— Остаётся ещё один важный вопрос — завершение тестирования жителей на магический дар и создание полноценной академии.
Леонид Карпов оживился, поправив очки:
— Мы проверили сто пятьдесят человек, осталось около трёхсот пятидесяти. Поправка теперь уже трёхсот восьмидесяти. При той же интенсивности работы потребуется ещё несколько недель.
— Времени у нас достаточно, — кивнул я. — Леонид Борисович, готовы ли вы взять на себя организацию оставшихся проверок?
Профессор выпрямился:
— Разумеется, Прохор Игнатьевич. Это моя прямая обязанность. Однако мне потребуются помощники — одному с таким объёмом не справиться.
— У меня есть предложение, — я повернулся к седобородому теоретику. — В лазарете доктора Альбинони работает девушка по имени Анфиса. Менталистка с редким даром чувствовать эмоции.
— Помню-помню, — заметил Карпов. — Очень необычное фиолетовое свечение в центральном кристалле…
— Именно. Её способности помогут успокоить нервничающих людей и понять их истинный настрой. Многие простолюдины боятся магии или, наоборот, слишком сильно её желают. Анфиса поможет отделить зёрна от плевел.
Профессор задумчиво кивнул:
— Разумное предложение. С менталисткой процесс пойдёт эффективнее. Кто ещё может помочь?
— Возьмите Светова. Пока раненых нет, он свободен. Леонид Борисович, даю вам две недели на завершение проверок. После составьте подробный список всех одарённых с вашими соображениями по их обучению — кому какие дисциплины подойдут, в каком порядке осваивать.
— Будет исполнено, — профессор достал записную книжку и что-то пометил. — А что насчёт лицензии для академии? Напомню, этот вопрос подвис. Без официального признания наши выпускники столкнутся с проблемами.
Я усмехнулся, вспомнив прошлые попытки:
— Беру его на себя. Прежде меня отвлекали Бездушные, но сейчас я готов взять за эту кучку напыщенных индюков из Академического совета всерьёз. Да, они настроен против нас из-за истории с Горевским, но теперь у нас есть козыри — статус марки, покровительство князя Оболенского и поддержка общественности.
— Они могут снова отказать, — предупредил Карпов.
— Пусть попробуют, — в моём голосе прозвучала сталь.
Я поднялся, давая понять, что совещание подходит к концу:
— У всех есть задачи. Приступайте к их выполнению. Результаты жду через неделю.
Люди начали расходиться, обсуждая услышанное. Я жестом остановил Голицыну:
— Василиса, задержись. Нужно обсудить один вопрос. И Александр…
Зарецкий, проходя мимо, вопросительно посмотрел на меня.
— Я загляну к тебе после разговора с Василисой. Жди меня в лаборатории.
Алхимик кивнул и вышел последним, прикрыв за собой дверь. В зале остались только мы с геоманткой. Василиса настороженно смотрела на меня, явно гадая, что за деликатный вопрос я хочу обсудить.
Я помолчал, собираясь с мыслями, затем произнёс:
— Василиса, нам нужно ехать в Москву. Пришло время познакомить меня с твоим отцом.
Глава 15
Василиса замерла, её изумрудные глаза расширились от изумления. Несколько мгновений она молча смотрела на меня, словно пытаясь понять, не ослышалась ли.
— В Москву? К моему отцу? — наконец выдавила она, и в её голосе прозвучала смесь недоверия и тревоги. — Прохор, ты что, с ума сошёл? Зачем это делать именно сейчас?
Я откинулся на спинку стула, сцепив пальцы в замок. Её реакция была вполне предсказуемой — за те месяцы, что мы знакомы, я успел изучить, как болезненно Василиса воспринимает любые упоминания о родном доме.
— Помнишь наш уговор? — спокойно напомнил я. — Мы договаривались, что в какой-то момент нам придётся взять инициативу в свои руки. Самим наладить контакт с твоим отцом, а не ждать, когда он случайно узнает о твоём местонахождении.
Геомантка нервно заправила прядь чёрных волос за ухо — жест, который я замечал за ней в моменты волнения.
— Но почему именно сейчас? Может, стоит подождать ещё немного? — в её голосе звучала почти мольба.
— Потому что с каждым днём вероятность случайного раскрытия растёт, — терпеливо объяснил я. — Население острога увеличилось в разы. Мы планируем продолжать принимать новых беженцев, ремесленников и купцов. Это сотни новых людей, Василиса. Кто-то из них мог видеть тебя в Эфирнете на фотографиях с приёмов в Московском Бастионе, кто-то может узнать твоё лицо. И тогда слухи дойдут до князя Голицына совсем не так, как нам хотелось бы.
Она прикусила губу, явно обдумывая мои слова. Я продолжил, стараясь говорить убедительно, но без давления:
— Представь, что произойдёт, если твой отец узнает от третьих лиц, что его дочь находится в Угрюме. Первая мысль — её удерживают силой. Вторая — это политическая игра против Московского княжества, попытка надавить на них через тебя, заполучив какие-то преференции. Он пришлёт не переговорщиков, а армию для твоего «освобождения». И никакие объяснения уже не помогут.
