— Мои мальчики… — голос дрогнул, но он тут же взял себя в руки. — Мои сыновья…
Афанасий медленно перевёл взгляд на меня. В его глазах полыхала такая ненависть, что воздух, казалось, накалился.
— Никон, отойди.
Младший брат послушно отступил, не сводя с меня полных ненависти глаз. Я тоже сделал шаг назад, оценивая нового противника. Магистр третьей ступени, кристалломант, как и Михаил. Самый опасный из всех Уваровых.
— Платонов, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Я должен был догадаться, что это твоих рук дело. Только такой безрассудный мальчишка, как ты, мог вломиться в чужой дом и устроить бойню из-за какой-то черни. Ты… ты убил моих детей. Моих наследников. За что? За каких-то безродных тварей?
Костяшки его пальцев побелели от того, как сильно он сжимал скипетр. Кристалл в навершии пульсировал в такт его дыханию — частому, рваному, едва сдерживаемому.
— Они были такими же людьми, — глухо возразил я, не опуская клинка, — как ты и я. Они имели право на жизнь, а твоя проклятая семейка отняла её у них.
— Людьми? — процедил патриарх. — Интересное определение для нищего сброда. Скажи, Платонов, ты правда не видишь разницы между нами и ними? Между теми, в чьих жилах течёт благородная кровь, и грязными крестьянами?
Я криво усмехнулся. Всё-таки гниль пустила слишком глубокие корни. Эти люди искренне считали себя высшей расой, а всех остальных — расходным материалом, позабыв о том, в чём заключается долг правителя и аристократа.
— Конечно, вижу, — отозвался я. — Ты гораздо ниже самого последнего безграмотного пахаря, — в моём голосе прозвучало нескрываемое презрение. — Потому что он честно трудится, кормит людей своими руками, и у него хватает совести не убивать детей ради наживы. А ты — просто жирный паразит, который считает, что голубая кровь в жилах даёт право на всё. Но знаешь, в чём твоя ошибка? Благородство не наследуется. Его нужно заслужить каждый день своими поступками. И ты своё давно разбазарил. Именно поэтому сегодня твой род прекратит существовать. Ваши женщины уйдут в чужие семьи, утратив фамилию, и о кучке упырей, считавших, что они могут безнаказанно вырезать простой народ, не останется даже памяти.
— Нет! — рявкнул Афанасий, и в его голосе прорвалась вся боль отца, потерявшего детей. — Самоуверенный, ты, выродок. Я не допущу этого. Я вырву твоё сердце и скормлю псам! Я сотру твой род с лица земли! Всех! До последнего младенца!
Кристаллический скипетр в его руках вспыхнул ослепительным светом. По всему двору зазвенели окна особняка — старший Уваров активировал резонанс. Я почувствовал, как воздух наполнился вибрацией, от которой заныли зубы.
— Никон, фланг! — рявкнул патриарх, и его брат мгновенно среагировал.
Земля под моими ногами взорвалась десятками корней толщиной с мою руку. Я отпрыгнул в сторону, но в воздухе меня встретил град кристаллических осколков. Афанасий превратил фонтан в оружие — вода мгновенно кристаллизовалась и разлетелась тысячами лезвий.
Гранитный щит принял на себя основной удар, но несколько осколков пробили защиту. Острая боль прошила левое плечо и бедро. Кровь потекла по ноге, пропитывая штанину.
Это был первый раз с момента переноса в новое тело, когда я встретил равных по силе противников. Нет, не равных — превосходящих. Два опытных мага, Магистры, действующие слаженно, как единый организм. Они не недооценивали меня, не давали передышки, не совершали ошибок.
Никон заставил ожить все растения во дворе. Декоративные кусты превратились в хищных тварей, розы выпустили плети с шипами длиной в ладонь, даже трава под ногами стала ловушкой, оплетая лодыжки при каждом шаге. Афанасий тем временем создавал всё новые кристаллические конструкции — копья, диски, цепи из чистой энергии.
Я метался по двору, уворачиваясь, отбиваясь, контратакуя. Воздушный шаг позволял двигаться быстрее, но магический резерв таял на глазах. Пришлось пополнить его, опустошив Эссенцию, вставленную в рукоять меча как раз на такой случай.
Каменный кулак разбил очередную волну кристаллов, но Афанасий тут же создал новые. Старик двигался с обманчивой медлительностью, каждый жест выверен, каждое заклинание бьёт точно в цель.
— Мало тебе смерти моих сыновей? — прорычал он, и скипетр в его руках запульсировал новой волной резонанса. — Получай!
Все кристаллические осколки во дворе — от разбитых окон, остатков фонтана, моих собственных защитных конструкций — завибрировали в унисон. Звук нарастал, становясь невыносимым. Я зажал бы уши, но это бы не помогло — вибрация шла через кости, через землю, через сам воздух.
А потом всё взорвалось.
Тысячи осколков полетели во все стороны, но не хаотично — они двигались по спирали, создавая смертоносный вихрь с Афанасием в центре. Пришлось нырнуть в почву посредством Каменной поступи.
Под землёй тоже оказалось небезопасно — корни Никона преследовали меня даже там. Я вынырнул в другом конце двора, и тут же получил удар плетью из шипастых роз по спине. Панцирь из Костедрева под одеждой спас от проникающих ранений, но удар сбил с ног.
