— Что ж, — сказал я наконец, поднимаясь с табурета, — благодарю за честные ответы. Федот, дай им воды и еды. Никаких издевательств. Это недоразумение требует более серьёзного обсуждения.
После допроса пленников я вернулся в свой дом и, наконец, получил долгожданный звонок.
— Родион, — произнёс я в трубку, — что у тебя?
— Здравствуйте, господин воевода, — раздался хрипловатый голос моего начальника разведки. — По вашему приказу собрал информацию о Ракитине. Ядрёна-матрёна, воробьи с двух ближних княжеств прочирикали кой-чего любопытного.
В трубке послышался шорох бумаг, прежде чем собеседник продолжил:
— Руслан Варламович Ракитин, двадцать четыре года, из обедневшего боярского рода Владимирского княжества. Отец — мелкий чиновник в канцелярии князя, мать из разорившихся дворян.
— Что о нём известно в Пограничье? — поинтересовался я, опускаясь в кресло.
— Мозги набекрень и глаза в кучу, но парнишка не без талантов, — ответил Коршунов. — В Пограничье третий год. Правит Иванищами, в прошлом году подмял под себя ещё три деревни: Панфилово, Гаврино и Неклюдово. Сила — порядка пятидесяти бойцов, из которых магов… — в трубке снова зашуршала бумага, — только двое, да и те слабенькие, ранга Ученик.
— А по характеру? — спросил я, делая пометки на листе бумаги.
— По характеру — петух боевой. Готов любого на штык насадить и на солнце высушить за обиду. Но сам в первых рядах прёт, за спинами не прячется. Был случай — Бездушные на Иванищи напали, так он с саблей наголо впереди всех кинулся. С тех пор местные за ним в огонь и воду, — доложил Родион. — Добычу делит справедливо, но дальше своего носа не видит, как восемнадцатилетний юнец поступает — сперва бросается в бой, потом думает.
Я побарабанил пальцами по столу, обдумывая полученную информацию.
— Как оцениваешь его как возможного противника?
— У этой колоды две стороны, господин воевода, — ответил Коршунов, и я почти увидел, как он там, в Сергиевом Посаде, постукивает костяшками пальцев по своей неизменной трости. — Боец хороший, но стратег никакой. В честном бою один на один, может, и представлял бы опасность, не вам, конечно, но против нашей крепости и наших сил не пляшет.
Я услышал, как он сделал паузу, прежде чем продолжить:
— Опасен тем, что непредсказуем. Может на рожон полезть, хоть и шансов нет. Такие в проигрыше самые опасные — терять нечего.
— Что ещё? — спросил я, делая ещё одну заметку.
— Связей при дворе Владимирском не имеет, козырей в рукаве не прячет, — продолжил Коршунов. — Зато с простым народом ладит как никто. И в драке — кремень-мужик, надо отдать должное.
Я задумчиво потёр подбородок.
— Если позволите совет, господин воевода, — добавил Родион, — не стоит его недооценивать, несмотря на молодость и горячность. Такие, как он, либо быстро становятся трупами, либо вырастают в по-настоящему опасных противников.
— Благодарю за информацию, Родион, — ответил я. — Продолжай держать ухо востро в Сергиевом Посаде. Особенно интересуют любые новости о Гильдии Целителей.
— Вестимо… Чую запах подгоревшей каши, — произнёс он своим характерным тоном. — Если эта горячая голова всё-таки решит штурмовать ваши стены — кишки выпустим?
— Посмотрим, — ответил я. — Возможно, найдётся и другое решение. Будь на связи.
Отключив магофон, я откинулся в кресле. История Ракитина во многом перекликалась с моей — молодой дворянин, оказавшийся в Пограничье, стремящийся объединить разрозненные деревни. С той лишь разницей, что я действовал обдуманно, а он — на чистом энтузиазме.
Ближе к десяти часам утра я собрал совет в своём доме. Просторная горница наполнилась людьми — Игнатий, Борис, Полина и Василиса составляли мой ближний круг. Присутствовали также Тимур Черкасский и несколько магов, освобождённых нами из лабораторий князя Терехова.
— Итак, — начал я, окидывая взглядом собравшихся, — ситуация следующая. Староста Больших Островов заключил договор о протекторате с двумя воеводами — со мной и неким Русланом Варламовичем Ракитиным из Иванищ.
Я подробно изложил результаты допроса, отметив, что пленники отзывались о своём воеводе с уважением.
— Судя по доступной информации, у Ракитина под защитой находятся Иванищи, Панфилово, Гаврино и Неклюдово, — продолжил я. — Это означает, что мы столкнулись с расширяющейся зоной влияния другого воеводы, занимающегося тем же, что и мы — сбором деревень под свою руку.
— А теперь этот Ракитин собирает силы для нападения, — добавил Борис, хмуро потирая подбородок. — Вы сами слышали его угрозы по магофону.
— Угрозы естественны, — заметил я. — Мы пленили его людей.
Игнатий поднял руку:
— Сын, как думаешь, может ли он стать проблемой? Если он действительно разгневан и приведёт все свои силы…
— У него не больше пятидесяти бойцов, судя по словам пленных, — отметил я. — Против наших девяноста и прочных стен… Но дело не в этом. Я начинаю подозревать, что всё случившееся — большое недоразумение, вызванное хитрозадостью старосты.
