— Ну значит, из старых семейных запасов, — беззаботно отозвался я. — Может, дедушка припрятал на чёрный день. У нас в роду все запасливые, как барсуки.
Демидов с силой сжал кулаки, костяшки пальцев побелели. Несколько секунд он молча сверлил меня взглядом, явно пытаясь взять себя в руки.
— Давайте по-другому, — выдавил он наконец. — Работайте на меня — получите двадцать процентов с каждой сделки. Это больше, чем многие зарабатывают за год. Плюс моя защита от Яковлевых и прочих… заинтересованных лиц.
Первое предложение. Двадцать процентов — это смешно, учитывая, что у меня есть собственное месторождение. Но интересно другое: он упомянул защиту от Яковлевых. Значит, второй монополист тоже в курсе ситуации? Или Демидов просто перестраховывается?
— Двадцать процентов от чего? — я изобразил непонимание. — У меня кроме картошки да репы ничего нет. Разве что коров пару…
— Тридцать процентов! — рявкнул Демидов, ударив ладонью по столу. Чашка с кофе подпрыгнула. — И место управляющего в одном из моих филиалов. Официальная должность, хорошее жалованье.
Поднял ставку. Он действительно обеспокоен. Место управляющего — это попытка привязать меня к себе, поставить под контроль. Классический ход: дать человеку комфорт и статус, чтобы он боялся их потерять.
— Управляющий? — я расплылся в улыбке. — Это где бумажки перекладывать? Не, я человек, сами понимаете, из глуши, мне бы что попроще…
Магнат закрыл глаза, помассировал виски и глубоко вдохнул. Когда он открыл глаза, в них плескалась едва сдерживаемая ярость.
— Хорошо. Играйте в дурачка. Посмотрим, как вы запоёте, когда я перекрою все торговые пути в вашу деревню. Ни один купец не сунется. Ни один караван не дойдёт. Вы сдохнете с голоду через месяц.
А вот и угрозы пошли. Экономическая блокада — серьёзное оружие. Демидовы действительно могут осложнить жизнь Угрюму. Но не настолько, как он думает. У меня есть связи в Сергиевом Посаде и Муроме, договорённости с Фадеевым, поддержка некоторых влиятельных людей. Да и Гон на носу — после него расклад сил может измениться.
Замысел Демидова стал мне понятен почти сразу. Используя эффект неожиданности, он то угрозами, то посулами хотел заставить меня проговориться. Мысль о том, что у меня имеется собственное месторождение Сумеречной стали казалась самой логичной и в то же время невероятной.
Дело даже не в удивительной редкости руды, а что я, ничтожный с его точки зрения, нищий провинциальный воевода не кинулся «во все тяжкие», козыряя таким богатством. Это не укладывалось в голове у Демидова, смущало его. Заставляло юлить и осторожничать.
А я же, понимая это, развлекался вовсю.
— Ой, да ладно вам, — махнул я рукой. — У нас своё хозяйство. Яблоки, капуста… Проживём как-нибудь. А купцы — они хитрые, всегда лазейку найдут, где прибыль пахнет.
— Да вы… — Демидов осёкся, стиснул зубы так, что желваки заходили на скулах. — Вы не понимаете, с какой силой столкнулись. Я разорил десятки конкурентов. Бояре и графы шли ко дну, когда вставали на моём пути. Что уж говорить о мелком воеводе из захолустья.
Хвастовство или предупреждение? Скорее всего, и то, и другое. Демидов хочет, чтобы я испугался его репутации. И наверняка многое из сказанного — правда. Но есть нюанс: все эти бояре и графы играли по правилам. А я — нет.
— А у вас список есть? — заинтересовался я. — Этих разорённых? А то вдруг среди них мои дальние родственники окажутся? Неловко получится, если начнём сотрудничать. На семейных застольях меня не поймут…
Лицо Демидова начало приобретать багровый оттенок. Он схватил со стола стакан с водой и залпом осушил его.
— Проклятье… — пробормотал он себе под нос, затем снова уставился на меня. — У вас должны быть покровители. Кто за вами стоит? Оболенский? Веретинский? Или, может, сам Голицын?
Интересный список. Оболенский — логично, я частенько действую на его территории. Веретинский — забавно, учитывая, что он хочет меня убить. Голицын… А вот это любопытно. Отец Василисы. Демидов что-то знает или просто перебирает варианты?
— Покровители? — я задумчиво почесал подбородок. — Ну, отец Макарий за меня молится. Он у нас священник. Это считается?
Нефритовый перстень с треском ударился о стол — Демидов впечатал кулак в гладкую поверхность столешницы.
— Ладно. ЛАДНО! — он явно пытался успокоиться. — Я знаю про ваши облигации. Сто тысяч рублей. Интересная сумма для воеводы деревни. Я скуплю весь выпуск и запущу слухи, что вы не сможете расплатиться. Поверьте, этого хватит, чтобы началась паника. Вы обанкротитесь за неделю.
Слишком поздно. Облигации уже размещены. Но то, что он знает о них — тревожный знак. У Демидовых действительно глаза и уши повсюду. Придётся быть осторожнее с финансовыми операциями.
— Облигации? — я почесал щёку. — А, вы про те бумажки! Мне сказали, что это как-то поможет заработать, но я, честно говоря, мало что в этом понимаю. Давайте я лучше вас со своим бухгалтером сведу? — простодушно добавил я и отправил в рот кусок омлета.
