Я пролистывал статью за статьёй, но везде находил лишь обрывки и домыслы. Складывалось впечатление, что либо реальные летописи были уничтожены в тёмные века, когда Бездушные едва не поглотили мир, либо кто-то намеренно подчистил историю.
Изучая очередную статью, я внезапно замер. «Фрагменты так называемого „Железного кодекса“, приписываемого Рюрику». Сердце забилось чаще — я узнал формулировки, которые диктовал своим писцам тысячу лет назад:
«Воин, бросивший щит перед лицом Алчущих, да будет изгнан без права возвращения. Ибо его трусость обрекает на смерть тех, кто стоял за его спиной».
«Командир, пожертвовавший мирными ради спасения войска, да будет предан суду равных ему по званию. Ибо меч дан нам не для выбора, кого защищать».
«Знание о повадках Бездушных да не будет сокрыто. Каждый воин обязан передать своё умение трём другим, дабы смерть одного не унесла спасение многих».
Современные историки считали эти законы «чрезмерно жестокими для эпохи раннего средневековья» и «явным свидетельством более позднего происхождения». Они не понимали, что в мире, где каждый павший воин через час вставал в рядах врага, трусость была смертным приговором для всех. А пункт о передаче знаний… Я усмехнулся. Именно благодаря этому закону тактика борьбы с Алчущими распространилась по всей империи за считанные годы.
Горло сжалось, когда я вспомнил, как Трувор убеждал меня записать все военные уставы. «Брат, твои приказы забудутся через поколение, если не высечь их в камне», — говорил он, раскладывая на столе свитки с набросками. Именно он предложил назвать свод «Железным» — несгибаемым, как воля защитников империи. Половину формулировок мы оттачивали вместе долгими зимними вечерами, споря о каждом слове.
— Интересное чтение? — негромко уточнила Полина. — А правда, что ты вчера ходил на свидание с этой… Засекиной?
Я оторвался от экрана и, обернувшись, внимательно посмотрел на графиню.
— И давно у тебя завелись собственные шпионы, Полина?
Девушка смутилась, но упрямо вздёрнула подбородок.
— Это не шпионы. Просто… люди говорят.
Я перевёл взгляд на своих спецназовцев. Михаил невозмутимо смотрел в окно, а вот из грузового отсека донёсся подозрительный кашель. Ярослав, значит.
— Ярослав, — позвал я, не оборачиваясь, — в следующий раз, когда решишь поделиться информацией о моих передвижениях, убедись, что я дал на это разрешение.
— Виноват, Ваше… эм… Сиятельство, — пробормотал боец, и я услышал, как Евсей тихо фыркнул.
— Можно просто «воевода», — отозвался я.
Потому что воевода — это административная и военная должность, а маркграф — титул. Став маркграфом, я не утратил должность воеводы. А произносить её вслух не в пример короче.
Вернувшись к Полине, я пожал плечами:
— Да, был на свидании. И чудесно провёл время, спасибо, что спросила.
Гидромантка покраснела ещё сильнее и отвернулась к окну. Остаток пути прошёл в напряжённом молчании, нарушаемом только шумом мотора.
Когда показались стены Угрюма, я убрал магофон и сосредоточился на предстоящих делах. У ворот нас уже ждали — весть о нашем приближении опередила сам отряд.
Едва я вышел из машины, ко мне подошли Игнатий Платонов, Борис, Захар и Василиса.
— Прохор! — отец обнял меня, не скрывая облегчения. — Слава богу, ты вернулся. Как прошла встреча с князем?
— Продуктивно, сам же видел, — с улыбкой ответил я, намекая на информацию в Эфирнете. — Как у нас дела?
Игнатий перешёл на деловой тон:
— С тех пор, как в лесах стало безопасно, мы отправляем группы охотников собирать Реликты. За неделю подобрали много диковинок, особенно Чернотрав. И ещё — вчера прибыла новая партия переселенцев из Сергиева Посада. Савельев прислал двадцать семь человек — в основном ремесленники с семьями. Прорыв Бездушных в город многих серьёзно напугал. Решили попытать счастья в иных местах.
— А молодые Бутурлины? — спросил я, вспомнив об осиротевших детях.
— Прибыли два дня назад, — отец слегка нахмурился. — Поначалу было тяжело, особенно Елизавете — девушка всё ещё переживает потерю родителей. Но Василиса Дмитриевна взяла её под своё крыло, показала поселение, познакомила с другими женщинами. А Илья сразу попросился в дружину.
Борис подхватил:
— После окончания Гона мы сосредоточились на восстановлении, Прохор Игнатьевич, — командир дружины держался чрезмерно официозно после моего недавнего роста в титулах. — Стены починили, где Жнецы пробили бреши. Последние раненые выписались из лазарета три дня назад — Светов и Альбинони сработали на славу. Что до молодого Бутурлина — парень толковый, немного горячий, но это пройдёт. Поселил их пока в вашем доме — так спокойнее и охрана рядом.
Проблема с нехваткой жилого пространства снова догнала нас. Нужно расширяться, иначе не получится уместить серьёзно возросшее население…
— Отлично. Захар?
Старый слуга почесал бороду:
— Из покинутых деревень весь урожай свезли, барин. Зерна теперь хватит на пару месяцев точно, но нужно думать о будущем. Старосты Жохово, Цепелево, Копнино, Нерожино и Шувалихи хотели с вами побеседовать. Мыслю, хотят обсудить переселение своих жителей к нам на постоянной основе.
— Ещё бы, — буркнул Борис, — сами видели, как мы тех Бздыхов в хвост и гриву драли, прошу простить, — добавил он, покосившись на Василису. — Вот и решили теперь, что с нами всё одно безопасней будет, чем в старых деревнях.
— Всё так, всё так, — степенно погладил клочковатую бороду Захар. — Да только вот с жильём для новых людей туговато — бараки переполнены беженцами. Дома пока не отстроены. И ещё… — он понизил голос, — из представительства магофоном звонили. Тот торговец, Левинсон, что вы наняли для второго магазина, просил прислать новых поделок для сбыта. А! Да чуть не забыл главное — свадьба намечается!
— Свадьба? — я удивлённо поднял бровь.
— Антип, сын Силантия, и Настасья, — пояснил Захар с улыбкой. — Помните, должны были ещё до Гона их обвенчать, да вы тогда в Сергиев Посад уехали надолго. Молодые решили дождаться окончания Гона и вашего возвращения. Настасья говорит, без воеводского благословения под венец не пойдёт. Через два дня хотят, если позволите.
Со вздохом я растёр лицо. В преддверии Гона я действительно беседовал с Силантием и самолично давал добро провести свадьбу, да только потом пришлось спасать людей под стенами Сергиева Посада, воевать с Уваровыми, а под конец навалились проблемы с продовольствием, патронами и сбором Лунного покрова, вот и вылетело из головы, что, конечно, меня не оправдывает.
Ну по крайней мере, есть возможность всё исправить и всё-таки отпраздновать чудесный союз молодых.
— Скажи молодым, что благословляю. После всего пережитого людям нужен праздник. Василиса, что с шахтой?
Княжна выпрямилась, в глазах горел азарт:
— Прошли ещё три метра по основному штреку. Вынули чуть больше двенадцати кубометров породы. Плавление назначено на сегодня. Скажи, удалось ли найти опытных горняков? Пока тебя не было, у нас снова едва не покалечился шахтёр. Хотя какой он шахтёр! — в сердцах бросила Голицына, — Бывший лесоруб, нужных навыков не имеет. Я ведь говорила, что требуются толковые горняки, говорила! — начала заводиться геомантка.
— Спокойно, — твёрдо произнёс я, вскидывая раскрытую ладонь. — Поиск идёт, я о том не забыл. Пока находился в Сергиевом Посаде навёл справки, там таких рабочих не сыскать, но у меня есть идея, как эту проблему решить. Загляни ко мне попозже, обсудим. Отец, — я перевёл взгляд на Игнатия, — через час созываю большой совет. Нужно обсудить последние свершения, текущие проекты и наши дальнейшие действия.
— Понял, сын. Всех соберу.
Направляясь в дом, я обдумывал услышанное. Угрюм восстанавливался после Гона быстрее, чем я ожидал. Торговля Реликтами набирала обороты, представительства работали, люди прибывали.
Большой зал дома воеводы, или теперь уже вернее будет сказать маркграфа, заполнялся людьми. Я стоял у стола с картами, наблюдая, как входят участники совета. Маги, чьё число плавно приближалось к полутора десяткам, расселись полукругом. Старосты Прокоп, Тихон и Марфа заняли места напротив. Зарецкий и Грановский устроились у окна. Борис с Захаром встали по бокам от меня. Кузнец Фрол неловко топтался, не зная, куда себя деть.
Когда все собрались, я обвёл взглядом присутствующих.
— Благодарю всех за то, что пришли. У меня есть важные новости, которые касаются будущего Угрюма.
Я сделал паузу, давая словам вес.
— Несколько дней назад князь Матвей Филатович Оболенский подписал указ о создании Угрюмской марки. Отныне наш острог — полуавтономная территория под протекторатом Сергиево-Посадского княжества. А я получил титул маркграфа.
В зале повисла тишина. Некоторые, как Василиса и отец, уже знали об этом, но для большинства новость стала неожиданностью.
— Маркграф? — первым нарушил молчание Прокоп. — Это что же получается, мы теперь не Владимирскому княжеству подчиняемся?
— Именно так, — кивнул я. — Мы переходим под юрисдикцию Сергиева Посада. Это даёт нам защиту от притязаний нового князя Сабурова и его приспешников. Поясню свои слова: князь Веретинский на днях умер, и престол Владимира занял граф Сабуров.
Марфа нахмурилась:
— А что это значит для простых людей? Налоги увеличатся? Новые повинности появятся?
— Наоборот, — успокоил я её. — Маркграф платит фиксированный налог, а не постоянно растущий. Иными словами мы будем платить ту же сумму, что и сейчас. Никаких дополнительных поборов.
Тихон почесал седую бороду:
— Звучит слишком хорошо. В чём подвох?
Я усмехнулся его прямоте.
— Подвох в том, что мы должны сами себя защищать и обеспечивать. Княжеские Стрельцы к нам не придут, но и княжеские чиновники тоже. Мы сами себе хозяева.
Грановский поднял руку:
— Прохор Игнатьевич, а что с планами развития? Фабрики и производства — всё это остаётся в силе?