ератора, в самой патриархальной простоте». То же самое можно сказать и о быте царских дочерей. В подобной «простоте» жил и сам монарх: в повседневной жизни он был неприхотлив, всю жизнь спал на походной раскладной кровати, накрываясь старенькой шинелью, вина не пил, питался очень умеренно, любил простую пищу – гречневую кашу, черный хлеб с солью и, особенно, соленые огурцы. В царской семье исключение делалось только для императрицы, которой муж никогда ни в чем не отказывал, – в ее покоях посетителей окружали дорогая мебель, роскошные ковры и картины.
Великий князь Николай Николаевич. Неизвестный художник.
Великий князь Константин Николаевич. Художник Ф. Крюгер.
Памятуя о неудачном опыте своего воспитания и обучения, Николай Павлович большое внимание уделил подбору воспитателей и преподавателей для своих детей. Он учитывал склонности детей к тем или иным занятиям. Так, замечательной рисовальщице Марии Николаевне давались дополнительные уроки рисования одним из известных художников (впоследствии она будет президентом Академии художеств и председателем Общества поощрения художников), воспитанием Константина Николаевича, которого готовили к морской службе, руководил известный мореплаватель адмирал Ф. П. Литке. В целом можно сказать, что дети Николая I получили более систематическое и глубокое образование, чем он сам и его братья и сестры, и, что важно, педагогические принципы наставников не травмировали детской психики и способствовали формированию гармонически развитой личности.
Великий князь Михаил Николаевич в мундире корнета Лейб-Гвардии конно-гренадерского полка. Художник Ф. Крюгер.
Особое внимание он уделял воспитанию наследника, причем подчеркивал: «Я хочу воспитать в моем сыне человека прежде, чем сделать из него государя». Однако отец постепенно привлекал сына и к участию в управлении государством. Со дня женитьбы (1841) наследник становится членом Государственного совета и участвует в работах особых, в том числе секретных, комитетов. В 1842 г. Николай поручает ему «решение дел» по управлению страной на время своего отсутствия в Петербурге. «С каждым годом досуги цесаревича сокращались, и время его все более и более поглощалось обширной и разнообразной государственной деятельностью», – отмечал биограф Александра II. Император готовил себе замену, помня о той растерянности, которую испытал, заняв престол «вне очереди».
Наследник радовал родителей: женился на той, которую они сразу полюбили, сделал их бабушкой и дедушкой, в 1843 г. родив наследника престола, названного в честь деда Николаем (ему не суждено было занять русский трон, он умер от чахотки (туберкулеза) в 21 год). Но радость в царской семье сменилась горем: менее чем через год, в 1844 г., скоропостижно скончалась дочь Николая Павловича Александра (Адини умерла в результате преждевременных родов, так же как и младенец). Этот удар судьбы подорвал здоровье императора и отразился на его характере, придав ему «мрачное», мизантропическое направление.
Николай I с семьей на отдыхе в горах. Художник И. Е. Репин.
«Царскосельская карусель» 1842 года – портрет семьи Николая I в средневековых костюмах (в день 25-летия его бракосочетания). Слева направо (верхом): Александр Николаевич, герцог Максимилиан Лейхтенбергский (муж Марии Николаевны), Николай I (все трое в настоящих рыцарских доспехах из Арсенала), Александра Фёдоровна, Ольга и Александра Николаевны, Константин Николаевич; внизу справа Николай и Михаил Николаевичи в костюмах пажей. Художник О. Верне.
Как ни замечательно было императору в кругу близких, с которыми он проводил, как правило, послеобеденное время, груз государственных забот давил, дела требовали его внимания, он уходил от детей и жены в свой кабинет, чтобы допоздна работать за письменным столом (император часто ложился в два-три часа ночи). Свое положение он воспринимал как служение долгу. «Долг! Да это не пустое слово, – утверждал он. – Это слово имеет священный смысл, перед которым отступает всякое личное побуждение, все должно умолкнуть перед этим чувством и уступать ему, пока не исчезнешь в могиле. Таков мой лозунг». Он писал брату Константину о себе, как о «каторжнике Зимнего дворца». Если не считать Петра I, никто из государей нового времени не трудился так деятельно и самозабвенно. Рабочий день императора начинался затемно и почти полностью был посвящен делам государства. В последние годы жизни он предпочитал работать в кабинете на первом этаже – некоторым из его немолодых министров было трудно подниматься к нему на третий этаж в «парадный» кабинет. Здесь же, в неуютном и продуваемом сквозняками кабинете, император часто засыпал. Здесь он встретил и свой последний час.
Коттедж в парке Александрия в Петергофе, архитектор Адам Менелас. Неизвестный художник.
