По пути к южным воротам мы встретили Василису и Полину. Геомантка оживлённо что-то объясняла своей подруге, размахивая свёрнутой картой.
— А, Прохор! — окликнула меня Василиса. — Мы как раз собирались проверить систему дренажа. Полина хочет увидеть, как работают временные каналы.
— Отлично, — кивнул я. — Мы тоже направляемся туда. Покажете нашим гостям результаты работы?
Княжна с любопытством оглядела молодых Бутурлиных, а Полина приветливо улыбнулась. Так наша группа и сложилась — я шёл впереди с Ильёй и Лизой, а девушки следовали за нами, негромко переговариваясь.
Мы покинули острог через южные ворота верхом на лошадях. Пять километров до осушаемых болот — не такое уж большое расстояние, но идти пешком по пересечённой местности было бы утомительно, да и время терять незачем.
Дорога вела через редколесье, где молодые берёзы и осины тянулись к утреннему солнцу, пробивавшемуся сквозь редеющие облака. Местами попадались следы недавних боёв — выжженные участки земли, поваленные деревья, глубокие борозды от когтей Бездушных. Дружинники уже начали расчистку, но работы предстояло ещё много.
Постепенно лес редел, уступая место открытым пространствам. Здесь изменения были особенно заметны — там, где раньше начиналась топкая низина с чахлыми кустами и камышовыми зарослями, теперь чернела ровная поверхность осушенной земли. Система дренажных каналов прорезала бывшее болото геометрически правильными линиями, блестя остатками утренней влаги.
— Впечатляет! — протянул я, остановившись на краю бывшей трясины. — Прекрасно помню эти места — сплошная топь была, даже птицы облетали стороной.
Чёрная, богатая органикой почва блестела от остатков утренней росы.
Василиса спешилась и подошла к краю основного дренажного канала, с гордостью окидывая взглядом результаты работы
— Как и говорила, двенадцать гектаров мы успели осушить ещё до Гона. Система дренажа работает исправно — вода по этим каналам отводится вот туда, — она указала на видневшиеся вдали земляные валы. — Там мы устроили запруды. После того как разберёмся с последствиями нашествия, продолжим.
— А зачем вообще собирать воду? Не проще ли просто отвести её подальше? — спросила Лиза, тоже спешившись и наклонившись к каналу.
— Временная система полива, — вступила Белозёрова, подходя к небольшому отводному каналу. — Из запруд мы пока что прорыли временные надземные канавы до существующих полей. Когда геоманты создадут подземные трубы — вчера только решение приняли — эффективность возрастёт в разы.
— Из камня, — добавила Голицына. — Никаких швов, идеальная герметичность. Базальт или гранит — прослужат столетия
Гидромантка присела у канала и положила руку на воду. Через мгновение струя послушно поднялась вверх, образуя изящную дугу.
— А когда будут готовы подземные трубы, потери на испарение сократятся до минимума — вода пойдёт прямо к корням растений.
Лиза выпрямилась, отряхивая платье, и внимательно посмотрела на геомантку. Что-то в её взгляде изменилось — из просто любопытного он стал изучающим.
— Погодите-ка… — медленно произнесла младшая Бутурлина, прищурившись. — Я где-то видела ваше лицо…
Василиса напряглась, но постаралась сохранить невозмутимость:
— Вряд ли, боярышня. Я простая…
— Нет! — Лиза всплеснула руками, и её глаза расширились от узнавания. — Точно! В новостных сводках Содружества! Вы… вы же княжна Голицына!
Повисла оглушительная тишина. Полина застыла с открытым ртом, переводя взгляд с Василисы на меня и обратно. Илья удивлённо присвистнул.
— Княжна Голицына? — Белозёрова наконец обрела дар речи. — Дочь правителя Московского Бастиона? Василиса, это правда?
Геомантка обречённо вздохнула и выпрямилась, в её осанке проступила та самая княжеская стать, которую она так старательно скрывала:
— Да. Это правда.
— Но… но я провела рядом с тобой пять месяцев! — в голосе Полины звучала обида. — Мы делили комнату, секреты… А ты всё это время лгала?
— Я не лгала, — тихо возразила Василиса. — Просто… не договаривала.
Полина повернулась ко мне, и в её карих глазах плескалось негодование:
— А ты знал? Всё это время знал и молчал?
Я вздохнул:
— Это был её секрет, не мне его и раскрывать. И я же говорил тебе, — обратился к геомантке, — что рано или поздно тебя узнают. Чем известнее становится Угрюм, тем больше людей здесь появляется.
— Я много времени провожу в Эфирнете, изучаю моду, светские новости, — пояснила Лиза, всё ещё не веря своим глазам. — Видела вас на приёмах, балах… Хотя на фотографиях вы в роскошных платьях, а здесь…
— А здесь я в простом платье учительницы, — с улыбкой закончила Василиса.
— Но зачем скрываться? — Илья, оправившись от первого шока, смотрел на княжну с неподдельным интересом. — Что заставило дочь князя Голицына сбежать и прятаться в Пограничье?
Василиса помолчала, подбирая слова:
— Мой отец… он никогда не одобрял мой дар. Считал геомантию неподходящим занятием для княжеской дочери. «Копаться в камнях и грязи» — так он это называл. После смерти матери всё стало только хуже. Мачеха видела во мне соперницу, отец — инструмент для политических браков…
— И вы сбежали? — в голосе Лизы звучало восхищение пополам с недоверием.
