точки зрения. Император со своей стороны одобрил действия Филоксена и Константина. Он также направил послание Илии Иерусалимскому, который, согласившись признать такие положения Антиохийского Собора, как осуждение Нестория, Евтиха, Диодора и Феодора, отказался осуждать Халкидонский Собор. Македоний Константинопольский также присоединился к позиции Илии, вызвав тем самым недовольство Анастасия[322].
В апреле 505 г., как уже говорилось, скончался Иоанн Александрийский, вместо которого был рукоположен другой Иоанн, по прозвищу Никеот. По поводу признания Иоанна Никеота у Македония Константинопольского с императором случился очередной конфликт: Македоний наотрез отказался принимать апокрисиариев Иоанна и вступать с ним в общение до тех пор, пока тот не признает Халкидонский Собор. Для разрешения всех накопившихся проблем Македоний настаивал на созыве Вселенского Собора под председательством Римского папы[323].
В последующие годы ситуация обострилась еще больше. Систематически поощряемая императором Анастасием оппозиция Халкидонскому Собору на Востоке, фактически контролировавшая епископат Александрийского и Антиохийского патриархатов, приступила к решительным действиям в Константинополе, призванным восстановить разрушенный Македонием и проримской партией в столице консенсус Восточных Церквей относительно Халкидона. В отличие от ситуации 482 г., когда императором Зиноном был издан «Энотикон», в 508 г. был поставлен вопрос о переходе всех Церквей Востока на ясно выраженные антихалкидонские позиции, что делало компромиссную политику «Энотикона» более не актуальной.
Роль предводителя антихалкидонской партии с этого времени уже безраздельно играет монах Севир. Со своими многочисленными сторонниками в 508 г. он прибывает в Константинополь, где встречает самый теплый прием со стороны императора, предоставившего Севиру и его спутникам в изобилии средства к существованию. Находясь в столице, Севир начал проводить встречи с антихалкидонитами, которые являлись противниками патриарха Македония. С другой стороны, началась мобилизация сторонников константинопольского предстоятеля: к нему на помощь явились многочисленные монахи из Палестины, намеревавшиеся выступить против Севира и его монахов. В это же время некий Дорофей, александрийский монах, составил большое сочинение в защиту Халкидонского Собора. С него были сделаны копии и распространены по всему Востоку. Одна из них была передана и Анастасию через его невестку-халкидонитку. За это, а особенно за название сочинения, которое перекликалось с названием трактата, написанного Василием Великим против Юлиана Отступника, Анастасий отправил Дорофея в ссылку в Оазис. Македоний, в свою очередь, отказался принять апокрисиариев Флавиана Антиохийского, анафематствовав того за все, что тот дерзнул сказать и сделать против Халкидонского Собора[324].
В 511 г. конфликт перерос в открытое противоборство. В нескольких церквях столицы, в том числе и в Великой церкви, произошли столкновения прихожан с монахами-севирианами, которые во время богослужения пели Трисвятое с известным прибавлением «распныйся за ны». Следуя пожеланиям василевса, патриарх Македоний подвергался поношениям как со стороны монахов-севириан, так и со стороны многих знатных людей. На защиту своего предстоятеля, однако, поднялось множество жителей столицы. Некоторые поносили самого императора, называя его манихеем, недостойным царствования[325]. В качестве наиболее ревностных защитников Македония выступили стойкие сторонники Римского папы — монахи монастыря акимитов, которых антихалкидонская традиция обвиняет в пронесторианских симпатиях[326]. Видя, что Македония приветствует даже дворцовая гвардия, Анастасий был вынужден принять его и пойти на переговоры. В результате император склонил Македония к подписанию документа, открыто признающего Никейский и Константинопольский Соборы, однако умалчивающего об Эфесском и Халкидонском. По-видимому, позиция императора, изложенная Македонию, состояла в том, чтобы подчеркнуть важность никео-цареградского Символа веры как непременного условия церковного единства. Тем самым император фактически вернул ситуацию к положениям «Энотикона», под которым Македоний подписался при своем избрании на кафедру. Между тем неупоминание Македонием Соборов, вокруг определений которых ломались копья уже в течение многих десятилетий, вызвало гнев его многочисленных сторонников, с которыми у него состоялась встреча в монастыре св. Далматия. С ними Македоний был вынужден объясниться, заявив, что не потерпит, чтобы что-то было принято вопреки определениям Халкидона[327].
Описание по дням дальнейших событий в Константинополе, связанных с низложением патриарха Македония, сохранилось в сочинении того же Захарии Ритора, вставившего в свою «Историю» письмо некоего восточного иеромонаха Симеона, которое тот направил своему архимандриту Самуилу. Согласно его сведениям, 20 июля Македоний анафематствовал Халкидонский Собор. 22-го состоялось освящение мартирия в Эвдоме, на котором присутствовал император. Анастасий вместе с царицей Ариадной не принял подношения от Македония, но, напротив, обратился к патриарху с осуждающими речами.
