Для Российской империи, однако, ситуация осложнялась тем, что, превосходя Страну восходящего солнца по численности населения и соответственно военных сил, в самом Дальневосточном регионе Россия по этим показателям была гораздо слабее Японии. Восточные территории экономически были слабо связаны с центром страны. Сибирская железнодорожная магистраль протяженностью около 8 тысяч километров от Челябинска до Владивостока не была достроена. Сквозное движение было открыто в июле 1903 года, но участок вокруг Байкала к этому времени не был завершен, грузы перевозились на паромах, так что в середине пути образовывалась пробка, снижавшая пропускную способность дороги. Не закончена была и русская морская программа.
В этих условиях Николаю II предстояло решить – стоит ли России уступить нажиму Японии или все же отказаться от любых компромиссов и уступок как снижающих престиж государства. В правящих кругах России были представители обеих точек зрения. Наибольшее противодействие «партии силы» оказывал министр финансов С. Ю. Витте. Побывав на Дальнем Востоке в 1902 г., он вернулся полный самых пессимистических настроений: считал, что русское дело в регионе проиграно, на всех совещаниях последовательно выступал за политику уступок, но одновременно продолжал утверждать, что со временем Манчжурия «естественным» образом станет полностью зависимой от России или даже войдет в ее состав. Несмотря на противоречивость, позиция Витте в целом разделялась и русскими либеральными кругами. Общественные деятели в то время не интересовались геополитическими проблемами, не увлекались большой политикой и, не понимая, что пассивность неизбежно приведет к вытеснению России с Дальнего Востока, склонны были объяснять втягивание России в военный конфликт происками «безобразовцев» (по имени одного из организаторов Русского лесопромышленного товарищества в Корее А. М. Безобразова), желавших нажиться на корейских лесах и подталкивающих царя к войне исключительно ради защиты этого «злосчастного коммерческого предприятия».
Реальная ситуация была гораздо сложнее. Не желая войны, пытаясь избежать ее, Николай II все же считал, что Россия должна быть готова к любому сценарию развития событий. Но в своем стремлении усилить военное присутствие на Дальнем Востоке ему приходилось бороться с завуалированным противодействием собственных министров, главным образом финансов и военного. Еще в 1898 г. Россия арендовала у Китая Квантунский полуостров с крепостью Порт-Артур, к северу от которой началось строительство города-порта Дальний. Именно Дальний, считал Витте, требует вложения наибольших средств, поскольку в перспективе станет наиболее удобным незамерзающим портом России на Тихом океане. Восстановление и перестройка крепости интересовала его меньше. Со своей стороны, военный министр Куропаткин был уверен, что Япония не отважится воевать в одиночку, не заключив союза с европейской державой, и готовился к войне на два фронта, причем восточному фронту придавалось второстепенное значение. Императору приходилось все время «подталкивать» своих министров. «Я не переставал в течение двух лет ему говорить, что надо укрепить позиции на Дальнем Востоке, – писал Николай II о Куропаткине императору Вильгельму в апреле 1904 г. – Он упорно противился моим советам до осени, а тогда уже было поздно усиливать состав войск».
Командующий Маньчжурской армией, главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке генерал от инфантерии А. Н. Куропаткин.
Чтобы добиться своего, императору нужно было прежде всего получать информацию о положении дел из иных источников, чем министерские доклады. Таким источником стали донесения «квантунцев» – так в обществе называли единомышленников императора – наместника на Дальнем Востоке адмирала Е. И. Алексеева, управляющего делами «Особого комитета по Дальнему Востоку» контр-адмирала А. М. Абазу, статс-секретаря А. М. Безобразова. Они были, писал Куропаткин в воспоминаниях, «государевым оком», «орудием, которым государь колол нас», «горчичником», не дававшим министрам уснуть. И тем не менее к концу 1903 г. преодолеть отставание от Японии на Дальнем Востоке России не удалось. По мнению Николая II, России требовалось еще два-три года, чтобы Япония перестала представлять для нее угрозу. Правда, эти годы предстояло еще пережить, а все более милитаризующаяся Япония не собиралась давать России такого шанса. Уже в январе 1903 г. русский посланник в Токио барон Р. Р. Розен отмечал возросший риск военного столкновения, а концу года русской разведке стала известна даже примерная дата начала войны.
Наступил 1904 год. Русско-японские переговоры становились все более бесперспективными. Наконец 24 января переговоры были прерваны Японией, а еще два дня спустя, 27 января, японские корабли атаковали русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура и крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» в корейском порту Чемульпо. Но только на следующий день – 28 января – Япония официально объявила войну России.
Русско-японская война продолжалась полтора года и складывалась неблагоприятно для России. Первые месяцы войны основные события происходили на море, но русский флот недолго мог сдерживать превосходящие силы противника. В мае 1904 г. японцы без боя захватили неукрепленный Дальний, который стал удобной базой для высадки японской армии, и отрезали Порт-Артур от сообщения с Россией.
