В зале уже находилось с десяток человек — судя по одежде и манерам, представители знати, крупные купцы и промышленники. Все сидели небольшими группками на диванах и в креслах, негромко переговариваясь. При нашем появлении некоторые подняли головы, оценивающе осмотрели и вернулись к своим беседам.
Мы заняли свободные кресла в углу зала.
— Сними очки, — попросил я Голицыну.
Та подчинилась, но едва устроившись, наклонилась ко мне и зашептала:
— Чтобы попасть в Приёмную представительского кабинета князя, нужно пройти через два зала. Сначала Голубую гостиную, где мы сейчас, потом Кабинет аудиенций.
— И в чём разница? — тихо спросил я.
— Кабинет аудиенций, несмотря на название, тоже для ожидания. Но есть нюанс, — геомантка оглянулась, убеждаясь, что нас никто не слушает. — В Голубой гостиной ждут те, кто почти наверняка к князю не попадёт. Достаточно высокое положение, чтобы их впустили во дворец, но отец не желает их видеть по тем или иным причинам. А в Кабинете аудиенций — те, кто точно будет принят сегодня.
Она обвела рукой зал с его посетителями.
— Все эти люди либо надеются на чудо, либо просто не хотят признавать очевидное. Способ вежливо уклониться от разговора — им не отказали во встрече прямо, но и не пустят к отцу из-за «загруженного рабочего графика Его Светлости», — сама того не зная, оно почти дословно процитировала полученное мной письмо от княжеской канцелярии. — Так можно сидеть неделями.
Полина встревоженно посмотрела на меня:
— Прохор, ты же что-то придумал? Мы так до старости можем здесь прождать!
Я откинулся в кресле, сплетя пальцы в замок.
Василиса кивнула:
— Она права. Отец принимает ограниченное количество людей в день, и все уже распределены заранее. Так чего мы ждём?
— Этого, — негромко ответил я на вопрос княжны и глазами указал в сторону от неё.
Минуту назад в дальнем конце зала приоткрылась незаметная дверь, и оттуда вышел секретарь в тёмном костюме. Он быстрым шагом пересёк зал, явно направляясь к выходу. Но на полпути его взгляд скользнул по нашей группе и замер, когда дошёл до моей спутницы. Секретарь побледнел, узнав княжну. Рот его приоткрылся да так, что туда мог свободно залететь воробей.
Секретарь секунду колебался, затем резко развернулся и практически бегом бросился к служебной двери.
— Стража! — раздался его крик. — Немедленно сюда! Люди у южной стены!
Реакция последовала мгновенно. Двери распахнулись, и в Голубую гостиную ворвались вооружённые люди — человек двадцать в парадной форме с автоматами и магическими жезлами наготове. Они веером рассыпались по залу, направляя оружие на нашу группу.
— Не двигаться! — рявкнул старший офицер, не до конца понимая, в чём дело.
Я медленно поднял руки, демонстрируя отсутствие агрессивных намерений. Остальные гости в зале вскочили со своих мест, некоторые попытались броситься к выходу.
— Не направлять оружие в сторону княжны! — истерично закричал секретарь, указывая на Василису. — Это дочь Его Светлости!
Стражники замешкались, не зная, как реагировать. Один особо ретивый боец повалил какого-то толстого господина лицом в паркет, прижав коленом к спине.
— Отпустите графа Апраксина немедленно! — взвизгнул секретарь. — Вы что, с ума сошли⁈
Я окинул взглядом направленные на меня стволы и покачал головой:
— Направлять металлическое оружие на металломанта не самая умная идея, господа.
Охранники напряглись ещё сильнее. Некоторые переключились на магические жезлы, другие неуверенно переглянулись. В этот момент из соседнего зала — Кабинета аудиенций — высунулось несколько любопытных голов. Вельможи в дорогих одеждах с изумлением наблюдали за происходящим бардаком.
Шумиха и хаос усилились.
Всё это начало меня изрядно утомлять.
— Что здесь происходит⁈
Голос прогремел как удар колокола. В дверях появился князь Голицын собственной персоной — высокий, широкоплечий мужчина лет сорока пяти с властной осанкой прирождённого правителя. Тёмные волосы с благородной проседью на висках были аккуратно причёсаны назад. Резкие, волевые черты лица — высокие скулы, прямой нос, твёрдо очерченный подбородок.
Его взгляд скользнул по залу и замер на Василисе. Челюсть князя медленно опустилась.
— Привет, папа, — спокойно произнесла геомантка, шаркнув ножкой.
Я мысленно отметил — князь был металломантом, причём невероятной силы. Архимагистр третьей ступени, в двух шагах от ранга Грандмагистра. Мощь его дара буквально давила на пространство.
Голицын сделал шаг вперёд, полностью игнорируя всех остальных. Его взгляд был прикован к дочери. В тот же момент я почувствовал, как невидимая сила вдавила всё огнестрельное оружие охраны в пол. Автоматы буквально вырвались из рук стражников и с грохотом упали на паркет.
— Василиса… — в голосе князя смешались изумление, облегчение и нарастающий гнев. — Где ты была?
— Я была с человеком, который спас мне жизнь, — ровно ответила княжна. — И под защитой которого я находилась все эти полгода.
