Мы вернулись к тренировочной площадке. Я поднял руку, привлекая внимание, и Валькирии прекратили упражнения, построившись передо мной.
— Вы хорошо работаете, — начал я, обводя взглядом их ряды, — но до настоящих бойцов вам ещё далеко.
Некоторые из женщин нахмурились, в глазах других мелькнула обида.
— Поэтому с сегодняшнего дня вашим командиром становится Евдоким Соколов, бывший десятник Стрельцов, — продолжил я, указывая на стоявшего рядом мужчину. — Он будет отвечать за вашу подготовку, дисциплину и действия в бою.
В рядах послышался ропот. Марья даже сделала шаг вперёд:
— А как же отец Макарий? — в её голосе звучал вызов. — Он хорошо нас учил! Что, не угодил чем-то?
— Да! — поддержала её другая. — Мы и так неплохо справляемся! Зачем нам новый командир?
Я понимал их реакцию. Женщины решили, что я не одобряю работу отца Макария, к которому они явно испытывали уважение и привязанность.
— Отец Макарий отлично справлялся и будет продолжать участвовать в ваших тренировках, если пожелает, — ответил я примирительно. — Но ему нужна помощь — у него много других обязанностей. К тому же…
В этот момент, словно услышав своё имя, к нам подошёл сам священник. Его массивная фигура казалась ещё внушительнее в лучах послеполуденного солнца.
— Что тут происходит? — спросил он, окидывая нас взглядом голубых глаз.
Я кратко объяснил ситуацию. Великан внимательно выслушал и кивнул:
— Воевода прав, дочери мои, — его мелодичный, глубокий голос звучал умиротворяюще. — Вам нужен командир, который не только научит вас стрелять, но и пойдёт с вами в бой против любого врага — будь то Бездушный или человек.
Он провёл рукой по окладистой бороде:
— Как вы знаете, я дал обет не поднимать руку на человека, каким бы грешным он ни был. В бою против людей я не смогу вести вас… а такие бои, увы, тоже случаются, — он бросил взгляд на меня, явно намекая на недавнее отражение атаки наёмников. — Потому решение воеводы мудрое и своевременное.
Слова священника успокоили женщин. Соколов сделал шаг вперёд и склонил голову перед отцом Макарием:
— Благодарю за то, что вы сделали для них, батюшка. Надеюсь на вашу помощь и советы в дальнейшем.
— Буду рад помогать, — кивнул священник с улыбкой. — Тренировки с оружием — не единственное, что нужно воину.
Когда с Валькириями было решено, я оставил их под руководством нового командира и направился в лабораторию Зарецкого.
Пока я шёл через поселение, мысли возвращались к увиденному на тренировке. Дмитрий и Раиса… что же с ними сделали в той лечебнице? И можно ли воспроизвести эти «улучшения» без вреда для человеческого организма и разума?
Лаборатория Александра напоминала хаотичное скопление стеклянных колб, перегонных кубов и странных механизмов. Сам алхимик, склонившись над рабочим столом, что-то быстро записывал, не замечая моего появления. Возле стены высились ящики — трофеи из лечебницы, среди которых я заметил несколько горшков с необычными растениями.
— Александр, — позвал я, и молодой человек вздрогнул, оторвавшись от своих записей.
— Господин воевода! — он поспешно поднялся, рассеянно проводя рукой по взъерошенным светло-русым волосам. — Простите, не заметил вас. Я как раз изучаю свойства тех Реликтов, которые мы привезли из лечебницы.
Он указал на несколько растений, стоящих отдельно:
— Удивительные образцы! Агнолия, Лютоверс, Перелист, Харнеция, Мараника… У каждого уникальные свойства, о которых я раньше только в книгах читал.
Я осмотрел ряд растений. Некоторые выглядели почти обычно, другие пугали своим видом — искривлённые стебли, странные наросты, листья необычных оттенков.
— Ты видел Дмитрия и Раису, которых мы освободили? — спросил я, переходя к цели визита.
Зарецкий кивнул:
— Да, я даже брал у них кровь на анализ. И честно говоря, результаты меня поразили.
Глава 3
— Понимаете, — продолжил алхимик, — в их телах есть следы нескольких Чернотрав… Каким-то образом их встроили в организм, изменили физиологию на фундаментальном уровне…
Зарецкий отошёл к своему рабочему столу и достал несколько пробирок с тёмно-красной жидкостью, где плавали странные кристаллические структуры.
— Вот, смотрите, — он поднял одну из пробирок на уровень глаз. — Это кровь Дмитрия. Обычная человеческая кровь имеет эритроциты, — парень вскинул на меня глаза и пояснил, как для невежды, — красные кровяные тельца, которые живут около ста двадцати дней, но здесь… — он встряхнул пробирку, и внутри вспыхнуло слабое голубоватое свечение, — здесь клетки содержат микроскопические волокна Агнолии.
Александр указал на растение с листьями насыщенного изумрудного цвета, покрытыми тонкой серебристой паутинкой.
— Агнолия изменяет кровь, заставляя её переносить в два-три раза больше воздуха и питательных веществ. Отсюда — выносливость, быстрое восстановление сил.
