— Федот, у меня к тебе серьёзное предложение, — начал я без обиняков. — Сегодня я разговаривал с сотником Воротынцевым из ратной компании «Перун».
— Это же те, что в Мещёрское капище сунулись? — уточнил он, внимательно глядя на меня.
— Те самые, — кивнул я. — Я предлагаю тебе отправиться к ним на обучение. Полгода в ратной компании, чтобы потом вернуться и возглавить наш боярский спецназ.
Федот застыл. В его глазах отразилось смятение, он несколько раз моргнул, явно пытаясь осмыслить услышанное.
— Я? — наконец выдохнул он, будто проверяя, не ослышался ли. — Возглавить спецназ? Боярин, вы… уверены?
— Абсолютно, — подтвердил я, не отводя взгляда. — Ты показал себя во всех наших операциях. Организован, рассудителен, хладнокровен. Тебе не хватает только профессиональной подготовки.
Охотник опустил голову, разглядывая свои ладони, словно пытаясь найти в них ответ.
— Боярин, я… благодарен за доверие, но… — он запнулся, подбирая слова. — Гон на пороге. Товарищей бросать сейчас… как-то не по-людски выходит.
Я кивнул, признавая весомость его аргумента.
— Понимаю твоё беспокойство. Но подумай о другом: после обучения ты сможешь гораздо эффективнее защищать не только товарищей, но и всех жителей Угрюма.
Он поднял на меня взгляд, и я увидел в нём ещё что-то — сомнение более глубокое, чем простое нежелание покидать друзей перед опасностью.
— Есть ведь и другие, боярин. Гаврила — куда шустрее меня, глазастый, в разведке лучший. Евсей — незаметный, как тень, мимо часового пройдёт — тот и не моргнёт. Михаил силой богатырской славится… — он вздохнул. — Да и грамоты у меня немного, читать даже не умею…
Вот оно что. Не просто скромность, а глубинное убеждение в своей недостаточности. Охотник искренне считал себя недостойным такой ответственности.
Я покрутил в руках брусок металла, оставшийся у меня с тренировки Егора, и спросил:
— Федот, знаешь, почему именно ты?
Он покачал головой.
— Ты хорошо показал себя в деле. Сабурова ты помог захватить, сделав всё безупречно. Меткость в отряде лучшая именно у тебя. В Больших Островах, когда нужно было принять решение об отступлении вместо бессмысленной стычки — ты не стал рисковать людьми.
Федот пожал плечами:
— Так ведь это… естественно. Любой бы так поступил.
— Нет, — отрезал я. — Не любой. Гаврила бросился бы вперёд, не думая. Евсей промолчал бы, не желая конфликта. А ты действовал правильно.
Я заметил, что мои слова задели что-то в нём. Охотник выпрямился чуть больше, но сомнение ещё не покинуло его взгляд.
— Когда я выбирал человека для этой миссии, — продолжил я, — я не искал самого быстрого, самого сильного или самого незаметного. Мне нужен тот, кто сможет принимать решения. Тот, кто видит обстановку целиком. Тот, кто не бахвалится своими достижениями, но делает своё дело без лишнего шума.
— При нападении Бздыхов на деревню я тогда замешкался, — вдруг произнёс Федот, словно пытаясь опровергнуть мои слова. — Если б не Борис, меня бы Стрига прикончила.
Я усмехнулся:
— А помнишь, что ты сделал потом?
Федот нахмурился, вспоминая:
— Подстраховал Бориса, когда вторая тварь на него сзади зашла…
— Именно. Ты ошибся, признал ошибку и тут же исправил ситуацию. Это качество командира, а не рядового бойца.
Я присел напротив него и продолжил, глядя прямо в глаза:
— Военачальников оценивают не по тому, сколько мечей они сломали в поединках. Важно умение собрать вокруг себя нужных людей и использовать их сильные стороны. Да, Гаврила шустрее, Евсей незаметнее, Михаил сильнее. Но именно ты способен направить их действия в единое русло.
Впервые за весь разговор на лице Федота появилась слабая улыбка.
— Я никогда так не думал о себе, — признался он.
— Потому что командир редко видит себя со стороны, — кивнул я. — Он слишком занят заботой о других. Я изучал военное искусство и истории великих полководцев. И знаешь, что интересно? Многие из лучших военачальников часто сомневались в своих способностях, но они преодолевали эти сомнения, потому что понимали — дело важнее их личных страхов.
Федот задумчиво провёл пальцами по шраму на подбородке. Я видел, как в его взгляде мелькали противоречивые эмоции.
— Полгода, говорите? А потом назад? — уточнил он.
— С новыми знаниями и навыками, — подтвердил я. — Подумай о том, скольким людям ты сможешь помочь, когда вернёшься. Эти шесть месяцев — инвестиция в безопасность всех, кто нам дорог.
Он молчал, обдумывая мои слова. Я не торопил его, давая время на принятие такого серьёзного решения. Наконец, охотник поднял голову, и я увидел в его глазах твёрдость:
— Товарищи поймут, — наконец произнёс он. — Если это для общего блага… я согласен, боярин.
— Уверен? — спросил я, хотя уже видел ответ на его лице.
— Уверен, — он кивнул, и его голос прозвучал неожиданно твёрдо. — Если вы считаете, что я справлюсь — значит, так оно и есть.