24 июля у Македония были некие монахи (по-видимому, акимиты), часть которых приняла у него причастие, — факт, расстроивший и настороживший императора, — а другая порвала с ним и 26 июля передала через стратилата Патрикия письмо царю, в котором содержался донос на Македония о том, что патриарх чтит память Нестория и отправил в их монастырь своего посланника, чтобы и они это делали. Тогда и в их монастыре стали чтить его память. В тот же день царь приказал отключить этому монастырю воду для бани и прекратил выдачу его содержания из казны.
26 июля некий синклитик пришел к царю и заявил, что Македоний готовит в патриархии вместе с диаконом Пасхасием некую книгу, в которой есть «части всякой ереси», и собирается украсить эту книгу золотым переплетом. Царь приказал доставить книгу ему и увидел все ее богохульства[328].
27 июля Анастасий провел собрание высших сановников Империи, силенций, на котором обвинил Македония в том, что тот, анафематствовав Собор после встречи с Анастасием, поступил вопреки достигнутым договоренностям и отрекся от них в монастыре св. Далматия. Это царь счел личным оскорблением и оскорблением тех, в присутствии кого Македоний отрекся от Собора. Император говорил в весьма эмоциональном ключе: он даже поставил перед сановниками вопрос о своем отречении в том случае, если они не признáют его православным. Коленопреклоненно совет умолил императора этого не делать[329]. Вслед за тем Анастасий отправил эпарха города собрать всех антихалкидонитов, которых недавно побили за то, что они пели «распныйся за ны», и расспросить их об обидчиках. 28 июля обидчики монахов-антихалкидонитов были установлены, задержаны и по приказу императора арестованы.
29 июля Анастасий созвал командиров схол и патрикиев с намерением выдать им денежное вознаграждение, донатив, каковой император обычно выдавал каждый пятый год своего царствования в обмен на клятву верности солдат. Присутствующие должны были принести эту клятву на Евангелии, после чего получали по пять денариев. К этой клятве Анастасий побудил их из страха перед кознями Македония и его сторонников.
На следующий день, 30 июля, император раздал жалованье, рогу, остальным столичным войскам. Тогда же пресвитеры и диаконы, порвавшие с Македонием, подали Анастасию донос о том, что патриарх называл императора манихеем и евтихианистом. 31 июля они были приняты василевсом. Монахи застали его разгневанным и в крайнем расстройстве. Царь изложил перед ними свое исповедание веры и сказал, что если это ересь или если они веруют по-другому, то путь низложат его и сожгут посреди города. После этого все присутствующие разрыдались и пали ниц. Стратилат Патрикий сказал, что всякого, кто так сделает, ни Бог не простит, ни царь, ни церковные каноны, после чего царь провозгласил, что всякий, кто перейдет к Македонию или вступит с ним в общение, чужд его величеству. У всех ворот и гаваней Анастасий приказал поставить караулы, чтобы не допустить дальнейшего прибытия монахов в Константинополь.
1 августа был арестован диакон Пасхасий, который признался в том, что Македоний замышлял бунт против царя. На следующий день были задержаны многие несториане, которые признались, что у них есть лживые книги этой ереси. Этих доставили в преторий, а потом к царю. 6 августа состоялся очередной силенций, на котором присутствовали и антихалкидониты, и сторонники Македония. Последние спросили, будет ли угодно царю принять патриарха. Царь припомнил Македонию книгу, изъятую у того, а его сторонников обозвал иудеями, после чего те покинули мероприятие и сказали Македонию, что царь анафематствовал Собор и всех диофиситов. Македоний со своей стороны заявил, что анафематствует всякого, кто отвергает Собор и две природы.
7 августа в Великой церкви собралось много прихожан, которые проклинали несториан, называли Анастасия вторым Константином, хранителем веры. К ним присоединился и клир церкви. Имя Македония не было упомянуто на службе. Царь послал к нему магистра Келера, который нашел патриарха в церкви, где тот искал убежища. Келер сообщил Македонию, что царь приговаривает его к ссылке — туда же, куда и «его союзника», т. е. Нестория. К этому времени против Македония его противниками были представлены обвинения в трех преториях, высших судебных инстанциях города: в префектуре претория, префектуре города и в ведомстве магистра оффиций. Патриарх ответил Келеру, что готов отвечать на обвинения где угодно: хоть в преториях, хоть на ипподроме, хоть в банях Зевксиппа. Впрочем, в задачу Келера входило не допустить публичного слушания по делу Македония. По версии, представленной противниками патриарха, экономы церкви, в которой скрывался патриарх, попросили магистра пожалеть Македония и вывести его ночью, чтобы народ не набросился на него при свете дня. По утверждениям его сторонников, сам император Анастасий, понимая, что часть народа может вступиться за Македония, если устроить над ним публичный суд, приказал Келеру тайно вывести его.