— Чисто сработано, — прошептал Михаил, помогая затащить связанных часовых в укромный угол.
Гаврила коснулся амулета связи на шее, сигнализируя об успешном захвате первого поста. Теперь другие группы должны были действовать по тому же принципу.
Следующие два часа прошли в напряжённой, но успешной операции. Группы бойцов проникали в деревню с разных сторон, нейтрализуя посты охраны один за другим. Неплохо Летаргин действовал и на собак, временно нейтрализуя их без необходимости лить кровь. На южной стороне возникли осложнения — охранник сумел вскинуть винтовку, но Федот успел вырубить его и предотвратить распространение тревоги.
При захвате центральной площади они столкнулись с рыжебородым командиром противника, высокий воротник кафтана которого защитил его от иглы в шею. Федоту пришлось применить удушающий хват, чтобы обездвижить противника, после чего его усыпили смоченной в «жидкости Зарецкого» тряпкой.
Гаврила участвовал в захвате самого старосты. Кузьма Семёнович спал в своём доме, когда трое бойцов бесшумно проникли внутрь. Они даже не стали тратить усыпляющее средство — просто приставили к его горлу нож, не давая закричать.
Пусть он лично и не выступил против Угрюма, но боярин Платонов приказал доставить хитроумного старосту вместе с остальными, чтобы устроить ему своего рода «очную ставку».
А после произошедшего никто уговаривать Кузьму Семёновича, чтобы он поехал добром, понятное дело не стали. К чему время тратить?
К рассвету операция была завершена. Двадцать два пленных, включая старосту, были погружены на телеги для транспортировки в Угрюм. Федот убедился, что никто из местных жителей не пострадал в ходе операции, и отряд тронулся в путь.
Во время обратной дороги Гаврила наблюдал за старостой. Кузьма Семёнович выглядел как человек, который мечтает оказаться где угодно, только не в повозке, направляющейся в Угрюм.
Ещё до рассвета обоз с пленными достиг ворот острога. Гаврила ощутил гордость за успешно выполненное задание. Несмотря на все сложности, им удалось провести операцию без единой жертвы и добыть ценную информацию, которая поможет господину в его планах.
Я стоял у ворот Угрюма, наблюдая, как отряд Федота въезжает в острог с пленными. Беглый осмотр подтвердил, что операция прошла успешно — никаких потерь с нашей стороны, несколько десятков захваченных солдат этого загадочного воеводы Ракитина, включая самого старосту Кузьму Семёновича, который сидел в телеге с понурым видом. Именно то, что мне требовалось — информаторы, которые прольют свет на происходящее.
— Отличная работа, — кивнул я Федоту. — Разместите пленных в северном сарае под охраной. Допрос начнём через…
Не успел я завершить мысль, как магофон в моём кармане разразился пронзительной трелью. Я достал артефакт и ответил.
— Слушаю, — проговорил я, ожидая отчёта от Коршунова.
— Ах ты сукин сын! — засмеялся в трубку звонкий молодой голос. — Ты серьёзно думал, что можешь вот так запросто вломиться в мою деревню и украсть моих людей⁈ Да я тебе кишки на сабле намотаю! Скоро познакомимся, воевода!
Глава 7
Известие о захвате его отряда, отправленного в Большие Острова, застало Ракитина за завтраком. Гонец, едва переводящий дыхание, ворвался в дом и, сбиваясь, доложил, что ночью в деревню проникли враги, усыпили дозорных и увезли всех бойцов, включая рыжебородого Степана и старосту Кузьму.
— Наподдали они нам, барин!.. — пробормотал запыхавшийся боец, протирая красные от недосыпа глаза. — Я один уцелел! В бочке с квашеной капустой схоронился, когда шум начался. Они всех повязали, а я, как ушли, сразу к вам!
Ракитин вскочил с такой яростью, что зацепился шпорой за край скатерти. Стол дёрнулся, огромная кружка с квасом опрокинулась, и тёмная жидкость окатила воеводу с головы до ног, мгновенно превратив его белую рубаху в коричневую. Лицо боярина покраснело, глаза загорелись яростным огнём. Молодой воевода заметался по комнате, хватаясь то за саблю, то за револьвер, а затем подскочил к перепуганному гонцу и начал трясти его за грудки.
— Кто, мать-перемать⁈ — закричал аристократ. — Говори быстрее, кто посмел⁈
— Люди воеводы Платонова, барин, — забормотал гонец, чья голова моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, — из Угрюма.
Руслан с размаху ударил кулаком по столу, отчего тарелки подскочили.
— Платонов⁈ Этот выскочка! Ссыльный преступник! — брызгая слюной, заорал он. — Иваныч! ИВАНЫЧ! Где тебя черти носят⁈
В свои двадцать четыре года он знал: промедление в таких ситуациях смерти подобно. В его особняке — простом деревянном доме, лишь немного отличавшемся от обычных изб Иванищ — поднялась суматоха. Сам Руслан ринулся к своему магофону и, не задумываясь ни на секунду, открыл приложение «Пульс». Эту социальную сеть он редко использовал, но сейчас она могла пригодиться.
— Платонов… Платонов… — бормотал он, лихорадочно вбивая фамилию в поисковую строку.
К его удивлению, результат нашёлся почти сразу — страница Прохора Игнатьевича Платонова, воеводы Угрюма, со множеством восторженных комментариев. «Герой Пограничья», «Победитель Бездушных», «Освободитель пленных учёных» — чего только не писали в комментариях неадекватные восторженные фанаты и фанатки. И судя по профилю, сам Платонов уже 4 месяца как не заходил на собственную страничку и не публиковал никаких новых постов.
— Тьфу ты, — скривился Ракитин, листая страницу. — Просто счастливчик безмозглый! То-то я прославлюсь, когда разобью его в пух и прах!
К счастью, воевода-выскочка, видимо, совсем не заботился о безопасности — номер магофона был указан прямо в профиле. Руслан немедленно набрал номер и, услышав ответ, не сдержал эмоций. Пусть знает, этот Платонов, что за свои поступки придётся отвечать.
Беседа получилось краткой и не сказать, что шибко конструктивной.
Руслан сжал магофон так сильно, что костяшки его пальцев побелели. От переполнявшей его ярости дрожала даже рука. Никто, никто, не смел так поступать с его людьми!
— Да чтоб тебя… — прошипел молодой воевода, швырнув артефакт на стол, и повернулся к вбежавшему наконец слуге. — Собирай всех дружинников! Сейчас же! — проорал он, крутанув усы. — Мы выступаем на Угрюмиху! Покажем этим канальям, почём фунт лиха! Я лично этому Платонову задам такую взбучку, что будет ходить и оглядываться!
— Хорошо, барин, но скольких сможем так срочно собрать? — попытался вклиниться помощник. — Может, назначить сборы на завтра?..
— Нет! Выступаем немедля! — отрезал Ракитин, хватая со стены саблю. — Около тридцати в Иванищах сейчас, ещё пятнадцать-двадцать из Панфилово подтянутся через пару часов. Достаточно, чтобы стереть это захолустье с лица земли! В конце концов, сколько там у него может быть людей?..
— Если подождать бойцов из других деревень… — начал Иваныч.
— Нет времени ждать! — перебил его Ракитин, прыгая на одной ноге, пытаясь влезть в чистые штаны. — Наши люди в опасности! В плену! На закате мы выступаем. Пусть остальные догоняют по пути. Я этому Платонову сейчас такую трёпку задам, что мать родная не узнает!
Слуга почему-то только горестно вздохнул.
Пока во дворе собирались дружинники, Руслан, наконец, смог перевести дух и собраться с мыслями. Вот уже третий год он пытался построить здесь, в Пограничье, то, что не смог получить во Владимире, — собственную судьбу, не связанную с семейными тяготами и безденежьем.
Род Ракитиных когда-то принадлежал к мелкому боярству Владимирского княжества, но к моменту рождения Руслана почти всё было утрачено. Отец его, Варлам Петрович, служил мелким чиновником в канцелярии, вечно перебивался с хлеба на квас и заливал горе дешёвой водкой по вечерам. Долги семьи росли, имение ветшало, а нрав главы семейства становился всё более желчным.
— Это всё князь проклятый, — говаривал он за ужином, стуча кулаком по столу. — Род Ракитиных должен был процветать, а не прозябать в нищете! Если б мне дали хоть малую часть родовых земель назад…
Руслан с детства слышал эти жалобы и обещания, что когда-нибудь семья вернёт себе былое величие. Но единственным способом добиться этого, по мнению отца, была выгодная женитьба. Старший брат Сергей послушно пошёл по отцовскому пути — женился на некрасивой, но богатой дочери купца и теперь корпел над бумагами в той же канцелярии.
Однако Руслан был другим. Вспыльчивый, импульсивный, он предпочитал действие размышлению. Фехтование, стрельба и верховая езда привлекали его куда больше, чем заполнение налоговых ведомостей. К восемнадцати годам он уже считал себя одним из лучших фехтовальщиков среди молодых дворян, хотя его академические успехи оставляли желать лучшего.
Особенно памятным стал случай, когда двадцатилетний Руслан на званом ужине вызвал на дуэль сына богатого графа, оскорбившего его мать. Несмотря на то, что на дуэли молодой Ракитин только вскользь ранил противника в плечо, не причинив серьёзного вреда, скандал грозил разорением всей семье.
Варлам Петрович был в ярости. «Идиот безмозглый! Последний шанс выбраться из нищеты — и тот просрал! Не для того я всю жизнь спину гнул, чтобы ты своими дурацкими выходками всё разрушил!» — кричал он сыну.
После этого случая отношения в семье окончательно испортились. Руслан стал изгоем в собственном доме. Во время одной из ссор отец даже бросил ему: «Если такой смелый, иди в Пограничье! Там такие горячие головы нужны, если, конечно, их быстро не оторвут!»
Тогда-то Руслан и задумался: а почему бы и нет? В Пограничье действительно нужны были люди, готовые рисковать. За службу там можно было получить не только жалованье, но и земли, а со временем даже настоящий дворянский титул. Не просто воевода провинциальной деревушки, а хозяин собственных земель — звучало заманчиво.
К удивлению семьи, Руслан не только подал прошение о назначении воеводой в Пограничье, но и получил это назначение — в богом забытую деревню Иванищи.
Первые месяцы были самыми трудными. Деревня оказалась бедной, население — запуганным, а староста Елисей Лукич — трусоватым стариком, который за годы бесконтрольного правления привык воровать и обманывать. Первое, что сделал Руслан — провёл смотр местных охотников. Их было восемнадцать, но только двенадцать по-настоящему умели обращаться с оружием.