Зарецкий подошёл к следующему растению — уродливому кустарнику с корой цвета тёмной бронзы.
— Лютоверс влияет на сухожилия. Видите эти жгуты под корой? — он надрезал стебель, и оттуда выступила густая янтарная смола. — В его смоле содержатся соединения, которые перестраивают коллагеновые волокна, делая их прочнее верёвок. Могу предположить, что они вводили экстракт в точки крепления сухожилий к костям, а затем стимулировали магией.
Он обошёл стол и остановился возле металлического контейнера с белёсыми растениями, покрытыми чёрными шипами.
— Костяница — настоящее чудо. Мы с ней уже экспериментировали, помните? Делали зелье для наших бойцов, которое временно укрепляло кости. Но здесь… — он покачал головой. — Они нашли способ интегрировать её свойства в саму костную ткань. Вместо полугодового эффекта, который давало наше зелье, у Дмитрия кости навсегда стали прочнее стали, но сохранили эластичность. Просто невероятно! Я взял образец костной ткани, спасибо высокому болевому порогу и сговорчивости Дмитрия — концентрация минеральных соединений Костяницы в десятки раз выше, чем могло бы дать любое зелье.
Алхимик взял со стола два сосуда — один с мутной жидкостью зеленоватого оттенка, другой с желеобразной субстанцией цвета слоновой кости.
— А вот это самое интересное — комбинация Перелиста и Харнеции, — он осторожно смешал небольшие порции веществ в отдельной чашке. — По отдельности эти Чернотравы имеют ограниченный эффект, но вместе… Видите, как они вступают в реакцию?
Смесь начала пульсировать и менять цвет от бледно-зелёного до глубокого янтарного.
— Этот комплекс воздействует на мышечные волокна, увеличивая их плотность и эффективность. По моим подсчётам, у Дмитрия кубический сантиметр мышечной ткани может генерировать усилие в полтора раза больше обычного. Это фундаментальное изменение — мышцы работают эффективнее, выделяя меньше тепла.
Зарецкий указал на последнее растение — пурпурно-чёрный шар, покрытый мелкими шипами, висящий в воздухе над плошкой с мутной жидкостью.
— А вот это самое интересное — Мараника, или как её называют на востоке, «Нервная плеть». Она воздействует на нервные волокна и синаптические соединения, ускоряя прохождение импульсов. То, что нам кажется молниеносной скоростью обоих подопытных — всего лишь следствие того, что их нервная система работает на треть быстрее обычной.
Алхимик вернулся к столу и посмотрел на меня с волнением:
— Но есть две проблемы, воевода. Во-первых, такие изменения противоестественны для организма. По моим расчётам, встраивание всех пяти Реликтов должно привести к состоянию, близкому к смерти… или к мутации.
— Всё так, — кивнул я. — Из двадцати уцелевших подопытных лишь двое сохранили разум, а сколько людей в принципе не пережило эксперименты, знает лишь руководство Фонда.
Собеседник нервно постукивал пальцами по столу:
— Видимо, они нашли способ стабилизировать изменения. В крови есть следы шестого Реликта, который я пока не могу идентифицировать — какой-то стабилизатор, гармонизатор, если хотите.
— А вторая проблема? — спросил я, предчувствуя неладное.
— Метаболизм, — Зарецкий потёр переносицу. — Их организмы работают как печь, в которую постоянно нужно подбрасывать дрова. Дмитрий и Раиса потребляют в три-четыре раза больше пищи, чем обычный человек. Их клетки расходуют энергию с невероятной скоростью. Я заметил, что после активных тренировок они буквально истощаются — им нужно срочно восполнять запасы.
Он взял стопку бумаг со стола:
— По моим наблюдениям, без достаточного питания они начинают… деградировать. Улучшенные ткани разрушаются, пытаясь добыть энергию из самого организма. Это как голодающий человек, который начинает терять мышечную массу, только процесс идёт гораздо быстрее и агрессивнее.
Я задумчиво осматривал пробирки и образцы на столе алхимика, размышляя о словах Зарецкого.
— Александр, — я подошёл ближе к столу, не отрывая взгляда от диковинных растений, — как думаешь, можно ли создать безопасный вариант этих улучшений для наших бойцов? Что-то, что не подвергало бы их риску, но помогло выжить в бою?
— Вы хотите, чтобы я… — он оторвал взгляд от своих записей.
— Не то, что делал Фонд, — я поднял руку, упреждая его возражения. — Никаких экспериментов над беззащитными. Я думаю о чём-то вроде усовершенствованного зелья из Костяницы, которое мы уже применяли. Но, возможно, с более длительным эффектом или дополнительными свойствами.
Алхимик выдохнул с некоторым облегчением, но всё ещё выглядел встревоженным:
— Но, воевода, даже такой подход… — он нервно провёл рукой по волосам. — Мы не знаем долгосрочных последствий! Вы же сами видели, что стало с большинством подопытных в лечебнице.
— Именно поэтому я и обратился к тебе, — ответил я, обходя стол с образцами. — Мы должны найти безопасный путь. Не стремиться к радикальным изменениям, а искать способы улучшить то, что уже доказало свою безвредность.
— И какова цель? — собеседник опустил руки, и я заметил искреннее любопытство в его глазах.