Василиса нахмурилась:
— А если это ловушка? Может, Ракитин специально подстроил ситуацию, чтобы напасть на нас?
— Что думаешь, Тимур? — обратился я к Черкасскому.
Пиромант медленно заговорил:
— Я бы не спешил с выводами, господин. Если мы можем разрешить конфликт без кровопролития, стоит попробовать. Но и к возможному нападению нужно быть готовыми.
Георгий Светов, широкоплечий целитель, буркнул:
— Всегда можно подраться и потом, если переговоры не сложатся.
По горнице прокатился негромкий смех, разряжающий напряжение.
Полина осторожно прикоснулась к моему рукаву:
— Прохор, ты уже принял решение?
Я молча посмотрел на собравшихся вокруг людей. Каждый ждал моего ответа. Решение, которое я принял бы в прошлой жизни, было очевидным — сломить любое сопротивление, утвердить своё превосходство. Но сейчас…
— У нас есть время подумать, — сказал я наконец. — Ракитин будет здесь не раньше завтрашнего утра. К этому моменту я приму окончательное решение.
Тут неожиданно заговорила Надежда Кронгельм, изящная хрупкая женщина с редкой специальностью аэромаг.
— Я знала одного Руслана Ракитина, — произнесла она, и все обернулись к ней. — Это было давно, когда я жила во Владимире, и конечно имя и фамилия могут быть просто совпадением…
— Едва ли, — покачал головой я, — а опознать его сможете?
— Да, конечно смогу, — произнесла она, — если это он, то я его отлично знаю.
Руслан Варламович привстал на стременах, когда лес расступился и впереди показалась цель их похода. Даже на расстоянии Угрюм производил внушительное впечатление. Молодой воевода ожидал увидеть обычную деревеньку с частоколом, подобную своим Иванищам, но перед ним возвышалась настоящая крепость — с высокими бревенчатыми стенами, сторожевыми башнями по углам и мощными бастионами, вынесенными вперёд.
— Батюшки-светы… — пробормотал позади Иваныч.
Ракитин бросил на него сердитый взгляд.
— Что, струсил, заячья душа? — насмешливо спросил он.
— Да нет, барин. Просто… крепкий орешек, — неизменный помощник нервно поправил шапку.
Руслан обернулся к своему маленькому войску — сорок пять человек, уставших после ночного перехода. Не бог весть какая сила против таких укреплений. Он видел сомнение на их лицах, чувствовал их нерешительность. Кто-то даже переглядывался, словно спрашивая: «Неужели мы правда полезем на эти стены?»
Сомнения накатили и на самого Ракитина. На мгновение он представил, как его немногочисленный отряд пытается штурмовать эту твердыню — и сколько его людей останется лежать под стенами. В голове мелькнула предательская мысль, что, возможно, стоило бы отправить парламентёра, попытаться договориться…
Но тут же воевода отогнал эту мысль. Нет! Он дал слово своим людям. Он поклялся, что вызволит попавших в плен товарищей. Любой ценой. Руслан Ракитин своих не бросает!
— Слушай мою команду! — звонко крикнул он, выезжая перед отрядом. — Приготовиться к бою! На месте не стоять! Вести стрельбу по готовности!
— Воевода, может, попробуем переговорить сначала? — осторожно предложил Иваныч. — Вдруг они…
— Не о чем говорить с этим Платоновым! — отрезал Ракитин, выхватывая саблю. — Он захватил моих людей! Людей, которые мне доверяли! И я их вызволю или погибну под этими стенами!
Боярский сын выпрямился в седле, гордо вскинув подбородок. Он знал, что многие считают его безрассудным, и, возможно, они правы. Но разве не его безрассудство спасло Иванищи от Бездушных три месяца назад, когда он лично повёл атаку на логово тварей? Разве не его дерзость позволила отбить обоз с продовольствием у банды лесных разбойников?
— Я своих не бросаю, — твёрдо повторил Руслан, обращаясь к свои людям. — И пусть этот Платонов трижды проклятый воевода, пусть у него неприступная крепость — мы войдём туда и освободим наших братьев! А если придётся лечь костьми — что ж, значит, так тому и быть! Лучше пасть в бою, чем жить с клеймом труса!
Его пламенные слова заставили большинство дружинников выпрямиться и расправить плечи. Даже те, кто только что сомневался, теперь решительно сжимали оружие. Возможно, они тоже понимали, что шансов мало, но отвага их воеводы была заразительна.
Ракитин развернул коня, готовясь скомандовать наступление, когда на стене Угрюма появились люди. Один из них поднял руку, словно призывая к себе внимание.
— Глядите, воевода! — воскликнул кто-то из задних рядов. — Похоже, хотят говорить!
Руслан прищурился. На стене виднелись три фигуры. Первая, судя по всему, и был тот самый Платонов — высокий мужчина в белой рубашке. Вторая…
— Степан? — не поверил своим глазам Ракитин. Действительно, рядом с Платоновым стоял его рыжебородый помощник, командир отряда в Больших Островах.
— Руслан Варламович! — крикнул со стены Степан. — Всё в порядке! Нас не обижали!
Ракитин ошарашенно моргнул. Его первой мыслью было, что Степана заставили это сказать, угрожая расправой, но рыжебородый детина выглядел совершенно невредимым и, что самое странное, не связанным.