«Умственные» и другие «плотины»
Читатель, наверное, удивился, дочитав биографию Николая Павловича почти до конца и не найдя на ее страницах до боли знакомого еще по школьным учебникам «Николая Палкина», Николая – душителя всего передового и прогрессивного в общественной жизни и литературе. Автор постаралась показать «другого» императора с незнакомой или малознакомой для многих современников стороны – как зиждителя законов, создателя современного облика Петербурга, строителя железных и шоссейных дорог, последовательного сторонника отмены крепостного права. Есть ли основания для того, чтобы объявить императора Николая I «душителем свободы» в собственном отечестве?
Малый кабинет императора Николая I в Зимнем дворце. Художник К. А. Ухтомский.
События 14 декабря 1825 г. имели прямым следствием создание специального Комитета 6 декабря 1826 г., призванного освоить наследство предшествовавшего царствования в виде множества проектов и замыслов по преобразованию России, в том числе принадлежавших перу осужденных декабристов. Но происшедшее на Сенатской площади вплотную поставило перед новоиспеченным монархом и проблему образования, система которого отличалась «слабостью и неустроенностью», что Николай считал одной из основных причин декабрьского бунта. Об этом он возвестил в манифесте от 13 июля 1826 г. по случаю окончания следствия и суда над декабристами: «Не просвещению, но праздности ума… недостатку твердых познаний должно приписать… источник буйных страстей… порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец – погибель». Так, помимо двух важнейших дел – приведения в порядок законодательства и решения крестьянского вопроса, на повестку дня в самом начале царствования была поставлена задача создания такой системы образования, которая бы способствовала воспитанию молодежи, ориентированной на традиционные православные ценности и проникнутой духом преданности престолу и Отечеству.
Сергей Семенович Уваров. Художник В. Голике.
Сразу несколько человек самых различных убеждений получили высочайшее предложение составить записки о проблемах воспитания молодежи и путях их решения. В отзыве на записку Пушкина «О народном воспитании» царь писал: «Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному» (так выглядит эта фраза целиком, но исследователи часто предпочитают заканчивать ее на слове «просвещению», отчего ее смысл полностью меняется). Император заключал: «На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание».
Наиболее соответствующими представлениям Николая Павловича о системе образования и воспитания стали идеи президента Императорской Академии наук, товарища министра народного просвещения С. С. Уварова. В 1833 г. он стал министром (он занимал этот пост до 1848 г.). При вступлении в должность Уваров распорядился разослать по учебным округам циркуляр, подчеркивающий, что новая идеология для вверенной ему отрасли освящена именем императора: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с Высочайшими намерениями Августейшего монарха, совершалось в соединенном духе Православия, Самодержавия и народности». Эти три понятия, по мнению Уварова, в концентрированном виде представляли собой живительные источники силы и могущества России, «последний якорь спасения» и «вернейший залог ее силы и величия». На этих-то началах и предлагал он императору построить все воспитание подрастающего поколения, внедряя их в качестве основополагающих принципов отечественной литературы, искусства, науки и просвещения. Они должны были поставить «умственные плотины» на пути либеральных идей из Европы, полагал министр просвещения.
Православие, выдержавшая многие испытания вера предков, объединяет русский народ морально и духовно. Это ощущение внутренней общности целого народа возвышает Россию, по мнению Уварова, над Западной Европой, где христианство расколото на протестантов и католиков и много атеистов. С точки зрения министра, которую разделял и император Николай I, православная вера для России – первое и основное. С ее ослаблением творческие силы народа обречены на угасание, вся отечественная культура рано или поздно выдохнется. В 1833 г. Уваров категорически заявлял: «Без любви к вере предков, народ, как и частный человек, должен погибнуть; ослабить в них веру – то же самое, что лишить их крови и вырвать сердце. Это было бы готовить им низшую степень в моральном и политическом предназначении». В «искренней, непритворной набожности народа» видел император «вернейший залог величия России и в настоящем, и в будущем».
К слову, император Николай, православный русский царь, встречался с папой римским, главой католической церкви. Встреча произошла в Ватикане, 1 декабря 1845 года, и продолжалась более часа. Николай даже поцеловал понтифику руку, как полагалось по этикету. Папа пытался уговорить российского монарха допустить к петербургского двору папского нунция (посла), но император отказал ему.
Самодержавие является оптимальной формой нашего державного бытия, полагал Уваров, оно «представляет главное условие существования России». Любые попытки к его ограничению неминуемо повлекут ослабление могущества и нарушение спокойствия страны. «Русский колосс упирается на самодержавии, как на краеугольном камне», – писал министр. Ответственный только перед Богом, государь является защитником, судьей и опекуном всех подвластных ему людей и народов. Неограниченная власть монарха, с точки зрения Уварова, оправдана в России тем, что она осознает и осуществляет все необходимые улучшения в государстве. Император Николай I был убежден, что «Россию наиболее ограждает от бедствий революций то обстоятельство, что у нас со времен Петра Великого всегда впереди нации стояли ее монархи». Подобные идеи высказывали и русские общественные деятели из другого лагеря, например, П. Я. Чаадаев, а Пушкин отмечал, что «со времён возведения на престол Романовых… до Николая I правительство у нас всегда впереди на поприще образованности и просвещения»,