Я протянул руку, и Федот пожал её крепким хватом.
— Завтра сообщу главе Перуна о нашем решении, — сказал я. — А пока собирайся и готовься. Путь в Москву неблизкий.
Когда мы вышли из сторожки, Федот уже выглядел иначе. Плечи расправились, взгляд стал увереннее. Я заметил, что он уже мысленно прикидывал, что нужно сделать перед отъездом. Это был взгляд человека, принявшего важное решение и готового нести за него ответственность.
— Боярин, — окликнул он меня, когда я уже собирался уходить. — Спасибо за доверие. Я… не подведу.
— Знаю, — просто ответил я и направился к дому.
Оглянувшись через несколько шагов, я увидел, как Федот стоит, глядя на звёзды, проступающие на вечернем небе. В его позе читалась новая решимость. Этот человек отправится учиться не из тщеславия или карьерных соображений, а из чувства долга перед своими товарищами и жителями Угрюма.
Именно такие люди становятся опорой любого правителя — и именно из таких строил я когда-то свою империю. Федот вернётся другим человеком, более уверенным и опытным. А обучив дружину, он многократно усилит нашу боеспособность. В долгосрочной перспективе это должно дать нам преимущество, которое может оказаться решающим.
Всё-таки беседа с Воротынцевым оказалась полезной.
В этот момент, вырывая меня от из размышлений, звонко забил колокол на одном из бастионов. Вторя ему, загудела протяжно механическая сирена — «ревун».
Тревога!
Глава 10
Колокольный звон разрезал ночную тишину. Пронзительный вой ревуна поднял Угрюм на ноги. Люди выскакивали из домов, полусонные, испуганные. Паника расплескалась по улицам.
Однако вместо того, чтобы устремиться к стенам, я побежал лёгкой трусцой к центру поселения, где располагалась наша система оповещения.
Беспокойства я не испытывал, наблюдая за происходящим с отстранённым интересом. Пробегая мимо наспех одевающихся дружинников, я отметил, что магический артефакт обнаружения Бездушных остался неактивным. Ревун же, недавний проект Максима Арсеньева, запустили вручную.
Простой механический прибор, без малейшего намёка на магию. Стоило лишь крутить рукоять, и устройство засасывало воздух, создавая ужасающий вой, который разносился на весь острог.
— На стены! Все мужчины на стены! — где-то вдалеке кричал Борис, пытаясь организовать защитников. — Женщины и дети — в центральный амбар!
Шест с одним из колоколов возвышался в центре площади. Я разбежался, в последний момент усилил ноги магией и совершил невероятный прыжок, ухватившись за деревянную конструкцию. Несколько быстрых движений — и я уже наверху. Отсюда открывался отличный вид на весь Угрюм.
Зрелище было… познавательным. Наш острог напоминал охваченный пожаром бордель — все носились как угорелые, но толку выходило мало. Мирные жители мешались под ногами у бойцов, не понимая, куда бежать и что делать. Дружинники метались в поисках своих командиров, некоторые выскочили полуодетыми — кто без рубахи, кто в куртке на голое тело. Один молодчик вообще выбежал с оружием, но без штанов — в одном исподнем. Кто-то хватал первое попавшееся оружие, даже если это был не его автомат.
В довершение всеобщего безумия кто-то в суматохе забыл закрыть внешнюю калитку, отчего десятка два перепуганных кур вырвались на свободу, разбегаясь между ногами метавшихся людей и истошно кудахча. Трое дружинников, пытаясь перепрыгнуть через неожиданное препятствие, столкнулись друг с другом и повалились на землю. Петух, воспользовавшись суматохой, взлетел на крышу амбара и оттуда, словно полководец с холма, наблюдал за разворачивающимся хаосом, периодически оглашая окрестности победным кукареканьем. Конюх Семён, размахивая руками, пытался загнать пернатых обратно, но только усугублял ситуацию, распугивая их в разные стороны.
Деревянная поверхность шеста холодила ладони. С высоты запах страха был особенно отчётлив — резкий, как у загнанной дичи, перемешанный с запахом горящих факелов и дымом очагов.
Впрочем, несколько человек всё же пытались навести порядок. Игнатий Платонов собирал вокруг себя мирных жителей, направляя их к убежищу. Тимур Черкасский выстраивал магов у восточной стены, но половина из них отсутствовала. Отец Макарий, несмотря на свою неповоротливость, активно помогал загонять людей в амбар, где они в прошлый раз укрывались от опасности. Федот и хромающий Силантий пытались собрать дружинников, но в хаосе это получалось плохо.
— Где боярин? Кто видел боярина? — раздавались со всех сторон крики.
Острог метался, как растревоженный муравейник, а я невозмутимо наблюдал, спокойно запоминая каждую ошибку, каждую слабость. Интересно, что они будут делать без моих указаний? Разболтанность, несогласованность, отсутствие чёткого плана и автоматизма действий — всё это смертельно опасно в любой бою.
Постепенно Борису удалось навести некоторый порядок. Большинство мирных жителей оказались в амбаре, маги и стрелки заняли позиции на стенах. Наконец кто-то догадался отключить ревун, и наступила благословенная тишина. Через некоторое время дозорный сверху закричал: