— А где хранится это бельё? — спросила Полина.
— В особой комнате рядом с княжескими покоями. Под замком. Ключ только у Марии Никитичны.
Служанка вдруг побледнела, глядя за наши спины.
— Анфиса! — раздался резкий голос.
В дверях стояла пожилая женщина в чёрном платье — одна из приближённых гофмейстерины.
— Что ты тут делаешь? Болтаешь вместо работы?
— Я… я только… — девушка залилась краской.
— Марш отсюда! И чтобы к вечеру весь второй этаж блестел!
Анфиса схватила тряпку и ведро, торопливо выбежала из комнаты. Женщина окинула нас подозрительным взглядом.
— А вам что здесь нужно? Мария Никитична не принимает.
— Вы будете диктовать княжне, где можно и нельзя находиться? — я вопросительно изогнул бровь.
Незнакомка смешалась и опустила голову.
— Мы уже уходим, — холодно бросила Василиса.
В коридоре княжна сжала кулаки.
— Эта старая карга имеет исключительный доступ к белью отца. И у неё есть серьёзная обида.
— Контактный яд через постельное бельё… — задумчиво произнёс Тимур. — Медленное воздействие, постепенное накопление в организме. Очень похоже на наш случай.
Покинув апартаменты гофмейстерины, мы направились в медицинское крыло. Доктор Семён Аркадьевич Ложкин принимал в небольшом кабинете, заставленном склянками и медицинскими фолиантами. Невысокий полноватый мужчина лет пятидесяти с залысинами и нервными движениями.
— Княжна! — он вскочил, увидев Василису. — Я… я не ожидал…
— Садитесь, доктор, — я жестом указал на кресло. — У нас есть вопросы о здоровье князя.
Целитель забегал глазами.
— Князь… князь в порядке. Просто переутомление. Я прописал ему отдых и успокоительные травы…
В отличие от повара и главной над служанками этот человек здесь был один, и я мог действовать открыто. Глядя ему прямо в глаза, приказал:
— Ты будешь говорить только правду. Всю правду.
Императорская воля ударила по его сознанию. Лицо доктора разгладилось, взгляд стал пустым.
— Что с князем? Отвечай.
— Я заметил симптомы отравления три месяца назад, — монотонно заговорил он. — Побледнение кожи, учащённое сердцебиение, металлический привкус во рту, о котором князь упоминал. Классические признаки медленнодействующего яда.
— Ты сообщил ему об этом?
— Нет.
— Но почему⁈ — резко спросила Василиса.
— Князь публично усомнился в моей компетенции на приёме, — продолжал доктор тем же ровным голосом. — Сказал, что я не способен вылечить даже простуду княжича Мирона. При всех придворных. Это было… унизительно. Я решил промолчать. Пусть страдает. Он это заслужил.
Гидромантка ахнула. Тимур покачал головой.
— Но яд не добавляли? — уточнил я.
— Нет. Я только не стал лечить. Говорил князю, что это стресс и возраст.
Я отпустил его сознание. Доктор моргнул, словно очнувшись от сна.
— Что… что произошло?
— Ничего, — ответил я. — Вы просто устали. Отдыхайте.
Мы вышли из медицинского крыла.
— Когда найдём источник яда, нужно будет рассказать твоему отцу и про лекаря. Держать такого человека возле себя чертовски опасно.
Голицына решительно кивнула.
В этот момент на магофон пришло сообщение от Коршунова. Я открыл его, пока мы шли по коридору.
«Информация получена. Яд называется „Тёмная немощь“. Производят только двое в Восточном каганате — мастер Юсуф из Сарай-Батыя и мастер Ахмед из Каракорума. Юсуф последние полгода не продавал в Содружество. Ахмед продал одну порцию в Москву три месяца назад. Покупатель — знатный человек, имя отказался назвать даже за крупную взятку. Сказал только, что боится этого клиента больше, чем моих людей».
Я не удивился скорости, с которой Родион получил нужные данные. Ещё при вербовке я дал ему чёткие указания: расширить деятельность на всё Содружество и создать собственное силовое крыло. За прошедшие месяцы он методично выполнял все поручения, выстроив полноценную разведывательную сеть. Теперь в неё входили торговцы на караванных путях, отставные военные в разных городах, чиновники в приграничных заставах, работники органов внутренних дел.
Все эти месяцы Коршунов методично плёл паутину информаторов, и теперь она начала приносить долгожданные плоды. После нашего последнего разговора о Восточном каганате я расспросил Родиона подробнее о его возможностях в этом далёком краю. Выяснилось, что кроме живущего там престарелого профессора, особенно ценным активом оказался торговец Исмаил, который регулярно совершал деловые поездки по маршруту Сергиев Посад — Восточный Каганат и имел связи среди местных акул среднего звена. Через него Родион мог получать сведения даже из-за пределов Содружества.
Я показал сообщение остальным.
— Три месяца назад, — задумчиво произнесла Василиса. — Как раз когда доктор заметил первые симптомы.
— Знатный человек, которого боятся даже в Восточном каганате, — добавил Тимур. — Это серьёзно сужает круг подозреваемых.
— У нас есть три кандидата с мотивом, — подытожила Полина. — Повар, гофмейстерина и… ну, доктор отпадает. Он только молчал.
— Но как узнать, кто из них купил яд? — Василиса нахмурилась. — Или это вообще кто-то другой?
Я остановился у окна, глядя на вечереющую Москву. Где-то там, в этом дворце, скрывался отравитель. И у нас оставалось не так много времени, чтобы его найти.
— А что, если мы смотрели совсем не в ту сторону? — произнёс я, когда моё подсознание вспомнило один любопытный факт.
— О чём ты?
— Идём.
Глава 20
— Покажи путь в оранжерею, — попросил я Василису.
Княжна удивлённо вскинула брови, но кивнула. Наши шаги гулко отдавались от мраморного пола, когда мы шагали по коридорам дворца. Пара охранников следовали за нами молча, как тени.
— Зачем нам в оранжерею?.. — спросила Полина, поспевая за нашим быстрым шагом.
— Увидишь, — просто ответил я.
Тимур тоже выглядел озадаченным, но промолчал, изучая витражные окна и фрески на стенах. Дворец поражал роскошью — золочёная лепнина, хрустальные люстры, картины в тяжёлых рамах. Всё здесь дышало властью и богатством.
Василиса вела нас уверенно, явно зная каждый поворот. Мы спустились на первый этаж, прошли через анфиладу парадных залов и оказались у массивных стеклянных дверей.
— Вот и оранжерея, — сказала геомантка, толкая створки.
Влажный тёплый воздух ударил в лицо. Помещение напоминало огромный стеклянный купол, сквозь который лился дневной свет. По периметру расставлены магические артефакты — светящиеся кристаллы поддерживали нужную температуру, а хитроумная система труб обеспечивала полив. В центре журчал небольшой фонтан.
Но главное — апельсиновые деревья. Десятки деревьев в огромных кадках, усыпанные оранжевыми плодами. Воздух был пропитан цитрусовым ароматом.
— Красиво, — выдохнула Полина, — но я всё ещё не понимаю…
— Твой отец обожает цитрусовые, — обратился я к Василисе. — Ты сама мне об этом говорила.
— Да, но… — княжна осеклась, и в её зелёных глазах мелькнуло понимание. — Ты думаешь…
— Почему это важно? — Белозёрова переводила взгляд с меня на Василису.
Я подошёл к ближайшему дереву, разглядывая спелые плоды.
— Зачем рисковать каждый день, подсыпая яд в тарелку? Проще один раз отравить продукт, который жертва сама будет охотно потреблять изо дня в день.
— Думаешь, апельсины?.. — Тимур присвистнул.
— Возможно. Стоит это проверить.
Полина подошла к дереву и осторожно коснулась одного из плодов. Её глаза на мгновение расфокусировались — гидромантка использовала свой дар целительства.
— Странно… — пробормотала она, переходя от одного апельсина к другому. — В них действительно есть следы чужеродной магии. И какие-то инородные вещества. Но…
Девушка нахмурилась, продолжая изучать плоды. Её пальцы скользили по оранжевой кожуре, а в карих глазах плескалось недоумение.
— Что-то меня смущает, — призналась Полина. — Не могу понять что именно.
В этот момент двери оранжереи распахнулись. В помещение вошла женщина, держа за руку маленького мальчика. Я невольно замер, разглядывая княгиню Строганову. А никем другим эта дама быть не могла.
Елена оказалась невероятной красавицей. Ей было около тридцати, длинные чёрные волосы струились по плечам шёлковым водопадом. Голубые глаза сияли на бледном лице с тонкими аристократическими чертами. Стройная фигура в тёмно-синем платье двигалась с врождённой грацией. Однако её красоту портило выражение лица — надменное, высокомерное, словно перед нами шагал не человек, а королева всей планеты, снизошедшая до того, чтобы дышать одним воздухом с низшими существами.
Я перевёл взгляд на Василису, потом снова на Елену. Сходство было… поразительным. Длинные чёрные волосы, форма носа, разве что цвет глаз отличался. Дмитрий Голицын явно был неравнодушен к определённому типу женщин. Я вспомнил видение из Стихийного погружения Василисы — её мать выглядела похоже.
— Иса! — радостно воскликнул Мирон, вырываясь из материнской руки.
Мальчик лет пяти-шести бросился к сестре. У него были тёмные волосы отца и голубые глаза матери, круглое детское личико светилось от счастья.
Василиса присела на корточки и подхватила братишку на руки, закружив в воздухе.
— Миронушка! Как ты вырос!
— Я теперь большой! — гордо заявил мальчик. — Смотри, у меня есть новые камешки!
Он полез в карман и достал горсть разноцветной гальки. Василиса улыбнулась — видимо, страсть к камням передалась и младшему Голицыну.
Елена наблюдала за этой сценой с плохо скрываемым недовольством. Её прекрасное лицо исказила гримаса раздражения.
— Василиса, — холодно произнесла она. — Какая… неожиданность.
«Ей явно уже доложили о возвращении падчерицы», — подумал я, отмечая полное отсутствие удивления в голосе княгини.
— Слуги доложили, что ты направилась сюда со своими… друзьями, — княгиня окинула нас подозрительным взглядом. — Решила проверить, что вы тут делаете. Оранжерея — личное пространство князя.