— Однако я вам сразу говорю, что ни десять, ни двадцать, ни тридцать человек не пошлю к вам даже если у вас будут деньги, — продолжил Воротынцев, и в его голосе зазвучала сталь. — Гон пережидают за стенами крупного города, а не в глухомани, — тотчас подтвердил мои соображения собеседник. — И я не позволю какому-то мальчишке, пусть даже с титулом, по глупости положить в землю моих ребят.
В его тоне не было оскорбления — только констатация фактов с высоты опыта.
— Если Гон заденет ваше поселение, боярин, то один или два отряда ничего не изменят. Итог будет один — полное уничтожение. А если Гон вас не заденет, то мои люди будут просто ковыряться в носу на ваши денежки. Ни вам, ни мне это не выгодно.
Я молчал, обдумывая его слова. В них была своя железная логика. К тому же, я отчётливо слышал за его отказом и другую, невысказанную вещь: этот человек действительно заботился о своих бойцах. Он не гнался за сиюминутной прибылью ценой их жизней, и это вызывало уважение.
— Понимаю вашу позицию, — медленно произнёс я. — Что ж, тогда второй вопрос. Сколько будет стоить натаскать одного моего человека, чтобы он мог возглавить ближнюю дружину… своего рода спецназ?
Пока собеседник обдумывал мой вопрос, я размышлял, насколько на самом деле важно это обучение. Конечно, я был опытным воином и командиром в своей прошлой жизни, но моя тактика формировалась в эпоху мечей, копий и луков, дополненных магией. Мои знания не в полной мере переносились на реалии современного боя с использованием огнестрельного оружия и артиллерии. В прошлом мире я командовал открытыми сражениями, где две армии встречались лицом к лицу на поле боя — честно, по законам войны.
Но тайные операции, засады, разведка, скрытные удары малыми силами… Этим всегда занимались специальные люди, которым я доверял и никогда не стремился вникать в детали. Мне было важно лишь получить нужный результат.
Теперь же у меня не было таких специалистов, а самостоятельно обучить свой спецназ всем необходимым навыкам я просто не мог. Всё, что я знал, я уже передал своим бойцам, и этого хватило, чтобы справиться с лабораториями Терехова и усадьбой Фонда, но я понимал: рано или поздно мы столкнёмся с более компетентными противниками, которые не будут недооценивать Угрюм. И тогда нынешних навыков моих людей может оказаться недостаточно.
— Вот это уже интересный вопрос! — в голосе сотника слышалось одобрение. — Мыслите правильно, боярин. Вообще-то, у нас не лицей для благородных девиц, мы не берём учеников со стороны. И тем более, я не хочу, чтобы эти самые благородные девицы потом разбалтывали наши методы и секреты где ни попадя.
Я понял, что он раскусил мою стратегию: обучить одного, а потом с помощью этого человека натаскать всю дружину.
— Но… — продолжил Воротынцев после небольшой паузы, — мне доложили, что вы вернули все солдатские жетоны наших павших бойцов и отомстили за них. Даже Жнеца завалили. Поэтому, пожалуй, мы готовы оказать такую услугу. В знак признательности, так сказать.
Я вспомнил нашу встречу со старшим десятником Ланским и его отрядом после зачистки капища. Когда я передал ему жетоны, в его глазах на мгновение мелькнула настоящая человеческая благодарность. У Перуна был свой кодекс чести, и это уважение к погибшим товарищам было его важной частью.
— А по деньгам? — поинтересовался я, возвращаясь к практическим вопросам.
— По нормальным расценкам это стоило бы тысячу рублей, — нехотя произнёс Потап Викторович, — но так и быть, за бесплатную рекламу в вашем интервью снизим до восьмисот.
— Сколько времени это займёт?
— От четырёх до шести месяцев, — ответил сотник. — Зависит от того, насколько быстро ваш человек будет схватывать материал. Должен предупредить, что есть риск того, что ученик может погибнуть в процессе обучения. Мы берём с собой только крепких ребят, и иногда… иногда возвращаются не все.
Логично. Реальные боевые учения всегда сопряжены с риском, особенно если они проводятся со всей серьёзностью. Те, кто понимал природу войны, не пытались смягчить правду — лучше потерять одного при обучении, чем сотню из-за плохого обучения.
— Спасибо за честность, сотник, — сказал я. — Я оценил ваше предложение и на днях сообщу своё решение.
— Ну-ну, — Воротынцев усмехнулся. — Буду ждать с нетерпением, — в его голосе слышалось лёгкое сомнение, словно он не особо верил, что я решусь отправить своего человека на такое обучение.
Однако я твёрдо знал, что его предложение ценно, и в команде Угрюма есть люди с подходящей подготовкой и темпераментом для такой задачи. Федот, например, несмотря на своё простое происхождение, мог бы руководить обучением остальных бойцов, если бы сам прошёл подготовку у Перуна.
— До свидания, — завершил я разговор.
— Бывай, боярин, — ответил Воротынцев, и связь оборвалась.
Я задумчиво покрутил магофон в руках. По сути, сотник подтвердил то, что я уже и сам понимал — против Гона в Пограничье может помочь только крупный город с мощными стенами, многочисленным гарнизоном и опытными магами. Небольшому поселению, даже такому хорошо укреплённому как Угрюм, остаётся лишь надеяться, что основная волна Бездушных пройдёт стороной.