Благо я смог уйти в кувырок, избегая брошенного кристаллического копья. Оно пролетело в миллиметрах от горла, оставив тонкий порез на шее. Ещё миллиметр, и бой был бы окончен.
Честное признание силы противника не означало готовность сдаться. Наоборот — это подстегнуло меня выложиться полностью. Я создал сразу дюжину каменных клинков и запустил их веером. Никон выставил стену из переплетённых корней, Афанасий — кристаллический барьер.
Молниевый скачок перенёс меня за спину Никону, но тот ожидал этого. Развернулся, выпуская из рукавов лозы с ядовитыми шипами. Я отсёк их мечом, но яд уже попал в кровь через царапины. Голова закружилась, в глазах потемнело.
Воздушный шаг позволил уйти от добивающего удара, но силы таяли.
Афанасий создал кристаллическую клетку вокруг меня. Прутья росли из земли с бешеной скоростью, смыкаясь сверху. Я разрубил несколько, но на их месте тут же выросли новые. Пришлось опять использовать Каменную поступь.
Вынырнул — и получил удар корневым хлыстом в грудь. Рёбра хрустнули, из горла вырвался кровавый кашель. Внутреннее кровотечение. Если не остановить — конец.
Железная кровь. Заклинание, которое я берёг для критической ситуации. Энергия вспыхнула во всём теле, и я почувствовал, как кровь в жилах превращается в жидкий металл. Раны начали затягиваться металлическими швами, словно невидимый кузнец штопал моё тело изнутри. Боль была адская, но кровотечение полностью прекратилось, а организм стал невосприимчив к ядам.
— Живучий, как таракан, — процедил Никон, готовя новую атаку.
Они теснили меня к стене. Методично, профессионально, не давая пространства для манёвра. Каждая атака Афанасия поддерживалась Никоном, каждый выпад младшего брата прикрывал старший.
Энергия продолжала быстро утекать.
Нужно было что-то менять. Я не мог победить их в лобовом столкновении — не хватало сил. Но у меня все ещё имелись козыри в рукаве.
Собравшись, я сфокусировал Императорскую волю. Эта способность требовала не столько магической энергии, сколько силы духа. А её мне было не занимать.
— НА КОЛЕНИ! — рявкнул я, вкладывая в приказ безапелляционную непреклонность.
Волна принуждения ударила по обоим братьям. Афанасий покачнулся, его атака сбилась. Лицо исказилось от напряжения, но он устоял. Решимость главы рода, закалённая десятилетиями, оказалась слишком крепкой. Я знал, что такое возможно — сильная личность могла сопротивляться даже Императорской воле.
А вот Никон…
Младший брат дёрнулся, словно от удара. Глаза расширились, во взгляде мелькнул ужас. Колени подогнулись, и он почти упал.
Этого момента мне хватило.
Молниевый скачок. Я оказался прямо перед Никоном, который всё ещё боролся с приказом. Растительный щит вокруг него ослаб, потерял плотность.
Клинок вошёл в грудь младшего Уварова, пробив истончившуюся защиту. Лезвие вздёрнуло его на ноги, скользнув между рёбер и пронзив сердце. Никон охнул, кровь алой струёй хлынула изо рта.
Я не стал вытаскивать клинок. Вместо этого рывком дёрнул пронзённого мага, разворачивая его спиной к брату.
Афанасий как раз выпустил мощную атаку — концентрированный луч чистой кристаллической энергии, способный пробить любую защиту. Он целился в меня, но теперь между нами был Никон.
Старший Уваров понял, что происходит. Попытался отменить заклинание, перенаправить удар, но было уже слишком поздно. Инерция магии не позволила атаке мгновенно остановиться.
Луч обрушился на спину Никона, прошил его насквозь и частично задел меня. Я отлетел назад, чувствуя, как под Реликтовым панцирем обугливается кожа на груди. Но основной удар принял на себя мой импровизированный щит из плоти и костей.
— Никон! — заорал Афанасий, бросаясь к брату.
Тело младшего Уварова обмякло. В груди зияли две дыры — от моего клинка и от луча Афанасия.
Патриарх рухнул на колени рядом с братом, прижимая его к себе. На лице старика выступили слёзы. Он прижимал к себе тело брата, и в его глазах я увидел, как что-то ломается. Последняя ниточка, удерживавшая рассудок, лопнула. Лицо патриарха исказилось, превратившись в маску безумной ярости.
— Все… — прохрипел он, поднимаясь на ноги. — Все вы умрёте… Каждый, кто осквернил мой дом…
Скипетр в его руке вспыхнул таким ярким светом, что пришлось зажмуриться. Когда я открыл глаза, воздух вокруг Афанасия искрился от концентрированной магической энергии. Старик больше не экономил силы, не рассчитывал удары. Он вкладывал в заклинание всё — боль, ярость, отчаяние.
— Всем назад! — заорал я своим людям. — Уходите с открытого пространства!
Бойцы среагировали мгновенно. Коршунов с тремя своими людьми нырнули за остатки фонтана, мои ребята метнулись к стенам, но не все успели.
Афанасий воздел скипетр к небу, и весь двор озарился мертвенным светом. Тысячи кристаллических игл материализовались в воздухе, покрывая пространство плотной сетью. А потом они обрушились вниз.