Сухопутные сражения начались в апреле и также первоначально проходили с большим численным перевесом японской стороны. Только к лету 1904 г. русской армии удалось добиться численного паритета. В больших сражениях этой войны – при Ляояне (11–22 августа), на реке Шахэ (22 сентября) и трехнедельное сражение при Мукдене в феврале 1905 г. – численное превосходство, хотя и незначительное, принадлежало уже русской стороне. Однако все эти сражения так и не были доведены до конца: командующий русской армией генерал Куропаткин отводил войска, так что итог битвы оставался неопределенным. Русские отступали в полном порядке, но недовольство командованием и разочарование в войсках росло. Военные планы Куропаткина предполагали отступление до Харбина. Но так далеко русские отойти не успели. После Мукденского сражения Николай II отстранил Куропаткина от командования.
Война к этому времени уже приняла позиционный характер, Япония контролировала Корею и Южную Манчжурию, Россия – Центральную и Северную Манчжурию. Русские накапливали силы, укрепляя свои позиции и готовясь к летнему наступлению. К этому времени Транссибирская магистраль была полностью закончена, ее пропускная способность по сравнению со временем начала войны возросла в три раза. Из центральной России в Манчжурию перебрасывались свежие корпуса, пулеметные роты, артиллерия, инженерные части. К лету численность русской армии достигла 500 тысяч человек. В гораздо более сложном положении была Япония, фактически исчерпавшая свои людские и финансовые ресурсы. Тактика «просчитанного отступления» Куропаткина, рассчитывавшего задержать противника под Порт-Артуром и обессилить его в Манчжурии ценой минимальных потерь с русской стороны, оправдывалась.
Николай II был уверен, что теперь военное счастье окажется на стороне русских. Эту уверенность не смогли поколебать даже два последних крупных события войны. В морском Цусимском сражении (27–28 мая) Япония, в очередной раз воспользовавшись превосходством в дальнобойности своих орудий, почти полностью уничтожила русскую эскадру, переброшенную на Дальний Восток с Балтики. В июле довольно легко, одной дивизией, был захвачен Сахалин – 14 тысяч японцев против 6 тысяч русских, значительную часть которых составляли ссыльные и каторжане. Но Николай II считал, что ни эти успехи, ни господство японцев на море не могут помешать конечной победе России. Пораженческие настроения, захватившие русское общество, оставались ему чужды и непонятны. Зная положение дел на фронте, ситуацию с внутренними резервами в Японии и в России, император был уверен, что для победы России нужно лишь немного выждать.
«Буду продолжать войну до конца, – писал Николай II императору Вильгельму в октябре 1904 г., – до дня, когда последний японец будет изгнан из Маньчжурии». Он последовательно отвергал все предложения о мире, исходным положением которых было признание России проигравшей стороной. Первое предложение такого рода поступило еще летом 1904 г., когда выяснилось, что ни военное превосходство Японии, ни внезапность нападения не привели к быстрому разгрому русской армии, и война затягивается. Второй раз Николай II отказался от ведения переговоров о мире после Мукдена. В третий раз вопрос был возбужден после разгрома русского флота в Цусимском проливе. Собранный в связи с этим предложением Николаем II совет подавляющим большинством высказался за переговоры: сановников беспокоила не военная мощь Японии, в победе над которой никто не сомневался, а общественные настроения и разгоравшаяся в стране революция. В конце концов император согласился с большинством. Но при этом он определил ту исходную точку, на основании которой Россия соглашалась на переговоры: в войне, заявил он, нет ни победителей, ни проигравших, но существует обоюдная заинтересованность воюющих сторон в прекращении кровопролития.
Главой русской делегации был назначен С. Ю. Витте. Это назначение выглядело несколько странным, если учитывать, что Витте, и до войны бывший сторонником мирного решения вопроса, теперь вполне разделял пораженческие настроения, царившие в русском обществе. По пути на переговоры он даже говорил своим друзьям в Германии, что лично он считает возможным ради заключения мира не только передачу японцам Сахалина, но и уплату значительной контрибуции. Однако в Портсмуте Витте представлял позицию императора, которая далеко расходилась с его собственной. Николай II был категорическим противником прекращения военных действия как раз в тот момент, когда должно было проявиться превосходство России над противником. В те дни он писал императору Вильгельму: «Ты знаешь, как я ненавижу кровопролитие, но все же оно более приемлемо, нежели позорный мир, когда вера в себя, в свое Отечество была бы окончательно разбита… Я готов нести всю ответственность сам, потому что совесть моя чиста и я знаю, что большинство народа меня поддержит. Я вполне сознаю всю громадную важность переживаемого мною момента, но не могу действовать иначе».