Но второе предложение… Оно было куда интереснее. Обучить одного человека у лучших специалистов, а затем с его помощью подтянуть уровень всей дружины — в этом смысл имелся. Восемьсот рублей — немалая сумма, но значительно меньше, чем я ожидал. Плюс неявное признание со стороны опытной ратной компании — они ведь по сути предлагали передать свои методы обучения. Это дорогого стоило.
В целом, разговор оказался продуктивным. Пусть план с наймом целого отряда не выгорел, но появилась более практичная альтернатива. Именно в таких неожиданных поворотах, в способности адаптироваться к новым возможностям, и заключается искусство правителя.
Одна мысль не давала мне покоя: если даже Воротынцев, опытный командир, считает, что поселение в Пограничье не выдержит настоящего Гона… что это значит для Угрюма? И ведь это касалось не только нас — всё Пограничье могло оказаться под ударом…
По горячим следам я решил связаться с Коршуновым, чтобы обсудить результаты прошедшей бееды. После нескольких гудков в трубке раздался характерный хрипловатый голос Родиона:
— Слушаю вас, боярин.
— Здравствуй, Родион, — я откинулся в кресле, глядя в окно на Угрюм. — Есть разговор.
Собеседник сразу перешёл на деловой тон:
— Что-то произошло? У меня пока нет новых сведений по Гильдии.
— Нет, дело в другом, — я переложил магофон в другую руку. — Я только что связывался с лидером Перуна. Узнавал о возможности нанять отряд для защиты во время Гона, но цена оказалась… впечатляющей. Три тысячи в неделю за десять человек.
В трубке послышался короткий свист.
— Ядрёна-матрёна! — по традиции воскликнул разведчик. — Это ж целое состояние… Хотя для «Перуна» это практически благотворительность. У них репутация элитного подразделения.
— Воротынцев прямо сказал, что против настоящего Гона один-два отряда ничего не решают. Однако он согласен обучить одного нашего человека, который потом мог бы натаскать остальную дружину. Восемьсот рублей за четыре-шесть месяцев обучения.
— Удивительное дело! — ответил после короткой паузы Родион. — Эти волки своими секретами делятся реже, чем зубами. Значит, чем-то вы им приглянулись, воевода. Неспроста это.
Я постучал пальцами по столешнице, обдумывая ситуацию.
— Как думаешь, есть ли другие варианты? Например, переманить откуда-нибудь опытного инструктора для тренировок боярского спецназа? Это будет быстрее и эффективнее, чем с нуля обучать нашего человека?
В трубке повисла тишина, нарушаемая лишь лёгким потрескиванием связи. Наконец, Коршунов ответил:
— В теории — возможно, на практике — нет, — в его голосе слышался житейский опыт и цинизм человека, повидавшего жизнь со всех сторон. — Такие люди нарасхват, как свежие пироги на ярмарке. С их уровнем компетенции они служат при княжеских дворах, в элитных подразделениях, у богатых родов. За ними охотятся лучшие вербовщики. И, при всём уважении, они вряд ли поедут в глухомань вроде Угрюма. Особенно когда Гон на пороге — никто не хочет, чтобы его кишки наматывали на еловый сук где-то в Пограничье.
Я задумался над его словами. Логично.
— Есть ещё один момент, — продолжил разведчик через магофон. — Приглашать чужака на такую важную должность — последнее дело. Вопрос секретности. Человек будет знать расположение укреплений, численность и подготовку дружины, наши сильные и слабые стороны. Положим, вы смогли бы взять с него свою клятву, но главную проблему это не решит.
— То есть, — подытожил я, — те, кому мы могли бы доверить такие сведения, не поедут к нам, а подозрительные личности нам не нужны.
— Именно так, — подтвердил Коршунов. — Поэтому полученное вами предложение весьма ценное. Мы своего человечка отправляем, он у спецов учится, а потом к нам возвращается и всех натаскивает.
Я обдумывал его слова. Действительно, вариант с наймом инструктора сомнителен. Придётся использовать этот вариант.
— Ладно, с этим разобрались, — я встал и подошёл к окну. — Теперь вернёмся к вопросу численности гарнизона. Нам нужно больше людей, Родион.
— Так точно, — согласился бывший военный. — С приближением Гона это становится критически важным.
— Поэтому у меня к тебе задание, — я наблюдал, как за окном по улице несётся ребятня. — Поищи ветеранов из бывших Стрельцов, княжеской дружины, разорившихся родов. Людей с боевым опытом, которым можем предложить перебраться в Пограничье.
Коршунов на мгновение замолчал, словно обдумывая задачу.
— Непростая задачка, — наконец ответил он. — Такие орлы либо на тёплых местечках греются в охране у богатых семейств, либо брюхо отращивают на пенсии. Кто в своём уме потянется в Пограничье?..
— Я понимаю. Но должны быть те, кто недоволен своим положением. Кто едва сводит концы с концами, кому перекрыли дорогу наверх, кого уволили по политическим мотивам, — я сделал паузу. — Ты ведь сам из таких, не так ли?