и и утверждение в России нового строя – думской монархии, которую часто называют еще Третьеиюньской монархией.
После революционных потрясений 1905–1907 гг. политическая жизнь России постепенно входила в привычную колею.
Третья, а затем и Четвертая дума проработали весь отведенный им срок, хотя врастание представительства в государственное устройство империи шло непросто. Но все намеки правых о том, что теперь, когда все успокоилось, можно отказаться от Думы и вернуться в неограниченному самодержавию, император игнорировал. Вместе с тем необходимость сотрудничать с Думой усложнила поиск людей на ведущие посты. От министра требовались теперь не только профессионализм, но и способность публично отстаивать свою позицию, противостоять прямым и нередко агрессивным нападкам, убедительно выступать с думской трибуны. Государственных деятелей, отвечающих всем этим требованиям, в окружении императора было немного. Удачным выбором стало назначение на пост министра внутренних дел, а потом и премьер-министра саратовского губернатора П. А. Столыпина. Он умел четко проводить правительственную линию, не заискивать перед думскими вожаками и вместе с тем находить поддержку у думского большинства. Гибель Столыпина в сентябре 1911 г. была серьезным ударом для государства. Его преемникам не удавалось нащупать ту золотую середину, которая позволяла Столыпину проводить его курс. Результатом стало новое расхождение между властью и обществом. С весны 1912-го стало заметно полевение настроений в стране. Все дальше в оппозицию уходила бывшая при Столыпине опорой правительства в Думе партия октябристов. Но до поры до времени эти явления оставались малозаметны. Тем более что в целом предвоенные годы были благоприятны для России. Это было время культурного и экономического подъема страны. Порядок и процветание, казалось, навсегда отодвинули в прошлое недавнюю смуту.
Зримым воплощением успехов России стали празднования столетия победы над Наполеоном в августе 1912 г. и особенно 300-летия царствования Дома Романовых в феврале 1913-го. В связи с юбилеем династии в мае 1913 года император предпринял 10-дневную поездку по Средней России, по тем местам, где зародилась Московская Русь, и которые затем сыграли важную роль в событиях 300-летней давности. Царь и царица вместе с детьми посетили Москву, Владимир, Суздаль, село Боголюбово, Нижний Новгород, Кострому, Ярославль, Ростов и через Москву вернулись в Петербург. Во время этой поездки Николай II впервые после долгого перерыва оказался посреди огромной приветствовавшей его народной толпы и еще раз убедился в нерушимости союза русского царя и его народа.
Дела семейные
По мере успокоения страны император смог больше времени посвящать семье. Только там он мог расслабиться, найти любовь, понимание и поддержку. Между супругами с самого начала установились теплые, доверительные отношения, и такими оставались они на протяжении более двадцати лет. Но именно здесь, в семье, возникла проблема, беспокоившая императора не меньше, чем революционная смута и военные неудачи, поскольку касалась самого дорогого для супругов человека, их единственного сына – наследника престола Алексея Николаевича.
Великий князь Георгий Александрович за письменным столом. Абастуман, 1890-е гг..
Николай II вступил на престол в 26 лет, не имея сына и даже не будучи женат. Но иметь наследника он был обязан. В манифесте, возвещающем о смерти Александра III и собственном восшествии на престол, Николай II объявил своим наследником и цесаревичем брата Георгия Александровича. Назначение было чисто формальным. Туберкулез легких, заставивший Георгия в свое время прервать путешествие на Восток вместе с Николаем Александровичем, прогрессировал. В то время лечения этой болезни не существовало, и единственным способом улучшить состояние больного было пребывание на курорте. Наиболее подходящим местом для Георгия Александровича врачи посчитали местечко Абастуман (Аббас-Туман) на Кавказе, в Грузии. Там он и жил почти безвыездно. Ему запретили даже приехать в Петербург на похороны отца, пропустил он и коронацию Николая II. 28 июня 1899 г. во время поездки по горной дороге «на велосипеде с бензиновым двигателем» у него пошла горлом кровь, и спустя несколько минут великий князь скончался. После его смерти наследником был объявлен третий сын Александра III, еще неженатый Михаил. Но титул цесаревича ему передан не был. Согласно закону о престолонаследии, изданному еще Павлом I в 1797 г., этот титул мог принадлежать только непосредственному наследнику престола, а не предполагаемому. Царь же все еще надеялся на рождение сына, тем более что дети в его семье рождались регулярно. Первенцем царской четы стала великая княжна Ольга (3 ноября 1895 г.). Вслед за ней одна за другой появились еще три дочери – Татьяна (29 мая 1897 г.), Мария (14 июня 1899 г.) и Анастасия (5 июня 1901 г.). Положение Михаила Александровича было двусмысленным – он был «временным» наследником престола, как бы «исполняющим обязанности», до того, как у него появится племянник. Но насколько близок он был к престолу, показал уже следующий, 1900 год. В конце октября 1900 г. царь тяжело заболел. Сначала его недомогание посчитали простудой, но вскоре выяснилось, что это брюшной тиф. В Ливадию, где жила тогда царская семья, были вызваны лучшие врачи. Положение оставалось крайне серьезным более двух недель, улучшение наступило в середине ноября, а об окончательном выздоровлении стало возможным говорить только в конце месяца.
Великий князь Михаил Александрович.
Тяжелая болезнь императора, не имеющего сына-наследника, всполошила сановников. Серьезно обсуждался вопрос, что делать, если «случится несчастье» и император умрет, – объявить царем Михаила Александровича или ждать разрешения от бремени императрицы, что должно было случиться только в начале лета. Царь выздоровел, и принимать такого решения не потребовалось. Однако династический вопрос оставался на повестке дня. С течением времени все больше беспокоил он и императора с императрицей. Но они не оставляли надежды на рождение сына. Как ни странно, но поддержку и утешение они нашли не в церкви, а у французского спирита и гипнотизера Филиппа Низье-Вашо, в 1901 г. ставшего первым «Другом» царской семьи.
Мсье Филипп был известным в свое время представителем нетрадиционной медицины. Он лечил нервные болезни, занимался предсказаниями, был видным оккультистом. Появление такого человека при русском дворе не было чем-то необычным. В России увлечение спиритизмом, в том числе и в высшем свете, началось со второй половины 1860-х годов. Пик этих настроений пришелся на рубеж XIX–XX столетий. Мистики и целители разного род стали частыми гостями великосветских салонов. Немало было среди них и шарлатанов. Но как бы ни относиться к мсье Филиппу, все его пациенты отмечали одно – он умел утешать и укреплять. Это мнение разделял и Николай II. «После всего слышанного от него – так легко жить и переносить всякие невзгоды», – писал он в апреле 1902-го. Именно Филипп предсказал императрице Александре Фёдоровне рождение сына – «если не на этот раз, то непременно на следующий».
Очередная беременность императрицы, однако, родами не закончилась. Летом 1902 г. лейб-акушер Отт диагностировал замершую беременность (прекращение развития плода и его гибель). «После этого грустного события, – записывал в дневнике Николай II 20 августа 1902 г., – окончилась искусственным образом та неизвестность, в которой мы жили последнее время». В «Правительственном вестнике» было опубликовано соответствующее сообщение. В обществе, однако, распространилась странная история о лже-беременности, ничего общего не имевшая с действительностью, но тем не менее воспринимавшаяся как непреложный факт. Рассказывали, что 30-летняя императрица, мать 4 детей, была настолько загипнотизирована Филиппом, что убедила себя в том, что беременна, отказалась от услуг врачей и забеспокоилась только когда внезапно начала худеть. Призванный ею придворный акушер обнаружил, что никакой беременности нет и не было.
Так впервые частная жизнь царской семьи стала предметом инсинуаций, бороться с которыми не было никакой возможности. При нежелании Александры Фёдоровны вести более светский образ жизни оставалось только не обращать внимания на сплетни. Но игнорирование слухов никак не могло предотвратить их появление и распространение.
Николай II и Александра Фёдоровна на яхте «Штандарт».
Давно ожидаемое событие произошло 30 июля 1904 года. После почти 10 лет брака у царя родился сын. Мальчика назвали Алексеем, – в честь особенно почитаемого Николаем II предка – царя Алексея Михайловича. Родители были счастливы. Правда, пять с половиной недель спустя их обеспокоило кровотечение из пуповины у малыша. Через три дня оно прошло. Это было первым проявлением гемофилии – болезни несворачиваемости крови, передающейся по женской линии, но только мужскому потомству. При таком заболевании небольшая ранка могла привести к опасному для жизни кровотечению, а всякий ушиб – вместо простого синяка – к тяжелому внутреннему кровоизлиянию. Первые годы наследника тщательно оберегали от любой опасности, но время от времени инциденты все же случались, тем более что мальчик отличался живым характером.
Болезнь наследника еще больше сблизила родителей, души не чаявших в единственном сыне. И она же стала причиной появления при дворе необычной фигуры – Григория Распутина. О Распутине много писали и современники, и исследователи. Одни считали его проходимцем, хлыстом и развратником, который своей грязью рикошетом забрызгал последнего царя. Другие видели в нем еретика или сбившегося с пути мистика. Третьи полагали, что Распутин был тем, кем виделся он последним венценосцам – божьим человеком и провидцем, и обвинения его в распутстве, хлыстовстве и проч. не имели под собой никакой почвы.
Семья Николая II: Александра Фёдоровна и дети – Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и Алексей. 1914 г.
Григорий Ефимович Распутин родился в 1869 г. в селе Покровском Тобольской губернии в крестьянской семье среднего достатка и лет до 30 вел ничем не примечательную жизнь. Все изменилось после того, как он отправился на богомолье в Верхотурский монастырь в Пермской губернии. Вернулся он оттуда совершенно другим человеком. Бросил пить, курить, часами молился, изнурял себя строгими постами, много паломничал. Многие уже тогда считали его старцем – духовным наставником, прозорливцем и целителем.