Демидов издал звук, похожий одновременно на рык и стон. Массивное тело задрожало от едва сдерживаемой ярости.
— Или… или наоборот, — он явно делал над собой титаническое усилие, чтобы говорить спокойно. — Я выкуплю весь выпуск по двойной цене. Двести тысяч рублей прямо сейчас. И никаких обязательств с вашей стороны, кроме одного — эксклюзивные поставки Сумеречной стали в наш адрес.
Вот это уже серьёзное предложение. Двести тысяч — огромные деньги. Демидов действительно обеспокоен появлением нового игрока на рынке. Но эксклюзивность означает полную зависимость от него. Цены, объёмы, условия — всё будет диктовать он. Нет уж, спасибо.
Я присвистнул:
— Двести тысяч? Это ж сколько коров можно купить! Целое стадо! Правда, стали у меня нет, но за такие деньги можно и поискать… А медь вас точно не устроит? Старики болтают, была там где-то жила…
Магнат сверлил меня тяжёлым взглядом несколько секунд, затем наклонился вперёд:
— Хватит ломать комедию, Платонов.
Шрам на его лице побелел — верный признак крайней степени бешенства.
— Гон приближается, — процедил он, и в голосе появились зловещие нотки. — Две недели максимум. Многие погибают во время таких… катаклизмов. Особенно те, у кого не хватает боеприпасов. Кстати, как у вас с поставками? Фадеев, кажется, поднял цены вдвое?
Переход к прямым угрозам. Скучно…
Я изобразил беспокойство:
— Да, дороговато стало. Но ничего, сэкономим на чём-нибудь. Может, картошки поменьше посадим…
— Я могу обеспечить вас всем необходимым, — вкрадчиво произнёс Демидов, но пальцы его подрагивали от напряжения. — Порох, патроны, даже артиллерию, если потребуется. Цены в три раза ниже рыночных. Но только для партнёров.
Морковка после кнута. Классическая тактика. Сначала запугать дефицитом, потом предложить решение.
— Артиллерия? — восхитился я. — Прямо пушки? А бомбарду мне достанете? Всегда страсть как хотел из неё пострелять!
— ХВАТИТ! — взревел Демидов, вскакивая.
Несколько посетителей обернулись. Он тяжело дышал, пытаясь взять себя в руки, затем медленно опустился обратно.
— Я пришёл сюда лично, чтобы сделать вам одно финальное предложение. От которого нельзя отказаться. Пойдёте под мою руку — выживете и неплохо заработаете. Мы можем быть очень щедрыми к тем, кто с нами. Будете упрямиться — закончите где-нибудь в отвесном гезенке со сломанными конечностями, слушая, как снаружи горит всё, к чему вы приложили руку.
Маска окончательно сброшена. Прямая угроза убийством и уничтожением всего, что мне дорого. Что ж, Демидов показал своё истинное лицо. Пора и мне приоткрыть карты. Не все, конечно.
Я отложил вилку и посмотрел на него холодным, оценивающим взглядом, потеряв всякие намёки на веселье.
— Знаете, Никита Акинфиевич, у нас в Пограничье земли много. На могилы всем хватит.
Лицо Демидова из багрового стало почти пурпурным. Вена на виске вздулась, а шрам побелел от напряжения.
— Ты понимаешь, с кем говоришь, щенок? — прошипел он.
Переход на «ты» и оскорбления. Мой визави окончательно потерял самообладание. Это опасно — разъярённый магнат может наделать глупостей.
— Конечно понимаю, — кивнул я. — С очень важным и богатым человеком. Который почему-то угрожает заурядному воеводе из глуши. Знаете, я человек простой — на добро отвечаю добром, на зло — злом. Всегда по справедливости. И вот что скажу — если ваши бойцы соберутся пожаловать в Угрюм, пусть захватят современное оружие. Какие-нибудь новинки. А то моим ребятам до сих пор приходится польскими винтовками пользоваться. С прошлого раза остались.
Намёк был понятен — до тебя уже приходили одни умники, все полегли.
— Мой род настолько могущественен, что бросать нам вызов — всё равно что подписать себе смертный приговор! — проревел он, привлекая внимание всего зала.
В этот момент я понял — игра окончена. Демидов не верил ни единому слову. Может быть, не верил с самого начала, а может, распознал обман в процессе разговора. Неважно. Раз он готов устраивать сцены на весь ресторан, значит, считает меня серьёзной угрозой. А если так, то дальнейшие попытки изображать простодушного боярина не принесут никакой пользы. Пора показать истинное лицо.
Я спокойно откинулся на спинку стула:
— Вы знаете, что отличает по-настоящему могущественного человека от того, кто только изображает силу? — спросил я, наклонившись вперёд. — Первому не нужно об этом кричать. Ему достаточно посмотреть.
И я посмотрел на него.
Мой визави замолчал на полуслове, словно кто-то резко перерезал ему глотку. Его багровое лицо начало стремительно бледнеть, а глаза расширились от внезапного, животного ужаса. Императорская Воля разлилась по залу невидимой волной, подавляя его жалкие потуги на значимость.
— Никита Акинфиевич, — произнёс я тихо, но мой голос прозвучал так, словно прогремел над самой его душой, — вы так и не поняли, с кем разговариваете