омощь!
Мой тон стал жёстче.
— Но это ещё не всё. Воевода Ракитин из Иванищ — честный человек, защищающий шесть деревень — тоже просил помощи. Ему предложили заплатить тысячу рублей. Тысячу! За то, чтобы княжеские Стрельцы исполнили свой прямой долг! Где простые крестьяне возьмут такие деньги? И ровно столько же запросили и с нашего острога. Требование взятки было столь неприкрыто наглым, что вы можете собственными ушами выслушать его.
Полина кивала в такт моим словам, её глаза блестели от гнева.
— Сюзерен, не выполняющий своих обязательств, не имеет права на верность вассала. Это простая истина, известная ещё со времён империи. Владимирское княжество отказалось защищать Пограничье. Владимирское княжество превратило священный долг в товар. Владимирское княжество предало тех, кто столетиями стоял щитом между Бездушными и мирными землями!
В моих словах зазвучал лязг стали.
— Поэтому я, боярин Платонов, воевода Угрюма, объявляю: с сегодняшнего дня мы разрываем вассальные отношения с Владимирским княжеством. Отныне Угрюм переходит под покровительство Сергиева Посада в качестве автономной Марки!
Глава 7
Я выдержал долгую паузу, а затем продолжив, смягчив тон:
— Жителям Владимирского княжества я хочу сказать: это не объявление войны. Это провозглашение независимости тех, кого ваши правители бросили на произвол судьбы. Мы по-прежнему готовы к мирной торговле, к добрососедским отношениям, но мы больше не будем платить дань тем, кто не считает нужным выполнять свои обязательства. Это последствия решений вашего собственного князя.
В финале я подался на локтях вперёд, к магофону:
— А новому правителю Владимира, графу Сабурову, я хочу напомнить: те, кто приходят к власти через кровь, редко удерживают её надолго. Берегитесь собственных союзников, граф. Они могут оказаться столь же… решительными, как и вы.
Я кивнул Полине, и она выключила запись. В зале повисла тишина.
— Прохор… — девушка смотрела на меня широко раскрытыми глазами. — Ты понимаешь, что только что сделал? Это же… это же открытый вызов!
— Давно пора, — спокойно ответил я. — Выкладывай всё в Эфирнет. И убедись, что копии попадут во все крупные издания. Не забудь отправить копию моему кузену, ладно?
Пока Полина загружала материалы, я думал о последствиях. Сабуров будет в ярости — его попытка использовать меня обернулась публичным унижением. Но что он может сделать? Послать войска? В его шатком положении это самоубийство. Объявить меня изменником? Я уже фактически отрёкся от Владимира.
— Готово! — объявила Полина. — Уже пошли первые просмотры… Ого! Сотня за минуту!
Я улыбнулся. Камень брошен. Теперь посмотрим, какие круги он вызовет на воде истории.
— Спасибо за помощь, — сказал я.
Полина вскочила и импульсивно обняла меня.
— Это тебе спасибо! За то, что не молчишь! За то, что защищаешь нас!
Она тут же смутилась своего порыва и отступила, залившись румянцем.
— Я… я пойду отслеживать реакцию публики, хорошо?
— Конечно, не буду больше тебя задерживать.
Я откинулся в кресле, размышляя о произошедшем.
Моё решение о разрыве с Владимиром было принято, слова сказаны, мосты сожжены. Но это служило лишь закономерным итогом более ранних событий сегодняшнего дня. Настоящее решение судьбы Угрюма произошло несколько часов назад, в рабочем кабинете князя Оболенского…
Двумя часами ранее
Массивные двери кабинета закрылись за спиной Трофимова, оставив нас с князем наедине. Матвей Филатович выглядел усталым — под глазами залегли тени, а на лысой голове проступила еле заметная щетина. Впрочем, после дня, проведённого в сражениях с Бездушными и последующей зачистке города, это было неудивительно.
— Присаживайтесь, боярин, — князь указал на одно из двух кресел сбоку от своего рабочего стола. — Нам есть что обсудить.
Я опустился в предложенное кресло, отметив, что Оболенский не стал садиться за стол, демонстрируя превосходство, а занял соседнее кресло — признак разговора равного с равным. Или, по крайней мере, жест искреннего расположения.
— Прежде всего, — начал князь, сцепив пальцы в замок, — позвольте ещё раз выразить благодарность. Без вашего своевременного вмешательства город, может, и не был бы потерян, но число жертв исчислялось бы тысячами. И дело не только в бое у пролома или восстановлении крепостной стены. Раскрытие агентурной сети… — он покачал головой. — Страшно представить, что могло произойти, останься эти предатели на свободе.
— Я защищал своих людей, Ваша Светлость. Персонал моих магазинов и другие мои подчинённые находились в городе.
— Не скромничайте, — Матвей Филатович слегка улыбнулся. — Вы могли просто вывезти своих и укрыться в Угрюме. Вместо этого рискнули жизнью ради чужого города. Это достойно уважения. И награды.
Князь сложил руки на столе, его взгляд стал торжественным.
— Как и обещал, за проявленную доблесть при обороне Сергиева Посада и спасение жизней его граждан представлю вас к Ордену Святого Владимира 1-й степени. Церемония награждения всех отличившихся защитников города состоится послезавтра во дворце.
Я склонил голову в знак признательности. Орден Святого Владимира — это не просто награда, это признание заслуг на уровне всего Содружества. Его носитель автоматически вызывает почтение даже у совершенно незнакомых людей. Купцы предложат лучшие условия сделок, стражники будут салютовать при встрече, а аристократы, прежде смотревшие свысока, посмотрят с бо́льшим уважением. Это своего рода универсальная рекомендация, открывающая двери, которые иначе остались бы закрытыми.
— Благодарю, Ваша Светлость. Для меня честь.
Я решил, что пора переходить к главному вопросу.
— Ваша Светлость, помнится, я упоминал вам о планах превратить Угрюм в Марку. Рад сообщить, что все формальные требования выполнены.
Матвей Филатович заинтересованно подался вперёд.
— Вот как? Расскажите подробнее.
— Угрюм официально получил статус острога — спокойно ответил я. — Численность населения превышает необходимый минимум. Гарнизон укомплектован. Школа и больница построены и функционируют. Налоги выплачены досрочно и в полном объёме.
— Владимирской канцелярии, — уточнил князь, и в его голосе прозвучала ирония.
— Именно так. Формально Угрюм всё ещё находится под юрисдикцией Владимира.
Оболенский откинулся в кресле, разглядывая меня внимательным взглядом.
— И вы полагаете, что князь Веретинский, признает ваши притязания на титул маркграфа?
— Мы оба знаем ответ на этот вопрос, Ваша Светлость.
— Да, знаем… — согласился князь. — Особенно после текущей… неприятной истории с диверсией в моём городе. Благодаря вашей информации мы знаем, что за этим стоит Владимир.
Я кивнул. Собеседник же продолжил размеренным тоном, за которым пряталась глухая ярость:
— Веретинский зашёл слишком далеко. Если бы не ваше расследование, последствия могли быть катастрофическими.
— Это даёт вам серьёзные основания для претензий к Владимиру, — заметил я.
— Более чем серьёзные, — подтвердил Оболенский. — Диверсия на территории моего княжества — это фактически акт войны. Я был бы в своём праве обрушить снаряды и магию на столицу вражеского княжества…
«…но делать этого не стану». Именно такой текст остался неозвученным.
В кабинете повисла тишина.
— Знаете, боярин, — продолжил князь после паузы, — мне всегда казалось несправедливым, что такой стратегически важный пункт, как Угрюм, фактически брошен Владимиром на произвол судьбы. Да, географически вы ближе к ним, но что толку от близости, если они отказались защищать вас во время Гона?
Похоже, свои информаторы в городе оппонента были не только у Веретинского…
— Ваше поселение охраняет торговые пути между нашими княжествами, и мы в Сергиевом Посаде это ценим. Да, формально вы их вассал, но фактически? Вы торгуете через наши рынки, ваши люди лечатся в наших больницах, даже священника вам прислали из нашей Лавры. Владимир относится к вам как к обузе, а не стратегически важному форпосту. Логично было бы…
— Перейти под вашу юрисдикцию? — закончил я.
— Именно. Как автономная Марка, разумеется. Со всеми вытекающими правами и привилегиями.
В душе я улыбнулся, но внешне сохранил спокойное выражение лица. Это было именно то, на что я рассчитывал.
— Владимир не признает такого решения, — хмыкнул я.
— А кто будет спрашивать Владимир? — князь ответил мне своей собственной усмешкой. — После саботажа, устроенного их агентами в моём городе, они потеряли моральное право что-либо требовать. Более того, учитывая свой провал в нашем уничтожении, сомневаюсь, что Веретинский рискнёт и дальше открыто конфликтовать со мной. Его агентурная сеть раскрыта, диверсия не достигла цели, а у меня теперь есть документальные доказательства его вероломства. Стоит мне опубликовал протоколы допросов, и Владимир окажется в полной изоляции. Даже безумец поймёт, что продолжать открытое противостояние в такой ситуации равносильно самоубийству
Я задумался. Предложение было щедрым, но в политике не бывает бесплатных подарков.
— Что вы хотите взамен, Ваша Светлость?
Матвей Филатович одобрительно кивнул, оценив мою прямоту.
— Умный вопрос. Во-первых, верность. Не слепое подчинение, но готовность поддержать Сергиев Посад в случае конфликта. Полагаю, с этим проблем не возникнет. Вы уже не раз доказывали, что на вас можно положиться. Во-вторых, торговые преференции. Реликты и Эссенция из Пограничья должны в приоритетном порядке проходить через наши рынки. В-третьих… — он сделал паузу и на его губах возникла невинная улыбка, — тот меч из Сумеречной стали, что вы мне обещали. Сами видели, дедушкин фламберг уже порядком затупился. Стоит сменить его на что-то помощнее.
— Меч будет готов в ближайшие дни, — заверил я. — Что касается остального — условия приемлемые.