Василиса медленно опустилась на скамью, разглаживая складки платья. В её движениях сквозила усталость от груза, который она несла все эти месяцы.
— А если мы сами приедем, — подхватил я, — ситуация кардинально меняется. Ты приезжаешь не как беглянка, которую поймали, а как… назовём это дипломатическим визитом. Со мной, маркграфом Угрюмским, находящимся под покровительством князя Оболенского.
При упоминании моего нового титула в глазах девушки мелькнуло понимание. Она выпрямилась, и я увидел, как в ней просыпается аналитический ум, за который я её ценил.
— Титул маркграфа сам по себе мало что значит для отца, — покачала головой она, — но статус автономной Марки под покровительством Сергиева Посада — это уже политический фактор. Отец не сможет просто ворваться на территорию, защищённую князем Оболенским, иначе это будет жестом войны. И то, что ты не просто дворянин, а правитель пусть небольшой, но автономной территории… Ему придётся учитывать дипломатические последствия и вести переговоры, а не просто отдавать приказы… А это даёт нам пространство для манёвра.
— Именно, — кивнул я. — Сейчас наши шансы на успешные переговоры выше, чем когда-либо. У нас есть статус, защита влиятельного князя и, что немаловажно, экономическая независимость.
Василиса глубоко вздохнула, и на её лице отразилась целая гамма эмоций — от тревоги до обречённого принятия.
— Ты прав, — наконец выдохнула она. — Как всегда, впрочем. Просто… — её голос дрогнул, — мне совсем не хочется возвращаться в тот дом. Там слишком много плохих воспоминаний.
Я встал и подошёл к окну, давая ей время собраться с мыслями. За стеклом кипела жизнь Угрюма — дружинники тренировались на плацу, женщины несли корзины с бельём, дети играли у колодца.
— Смерть матери, — тихо продолжила Василиса за моей спиной. — Появление Елены Строгановой, которая с первого дня возненавидела меня. Как она стирала любые следы матушки из дворца, словно та никогда не существовала. Новая свадьба отца через полгода после похорон…
Я повернулся к ней, видя, как она сжимает кулаки, борясь с нахлынувшими эмоциями.
— Мы пробудем там ровно столько, сколько потребуется, — заверил я. — Это не возвращение домой, Василиса. Это деловой визит. К тому же, — я позволил себе лёгкую улыбку, — у меня есть и другие дела в Московском Бастионе.
Геомантка подняла на меня вопросительный взгляд, явно благодарная за смену темы.
— Вторая задача — поиск горняков для шахты, — пояснил я. — Именно то, о чём ты просила сегодня днём. В Москве, с его развитой промышленностью, будет проще найти квалифицированных специалистов.
— Это правда, — оживилась она. — В Бастионе работает несколько артелей вольных шахтёров, — пояснила она. — Они берут разовые подряды, когда крупным компаниям нужна дополнительная рабочая сила. Между контрактами многие ищут постоянное место. А ещё есть выпускники Горного училища и мастера из мелких рудников, которые закрылись из-за истощения жил. И, наконец, там проживает много опытных горняков, которые ушли с рудников по возрасту или из-за травм, но ещё способны передавать свои знания. Они часто берутся обучать молодёжь или консультируют небольшие артели. Для нового проекта с хорошей оплатой такие специалисты — находка. В общем, при правильном подходе можно собрать хорошую команду.
— Отлично. Третья задача — выполнить обязательства перед Терновским, — я прошёлся по комнате, обдумывая детали. — Помнишь, я договаривался о поставке пяти центнеров слитков Сумеречной стали после Гона?
Василиса задумалась, явно производя в уме подсчёты.
— Давай посмотрим… За три плавки мы получили почти полторы тонны чистой стали.
— И сколько ушло на патроны?
— Чуть меньше восьми центнеров на сто четырнадцать тысяч особых пуль, — она нахмурилась. — Получается, у нас осталось около шести центнеров.
Я кивнул, довольный её точностью и отменной памятью.
— Хорошо. Значит, обязательства перед Москвой мы выполнить можем. К тому же… — я задумался, вспоминая недавние бои, — большую часть отстрелянных пуль я собрал с поля боя. Примерно семьдесят процентов удалось найти и переместить в мастерскую.
— Ты сможешь их восстановить? — с интересом спросила собеседница.
— Те, что сохранили форму — да. Но часть деформировалась настолько сильно, что превратилась в металлическую пыль. Прикидываю, что смогу вернуть в оборот около пяти центнеров Сумеречной стали.
— Впечатляет, — призналась она. — Это существенно улучшает наше положение с ресурсами.
— В любом случае, пять центнеров для Терновского у нас есть, — подытожил я. — Четвёртая задача — навестить Федота. Парень уже больше месяца проходит обучение в ратной компании «Перун». Пора проверить его успехи.
При упоминании молодого дружинника лицо Василисы смягчилось. Она помнила, как отчаянно тот защищал Угрюм во время первых столкновений с Бездушными.
— Пятая задача более специфическая, — продолжил я. — Нужно купить особые материалы для тигля. Карбид кремния, карбид бора или оксид циркония.