимым. Даже служанки с подносами остановились, не решаясь нарушить напряжённую тишину.
Наконец, мой противник повернулся к князю. Его лицо приобрело землистый оттенок, а руки заметно дрожали.
— Ваше Сиятельство, — сглотнув, произнёс он, — прошу отложить дуэль до завтрашнего утра. Мне нужно… подготовиться.
Губы Оболенского изогнулись в ещё более злорадной улыбке:
— Вы сами настаивали, боярин, что дуэль должна состояться «здесь и сейчас». Не мне напоминать вам ваши же слова.
— Тогда… — Елецкий судорожно вздохнул, — прошу дать мне хотя бы пять минут, чтобы привести дела в порядок. Вы же понимаете… это уважительный повод.
Я не удержался от смешка:
— Ну что же вы, Василий Григорьевич, нужно верить в себя! Зачем заранее настраиваться на неудачу?
По толпе пробежала волна смешков. Елецкий метнул в меня взгляд, полный ненависти, но в глубине его глаз плескался неприкрытый страх.
— Пять минут, — милостиво разрешил князь. — Ни секундой больше.
Елецкий, пошатываясь, отошёл к границе сада, где его ожидал какой-то средних лет дворянин в тёмно-синем сюртуке. Я мысленно потянулся к Скальду, который уже занял удобную позицию на ветке ближайшего дерева.
«Подслушай их», — приказал я ему.
Через мгновение в моей голове зазвучали голоса.
— Мне нужен стимулятор, Семён, — отчаянно прошептал Елецкий. — Самый мощный, что у тебя есть!
— Это опасно, Василий, — ответил его собеседник. — Южная усадьба ещё не завершила испытания. Есть риск…
— Мне плевать на риск! — прошипел Елецкий. — Ты видел, что он сделал с Горевским в прошлый раз? Он размазал магистра третьей ступени, как слизняка! А я всего лишь магистр первой!
— Но побочные эффекты…
— Дай сюда! — Елецкий схватил собеседника за отворот сюртука. — Если я проиграю, мне конец. Гильдия не прощает провалов. Ты это знаешь не хуже меня.
Его собеседник огляделся по сторонам и незаметно передал Елецкому небольшой стеклянный пузырёк.
— Два вдоха, не больше, — предупредил он. — И будь готов к ощущению жжения в груди.
Елецкий кивнул, отвернулся и поднёс пузырёк к лицу. Я видел глазами Скальда, как он дважды нажал на распылитель, и зеленоватое облачко окутало его лицо. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза. Его тело несколько раз содрогнулось, словно от удара током.
«Интересно, — подумал я, возвращаясь в собственное тело. — Какой-то боевой стимулятор. Возможно, увеличивает выработку магической энергии или ускоряет рефлексы. Судя по реакции, вещество мощное, но с явными побочными эффектами».
Когда мой оппонент вернулся, его лицо приобрело болезненно-яркий румянец, а глаза лихорадочно блестели. Он держался прямее, и даже в его походке появилась странная нервная энергия.
— Я готов, — объявил он, и его голос звучал напряжённо, словно натянутая струна.
Князь вышел в центр площадки.
— Магическая дуэль между боярином Елецким и боярином Платоновым объявляется открытой! — провозгласил он и быстро отступил к краю круга.
Враг не стал медлить. Он обрушился на меня, словно лавина. Три заклинания слились в одну молниеносную комбинацию — вот только что он стоял, чуть пошатываясь, а в следующий миг мир вокруг меня взорвался.
Первая ударная волна чистого звука сбила меня с ног прямо во время активации Воздушного шага. Вторая, концентрированный луч из спрессованного рокота, прошила пространство в сантиметрах от моей головы, когда я лишь начал подниматься, разрушив мраморную колонну позади. Третья атака — кольцо расходящихся вибраций — накрыла меня прежде, чем я успел сместиться.
Звуковая магия — коварная вещь. Она не впечатляет внешне, как огненные шары или молнии, но способна причинить не меньше вреда. В ушах словно разорвалась граната, из носа хлынула кровь, перед глазами поплыли тёмные пятна. Внутренние органы, казалось, превратились в желе под воздействием этих волн разрушительной частоты.
Я едва успел понять, что происходит — его скорость была нечеловеческой, жесты сливались, а командные слова превратились в один сплошной гортанный рык. «Стимулятор, — мелькнула отрывочная мысль, — он полностью снял ограничители рефлексов и скорости каналов магической проводимости». Надо было действовать немедленно: звуковая магия, редкая и коварная, могла разорвать мои внутренности за считанные мгновения.
«Он полагается на вербальные и соматические команды, — походя отметил я. — Либо недостаточно тренирован, либо его воля неспособна в полной мере обуздать магию».
В прошлом мире я сталкивался с подобным колдовством. Маги звука, хоть и редки, но чрезвычайно опасны на поле боя. Однако против них есть одно весьма действенное средство.
Усилием воли я активировал Металлический покров. Создание материи из чистой энергии — невероятно затратный процесс, но другого выхода не было. Вокруг моего тела сформировался тонкий слой мягкого, но плотного металла — свинца.
Сам по себе он является идеальным материалом против звука. Тяжёлый, плотный, и, что самое важное, поглощает звуковые волны, а не передаёт их дальше. Он гасит вибрации, ослабляет акустическое давление. Не полная защита, но достаточная.
Елецкий, заметив мой манёвр, усилил атаки. Глаза боярина горели неестественной желтизной, а вокруг его фигуры возникла странная аура вибрирующего воздуха. Звуковые удары следовали один за другим, без малейшей паузы, словно он совершенно не чувствовал магического истощения.
За секунду до того, как металл закрыл мне обзор, я отметил, как вены на его шее и висках вздулись и посинели — явный признак того, что препарат перегружал каналы циркуляции магической энергии.
Этот стимулятор, похоже, временно снимал естественные ограничители человеческого тела, позволяя пропускать через себя опасные объёмы силы. Он сжигал свою жизненную энергию в обмен на кратковременное усиление.
Я невольно поморщился, представляя, что сделает с его органами такая нагрузка. Даже если я его пощажу, он серьёзно повредит собственные энергетические каналы.
Воздух вокруг оппонента буквально вибрировал от концентрированных звуковых волн, но теперь они ударялись о свинцовый покров и теряли большую часть разрушительной силы.