— Да. Планировала добраться до Уральскограда, но… — она бросила на меня быстрый взгляд, — судьба распорядилась иначе.
— Кстати, о вашем отце, — Лиза достала свой магофон. — Вы знаете, что князь Дмитрий перерыл всё Содружество в поисках вас? В новостях пишут, что его агенты есть во всех крупных городах. И награда за информацию о вашем местонахождении… — она пролистала несколько заметок, — тысяча золотых рублей!
Василиса побледнела:
— Тысяча?..
— Там ещё пишут, что князь лично посетил Смоленскую академию, допрашивал всех ваших преподавателей, — продолжала Лиза, увлечённо листая новости.
— Он совсем с ума сошёл… — пробормотала геомантка.
— Но как вы здесь оказались? — не унималась Полина. — И почему именно Угрюм?
Василиса коротко рассказала о нападении Бездушных, своём спасении и решении остаться. О шпионах князя Веретинского, которые бросили её умирать, она умолчала.
— Прошу вас всех, — я обвёл взглядом присутствующих, — пока молчать об этой информации. Скоро мы с Василисой поедем в Москву, чтобы уладить вопрос с её отцом.
— В Москву? — ахнула Полина. — К князю Голицыну? Прохор, это же безумие! Он просто силой заберёт Василису!
— Не заберёт, — спокойно возразил я. — Она поедет не как беглая дочь, а как часть моей делегации. Статус маркграфа под покровительством князя Оболенского даёт определённые гарантии.
Василиса кивнула, хотя в её глазах читалась тревога:
— Мы уже обсуждали это с Прохором. Лучше встретиться с отцом на наших условиях, чем ждать, когда он сам меня найдёт.
Илья решительно шагнул вперёд:
— Прохор, ты спас нас с Лизой от нашего алчного дяди, защитил от его притязаний. Конечно, мы будем хранить твои тайны и тайны твоих друзей!
— Безусловно! — поддержала брата Елизавета. — К тому же, — она заговорщически улыбнулась Василисе, — это же так романтично! Княжна, сбежавшая ради любви к науке и свободе!
Полина всё ещё выглядела немного обиженной, но в её взгляде появилось понимание:
— Прости, что накинулась на тебя. Просто… странно узнать, что твоя подруга — княжеская дочь. Хотя, если подумать, — она усмехнулась, — твои манеры иногда выдавали аристократку. Помнишь, как ты учила деревенских девочек делать реверанс?
Василиса покраснела:
— Это было инстинктивно…
Напряжение постепенно спадало. Мы продолжили осмотр осушенных земель, но теперь атмосфера была другой — более открытой, без недомолвок. Василиса, сбросив маску, отвечала на вопросы о жизни во дворце, о младшем сводном брате Мироне, о придворных интригах.
— А правда, что в Московском Бастионе есть оранжереи, где круглый год растут апельсины? — спросила Лиза.
— Правда. Отец обожает цитрусовые. А ещё там есть зимний сад с попугаями и даже маленькими обезьянками, — Василиса улыбнулась воспоминаниям. — Мирон часами мог наблюдать за ними.
Возвращаясь в острог, я размышлял о произошедшем. Тайна Василисы раскрылась быстрее, чем ожидалось, но, возможно, это и к лучшему.
Вернувшись в острог после осмотра осушенных болот, я направился в дом воеводы. Захар встретил меня в дверях с обычной суетливостью:
— Барин, старосты ждут в большом зале. Все пятеро, как вы и распорядились.
Я кивнул и прошёл внутрь. В зале за длинным столом сидели знакомые лица — Фома Савельич из Жохово с его окладистой бородой, молодой Мирон из Цепелево с цепким взглядом, приземистый Ерофей из Копнино, худощавый мужчина лет пятидесяти с впалыми щеками и острым взглядом — Семён Игнатьевич, староста Нерожино, и крепкая старуха лет шестидесяти с седыми косами, уложенными вокруг головы — Марфа Кузьминична, представительница Шувалихи.
— Приветствую всех, — я занял место во главе стола. — Мне сообщили, что вы хотели бы побеседовать. Слушаю вас внимательно.
Старосты переглянулись, и первым заговорил Фома Савельич:
— Воевода, мы пришли поблагодарить вас за защиту во время Гона. Без ваших стен и дружины нам бы не выстоять.
— И не только поблагодарить, — подхватил молодой Мирон. — Мы обдумали всё и решили. Наши люди уже здесь, привыкли, обжились. Многие и возвращаться не хотят — говорят, в Угрюме безопаснее и сытнее. Магазин есть, школа, больница…
Староста Нерожино кашлянул:
— Название нашей деревни оказалось пророческим — весь урожай погиб от вредителей ещё до Гона. Люди понимают, что отдельно нам не выжить. Мы хотим формально присоединиться к вашему острогу.
Я внимательно выслушал их, отмечая искренность в голосах. Страх перед будущим и благодарность за спасение читались на их лицах.
— Понимаю ваше решение и приветствую его, — кивнул я, — но вижу, что вас что-то беспокоит?
Фома потёр лоб морщинистой ладонью: