Купец крепко пожал мою ладонь:
— Я верю вам, боярин Платонов. После случившегося на балу, я знаю — вы из тех, кто держит слово.
Когда я покидал дом Добромыслова, на душе было тяжело, но решимости прибавилось. Для меня эта борьба только начиналась, но для таких, как Роман Ильич, она длилась уже многие годы. И проиграть её мы просто не имели права.
Возвращение в Угрюм заняло три часа пути по извилистой дороге. Мой «Муромец» уверенно преодолевал неровности и выбоины, а весенний лес вокруг пестрел сочной зеленью и цветами. Начало мая выдалось необычайно тёплым — природа словно торопилась наверстать упущенное после затяжной зимы.
Полина дремала на заднем сидении, утомлённая долгой дорогой, Тимур вёл вторую машину, а я размышлял о делах, которые удалось решить за этот почти месяц в Сергиевом Посаде. Разборки с Кабаном и Большелапоффым, приобретение главы разведки в виде Коршунова, улучшение репутации Угрюмихи, два магазина, налаженный маршрут поставок, союз с купцом Добромысловым, переселенцы… и, конечно, устранение Елецкого.
Когда на горизонте появились очертания острога, я ощутил странное волнение. Перед отъездом в Угрюме вовсю кипела стройка. Теперь же я видел результат трудов — ряды аккуратных домиков за стенами.
— Проснись, — тихо произнёс я, обращаясь к Полине. — Мы уже приехали.
Гидромантка открыла глаза и удивлённо посмотрела в окно:
— Невероятно. За месяц острог стал почти неузнаваемым.
У ворот нас встретил Борис. Командир дружины приветственно махнул рукой, командуя открыть ворота.
— С возвращением, воевода! — его голос звучал бодро. — Заждались мы вас.
Как только мы въехали во внутренний двор, я увидел отца, Захара и Василису, спешивших навстречу. За ними следовали ещё несколько человек, среди которых я разглядел отца Макария и Степана.
— Наконец-то, барин! — Захар улыбался широкой, искренней улыбкой. — Думали уж, вы в этом Сергиевом Посаде решили остаться навсегда!
Я выбрался из автомобиля и крепко обнял отца:
— Как продвигаются дела?
— Лучше, чем ожидалось, — ответил Игнатий, окидывая взглядом Полину и Тимура. — Пойдём, покажу, что успели сделать за ваше отсутствие.
Мы двинулись по центральной улице острога. Первое, что бросилось в глаза — отсутствие скученности и тесноты. Новые дома, построенные для переселенцев, теперь занимали значительную часть расширенной территории трёх бастионов.
— Мы закончили с жильём для всех, — пояснил отец, указывая на ровные ряды домов. — Теперь люди не ютятся по пять-шесть семей в одной избе, как сельдь в бочке.
— Отлично, — кивнул я, мысленно отмечая хорошую планировку улиц — широкие проезды, удобные перекрёстки.
Неподалёку виднелось большое строительство — два здания с уже возведёнными стенами первого этажа и строительными лесами вокруг.
— Школа и больница, — пояснил Захар, поймав мой взгляд. — Фундамент готов. Сейчас возводим стены. К лету планируем закончить и внутреннюю отделку.
Я с одобрением кивнул, наблюдая за слаженной работой строителей. Рядом с одним из зданий я заметил доктора Альбинони, эмоционально дававшего указания рабочим. Руки итальянца взлетали в воздух с присущей ему экспрессией.
— Он за каждым гвоздём следит, что твой сыч, — усмехнулся Захар, поглаживая клочковатую бороду. — Вчерась целый час орал на плотников, размахивал руками, как мельница в бурю. Говорит, его больница должна быть такой, чтоб «всякие венецианские лекари от зависти удавились». А ежели не по его выйдет, грозится с обрыва кинуться. Хотел я ему сказать, что у нас тут равнина на три дня пути, но потом подумал — пусть поищет, всё меньше под ногами путается.
— Оставьте ему эту привилегию, — улыбнулся я. — Учитывая его талант, он заслуживает лучшей больницы в Пограничье.
— Остальным тоже нашли дело, — вступил в разговор Игнатий. — Освобождённых из той лечебницы начали помаленьку привлекать к работам, но ещё не всех опросили.
К нам незаметно подошла Василиса. Геомантка коротко поздоровалась с Полиной, бросив на неё быстрый оценивающий взгляд, и обратилась ко мне:
— Нужно поговорить.
И я понял, что речь пойдёт о шахте, иначе бы Голицына не таилась. Игнатий может и знал о моих планах, но в остальном мы предпочитали беречь эту информацию.
— Сейчас? — спросил я, ещё не закончив осмотр острога.
— Лучше сегодня, — настойчиво произнесла девушка. — Это важно.
Я уловил в её голосе нотки волнения и согласно кивнул:
— Хорошо, только закончим с…
Меня прервал крик стражника с северной башни:
— Телеги на горизонте!
Мы поспешили к стене, откуда открывался вид на главную дорогу. В направлении острога медленно двигались три повозки, запряжённые лошадьми. На телегах сидело около десятка крестьян — мужчин и женщин, их лица были напряжены.
— Знаешь их? — спросил я, вглядываясь в приближающихся путников усиленным магией зрением.
— Нет, — ответил Борис, поднимая к глазам подзорную трубу. — Не похожи на разбойников. Обычные крестьяне, судя по одежде.
Я молча наблюдал за приближением странной делегации. Что заставило этих людей покинуть свои дома и отправиться к незнакомому острогу?
Никита Акинфиевич Демидов поправил подушку за спиной и поморщился — старая рана на шее снова разнылась к перемене погоды. Грузное тело магната утопало в роскошном пуховом матрасе, привезённом из самого Московского Бастиона. На прикроватной тумбочке из чёрного дуба стоял графин с водой, а рядом — небольшой хрустальный флакон с обезболивающими каплями от семейного доктора.
Он перевернул страницу книги «Стратегическое управление рудниками в условиях нестабильности», которую читал уже третью неделю. Строгая логика цифр и графиков помогала упорядочить мысли перед сном. Сегодня, после долгого совещания в Палате Промышленников, ему особенно нужно было успокоиться.
Рядом, облачённая в шёлковый пеньюар, полулежала его супруга Агриппина Георгиевна — статная дама с идеально уложенными волосами цвета воронова крыла. Её тонкие пальцы легко скользили по экрану магофона последней модели, а с устройства доносились обрывки мелодий и приглушённых голосов.
Сначала Никита Акинфиевич старался не обращать внимания на раздражающие звуки, но через несколько минут его концентрация окончательно нарушилась. Голубоватое свечение экрана причудливо отражалось на лице Агриппины, а её губы изогнулись в лёгкой мечтательной улыбке.
— Что ты там смотришь? — раздражённо поинтересовался промышленник, откладывая книгу и поворачивая нефритовый перстень вокруг пухлого пальца.
— Ах, дорогой, — отозвалась супруга, даже не поднимая взгляда от экрана. — Просто ролики про самого популярного воеводу Пограничья. Ты не поверишь, какой он душка!
В голосе супруги Демидова звучало такое неприкрытое восхищение, что пожилой магнат ощутил укол неприятного предчувствия. Он отложил книгу и, нахмурившись, подвинулся к жене, чтобы взглянуть на экран.
«Подборка самых горячих кадров с воеводой-сердцеедом» — гласил заголовок, а под ним мелькали фотографии молодого мужчины в строгом костюме, на улице, за рулём автомобиля, в дуэльной стойке на балу, на званом ужине возле князя Оболенского… Всё это сопровождалось модной мелодией, которая сейчас играла почти из каждого утюга. На всех снимках незнакомец выглядел невероятно импозантно — уверенная осанка, твёрдый взгляд, решительные жесты.
Неизвестный обладал впечатляющей фигурой с широкими плечами и мощной шеей. Под безупречно скроенным костюмом угадывалась рельефная мускулатура. Чётко очерченные скулы, твёрдая линия подбородка, покрытого щетиной и цепкий взгляд придавали его лицу волевое выражение. От всего его облика исходила аура уверенности и силы, которая, судя по восторженным комментариям в Пульсе, действовала на женщин безотказно.
— Какого… чёрта? — опешил Демидов, щуря глаза, чтобы лучше разглядеть экран магофона. — Это кто?
— Ах, милый, ты совсем не следишь за новостями, — Агриппина томно вздохнула, прокручивая ленту к началу. — Это же Прохор Платонов, тот самый воевода из Угрюмихи. Сейчас он просто нарасхват — в Сергиевом Посаде разгромил какой-то преступный синдикат, спас заложников, а ещё говорят, что в дуэли убил какого-то высокопоставленного боярина прямо на балу! — её глаза восторженно блестели. — Ты бы видел, как он фехтует… По нему сейчас всё Пограничье сохнет!
Никита Акинфиевич замер, пытаясь осмыслить услышанное. Платонов? Тот самый глупый и тщеславный боярин, который, по словам Черкасского, является мелким жуликом, использующим умственно отсталого кузнеца? И теперь его жена восхищается этим… выскочкой?
— Чего?!! — взревел глава рода, и его лицо начало приобретать оттенок спелой свёклы.
Он резко сел в постели и схватил со столика свой магофон, чтобы проверить информацию. Экран загрузился, и точно — вся лента Пульса пестрела упоминаниями Платонова. Видеоролики, новостные статьи, комментарии с сердечками… Особенно популярной оказалась запись дуэли, где молодой боярин мастерски использовал магию металла — стихию самого Демидова!
— Безопасников! Немедленно ко мне! — проревел магнат, пытаясь спешно выбраться из постели, но запутавшись в шёлковых простынях.
Агриппина удивлённо приподняла идеально выщипанные брови:
— В постель? — она игриво прикрыла рот ладошкой. — Ну у тебя и вкусы, котик! А я-то думала, что уже не интересую тебя… — её взгляд смягчился. — Милый, ты что, ревнуешь?
Демидов на мгновение потерял дар речи, глядя на жену выпученными глазами.
Глава 2
Я наблюдал, как приближались телеги, катящиеся по пыльной дороге. Потрёпанные колёса поскрипывали, словно жалуясь на долгий путь, а лошади выглядели усталыми. В Пограничье простые крестьяне не покидают насиженных мест без серьёзной причины.
— Открыть ворота, — скомандовал я, спускаясь со стены, — но будьте начеку.
Борис молча кивнул, и двое дружинников заняли позиции у входа, держа в руках автоматы. Я встал перед воротами в сопровождении Захара и Бориса, демонстрируя открытость, но сохраняя настороженность. Пока ворота медленно отворялись, заметил, как к нам поспешно присоединились старосты соседних деревень — Марфа, Прокоп и Тихон, которых, видимо, уже успели оповестить.