Только теперь князь обратил внимание на меня. Его глаза сузились, в них заплясали опасные огоньки. Металлические предметы в зале — канделябры, дверные ручки, даже пуговицы на одежде — начали мелко вибрировать.
— Маркграф Платонов Прохор Игнатьевич, — спокойно представился я, выдерживая его тяжёлый взгляд. — Прибыл к Вашей Светлости, чтобы побеседовать как мужчина с мужчиной.
Князь скрипнул зубами так, что звук разнёсся по всему залу.
— Побеседовать? — процедил он. — Что ж… давайте побеседуем.
Он резко повернулся к секретарю:
— Всех вон! Никого не пускать ко мне на ближайший час. Понятно?
— Так точно, Ваша Светлость! — секретарь засуетился, выгоняя растерянных гостей.
Я обернулся к Черкасскому:
— Тимур, присмотри за Полиной.
Пиромант кивнул, положив руку на плечо побледневшей Белозёровой. Я последовал за князем и Василисой через анфиладу залов в его личный кабинет.
Кабинет поражал сочетанием строгости и роскоши. Пастельные тона стен удачно контрастировали с тёмным деревом мебели и позолоченными вставками на дверях. Массивный стол из морёного дуба, книжные шкафы до потолка, несколько кресел с высокими спинками — всё дышало властью и достатком.
Князь прошёл к своему столу, но не сел. Вместо этого он присел на столешницу, впившись взглядом в мою фигуру. Вблизи было заметно, что он выглядит старше своих лет — глубокие морщины у глаз, усталые складки у рта.
— Итак, маркграф, — начал он, и в кабинете снова завибрировали металлические предметы, — объясните мне, какого чёрта моя дочь полгода находилась в вашей компании⁈
Дверная ручка задрожала, готовая сорваться с петель. Я призвал собственный дар, мягко успокаивая разбушевавшийся металл.
— Ваша Светлость, — несмотря на кажущуюся тревожность ситуации мой голос звучал безмятежно, — я спас жизнь вашей дочери, когда Бездушные едва не выпили её на дороге между Владимиром и Покровом. Она была брошена на растерзание тварям.
— Спасли? — голос князя упал до минусовой температуры. — Вы похитили её! Полгода я не знал, жива ли она! — он сжал кулаки, весь дрожа от ярости. — Полгода я посылал людей во все концы Содружества! Обращался к каждому князю, каждому боярину! Думал, она мертва, а она…
Голицын замолчал, тяжело дыша. Я видел, как под гневом скрывается боль отца, который потерял единственную связь с покойной женой.
— Это правда! — Василиса встала между нами. — Он действительно спас меня! Если бы не Прохор…
— Прохор? — князь побагровел. — Уже Прохор⁈ На «ты»⁈
Он сделал шаг к дочери, но та не отступила.
— Да, папа. На «ты». Потому что он относился ко мне как к человеку, а не как к вещи!
Князь отшатнулся, словно она ударила его. В кабинете повисла тишина, нарушаемая только звоном дрожащего металла.
— Я искал тебя… — голос князя сорвался. — По всем княжествам разослал запросы. В Смоленск ездил, твоих преподавателей допрашивал. А ты…
Он резко отвернулся, подошёл к окну. Плечи его дрожали.
— Ваша Светлость, — начал я осторожно. — Княжна действительно была при смерти, когда я её нашёл. Бездушные…
— Да какая разница! — князь развернулся, и я увидел боль в его глазах. — Почему не сообщил? Почему не вернул её домой⁈
— Потому что я не хотела возвращаться! — выкрикнула Василиса.
Повисла оглушительная тишина. Князь смотрел на дочь, та — на него. Я видел, как по лицу Голицына пробегают тени — агония, гнев, непонимание.
— Что я тебе сделал? — наконец выдавил он. — Чего тебе не хватало? Лучшие учителя, любые наряды, всё, что пожелаешь…
— Свободы! — Василиса сжала кулаки. — Права быть собой! Ты хотел сделать из меня красивую куклу для выгодной партии!
— Я хотел, чтобы у тебя было будущее!
— Чьё будущее, папа? Моё или твоё?
— Ты не понимаешь, что значит быть правителем! Каждое решение, каждый поступок влияет на тысячи людей! У тебя есть обязанности!
Поняв, что сейчас всё сведётся к семейному конфликту и бессмысленным крикам, я попытался вернуть разговор в конструктивное русло:
— Княжна решила остаться в моём поселении добровольно. Как воевода, я предоставил убежище совершеннолетней особе, обратившейся за помощью.
— По какому праву⁈
— По праву гостеприимства.
Князь выпрямился, его лицо потемнело от гнева. Но я продолжил, не давая ему возможности взорваться:
— Позвольте задать встречный вопрос, Ваша Светлость. Почему она сбежала?
Удар попал в цель. Голицын отвернулся к окну.
— Не смейте…
— Что заставило княжну искать убежище у совершенно чужого человека в глухом Пограничье? Она ведь боялась не меня — она боялась вернуться домой.
Князь дёрнулся, как от пощёчины. В его глазах мелькнула боль, быстро сменившаяся яростью.
— Не смейте учить меня, как воспитывать собственную дочь!
— И не собираюсь, — мягко ответил я, — но позвольте рассказать, кем стала ваша дочь за эти полгода. Со мной она познакомилась, будучи Ученицей третьей ступени. Сейчас она Мастер первой ступени.