В этот момент в цех вошёл Борис с двумя сержантами из новоприбывших. Командир дружины окинул взглядом помещение:
— Светокамни притащили. Сейчас будем развешивать.
— Начинайте с пороховой зоны, — распорядился я. — Там освещение должно быть идеальным.
Вчера договорились, что два сержанта из ветеранов будут следить за дисциплиной и безопасностью. Судя по суровым лицам, Борис выбрал правильных людей.
Следующие несколько часов пролетели в непрерывной работе. К двум часам дня первая конвейерная линия была готова к запуску. Шесть женщин заняли свои места, нервно поглядывая на разложенные материалы. Зарецкий встал рядом, готовый руководить процессом.
— Спокойно, дамы, — начал алхимик. — Сейчас покажу всё по порядку. Первая операция — установка капсюля…
Он взял гильзу и продемонстрировал:
— Вставляете капсюль в гнездо донца — аккуратно, это самая деликатная часть. Затем дозировка пороха. Прижимаете гильзу к дозатору Арсеньева и поворачиваете рычаг — раз. Через воронку высыпается точная порция. Марфа, попробуйте.
Женщина осторожно вставила капсюль, затем неуверенно повернула рычаг дозатора. Порох с тихим шорохом высыпался в гильзу.
— Отлично! И финальная операция — запрессовка пули. Теперь устанавливаем её вот в этот ручной пресс и опускаем рычаг…
Шаг за шагом Зарецкий обучал женщин простым движениям. Через полчаса тренировок линия заработала. Пусть медленно, с ошибками, но патроны начали появляться один за другим.
— Первый пошёл! — радостно воскликнула молодая Настя, держа в руках готовый патрон.
Я взял его, внимательно осмотрел. Неидеально — пуля села чуть криво, обжим неровный, но для первого раза вполне приемлемо.
— Хорошее начало, — похвалил я. — К вечеру набьёте руку, будет лучше.
Двести-двести пятьдесят патронов в час… Пока далеко до этой цифры, но начало положено.
Тимур тем временем организовывал пожарную безопасность. Пиромант расставлял бочки с водой, ведра с песком, проверял расстояния между рабочими местами.
— Курить только снаружи, за воротами цеха! — строго предупреждал он всех входящих. — Кто с огнём сюда сунется — горько пожалеет, потому что хоронить его будут в табакерке! Я лично прослежу!
Убедившись, что процесс идёт своим чередом, я отыскал своего ученика и повёл его на тренировочную площадку. После стольких часов изготовления гильз, голова ощущалась ватной, но это не значило, что я мог расслабиться и скинуть свои заботы на других людей.
За прошедшие дни парень заметно изменился — в движениях появилась уверенность, а взгляд стал более сосредоточенным. С собой он захватил несколько металлических предметов: гвозди разного размера, подкова и небольшой слиток железа.
— Выполнял задания, пока меня не было? — спросил я, шагая бок о бок с ним.
— Каждый день, наставник, — кивнул юноша и тут же бросил гвоздь наземь. — Смотрите, что я научился делать.
Он вытянул руку, и самый маленький гвоздь медленно поднялся в воздух. Егор напряжённо сфокусировался, направляя предмет по кругу. Гвоздь послушно описал несколько оборотов, прежде чем мягко опуститься обратно.
— Неплохо, — одобрил я. — Левитация требует постоянного контроля. Что ещё?
Воодушевлённый похвалой, Егор взял в руки подкову. На этот раз он не стал поднимать её в воздух, а начал медленно изменять форму. Металл нехотя поддавался, изгибаясь под воздействием его воли. Через минуту подкова превратилась в грубое подобие спирали.
— Это заняло у меня три часа вчера, — признался парень, вытирая пот со лба. — А сегодня утром получилось за час. Правда, голова потом раскалывалась.
Я взял изменённую подкову, оценивая работу. Структура металла осталась целостной, без трещин и разрывов — хороший признак для начинающего.
— Головная боль — это нормально. Магические каналы адаптируются к нагрузке. Главное — не переусердствовать, иначе отвалится задница, — совершенно серьёзно произнёс я.
Мой воспитанник вздрогнул и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Это… это правда⁈ — его голос дал петуха.
Не выдержав, я начал хохотать, чувствуя, как напряжение потихоньку отпускает.
— Да ну вас, наставник! — вспыхнул парень. — Я же поверил!
— Я вижу, — отдышавшись, бросил я.
Егор вернул себе самообладание, но в его глазах промелькнула тень сомнения. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
— Что-то беспокоит? — спросил я, усаживаясь на скамью рядом с тренировочной площадкой.
Юноша помялся, перебирая в руках оставшиеся гвозди.
— Наставник… — начал он неуверенно. — Я вчера видел, как Матвей тренировался с госпожой Полиной. Он создал водяной шар размером с голову и удерживал его целых пять минут. А потом превратил в ледяную скульптуру птицы.
Я молча ждал продолжения, уже догадываясь, к чему он клонит.
— А ещё Аглая уже может заставить камни двигаться, хотя пробудила дар одновременно со мной, — продолжил Егор, глядя в землю. — Даже маленькая Настя из Цепелево научилась создавать искры. А я… я всё ещё вожусь с гвоздями и подковами. Может, я просто не гожусь для магии? Может, мой дар слишком слабый?
Горечь в его голосе была почти осязаемой. Я прекрасно понимал это чувство — когда кажется, что все вокруг движутся вперёд семимильными шагами, а ты топчешься на месте.
— Покажи мне свои руки, — попросил я.
Егор удивлённо протянул ладони. Я указал на мозоли и шрамы — следы работы в кузнице.
— Сколько лет ты помогаешь отцу?
— С семи, — ответил он, не понимая, к чему я веду.
— И сразу научился ковать топоры?
— Нет, конечно. Сначала только мехи качал, потом гвозди делать учился. Первый нормальный гвоздь получился только через полгода…
Егор осёкся, начиная понимать.
— Металломантия — это не гидромантия, — продолжил я. — Вода текуча и податлива по своей природе. Она жаждет принимать новые формы. Камень упрям, но честен — что вложишь, то и получишь. А металл… металл требует понимания на самом глубоком уровне. Ты не просто меняешь его форму — ты перестраиваешь саму его сущность.
Я поднялся и подошёл к столу с инструментами.
— Матвей может создать впечатляющий водяной шар, но сможет ли он выковать из этой воды меч? Аглая двигает камни, но способна ли превратить гранит в обсидиан? Каждый дар уникален, Егор. И каждый развивается в своём темпе.
— Но они всё равно впереди меня, — упрямо возразил юноша.
Вместо ответа я взял железный слиток и положил его перед собой. Сосредоточившись, я позволил своей силе проникнуть в металл, чувствуя каждый атом, каждую связь. Затем начал преобразование.
Слиток задрожал, его поверхность пошла рябью, словно жидкость. Металл тёк и изгибался, принимая новую форму. Через несколько секунд передо мной лежал идеально выкованный кинжал с узорчатым лезвием.
Егор смотрел широко раскрытыми глазами.
— Знаешь, сколько лет мне потребовалось, чтобы научиться такому? — спросил я. — Семь. Семь лет ежедневных тренировок, тысячи неудач, сотни моментов, когда хотелось всё бросить.
Я взял кинжал и одним движением превратил его обратно в бесформенный кусок металла.
— Когда мне было чуть больше, чем тебе сейчас, я завидовал ученику-пироманту. Он мог создавать огненные шары на второй день после пробуждения дара. А я неделями пытался хотя бы почувствовать структуру металла. Знаешь, где он сейчас?
Егор отрицательно покачал головой.
— Я тоже не знаю, — усмехнулся я. — Он достиг потолка своих способностей за год и остановился. Огонь эффектен, но предсказуем. Металл требует терпения, но возможности его безграничны.
Я снова сел на скамью, жестом приглашая юношу присоединиться.
— Запомни главное правило, Егор. Единственный человек, с которым стоит соревноваться — это ты сам вчерашний. Ты сегодня можешь то, что не мог неделю назад?
— Могу, — неуверенно кивнул он.
— Тогда ты движешься вперёд. Всё остальное — просто шум. Матвей может быть гением гидромантии, но попроси его починить сломанный плуг одной лишь магией — и он беспомощно разведёт руками. А ты сможешь.
В глазах парня появился проблеск понимания.
— Но самое важное не это, — добавил я. — Знаешь, почему я выбрал тебя своим учеником? Не из-за силы дара. Я видел десятки одарённых магов, которые растратили свой потенциал, потому что хотели всего и сразу. Ты же обладаешь тем, что важнее любого таланта — упорством ремесленника. Ты привык, что мастерство приходит через труд, а не через чудо.
Егор выпрямился, и я увидел, как в его взгляде вновь загорается решимость.
— Давай попробуем кое-что новое, — предложил я, доставая из кармана горсть медных монет. — Забудь о левитации и изменении формы. Сегодня ты научишься чувствовать разницу между металлами.
Следующие два часа мы посвятили упражнению, которое со стороны выглядело совершенно неэффектно. Егор с закрытыми глазами пытался определить, какую именно монету я клал ему в ладонь — медную, серебряную или железную. Никаких летающих предметов, никаких превращений. Только глубокое погружение в суть металла.
— Это… железо, — неуверенно произнёс он, держа в руке монету.
— Почему ты так решил?
— Оно… плотнее? Нет, не так. Оно более упорядоченное, что ли. Медь кажется мягче, теплее. А серебро — холодное и… чистое?
— Отлично, — одобрил я. — Ты начинаешь понимать их природу. Это важнее любых фокусов с полётами гвоздей. Ими пока только девочек впечатлять.
Мой подопечный вспыхнул, как помидор, и я не удивился, поняв, что попал точно в цель.
К концу тренировки Егор безошибочно определял все три типа металла. Может, это выглядело не так впечатляюще, как ледяные скульптуры Матвея, но я знал цену такому навыку. Умение чувствовать глубинную структуру материала — основа истинного мастерства.
— Наставник, — окликнул меня Егор, когда я уже собирался уходить. — Спасибо. Я… я понял. Буду работать в своём темпе.
— И ещё кое-что, — добавил я, обернувшись. — Через месяц устроим показательные выступления для всех учеников. Каждый продемонстрирует, чему научился. Готовь что-нибудь особенное. Но не для того, чтобы кого-то впечатлить, а чтобы показать свой собственный путь.