. По-видимому, знакомство Патрикия и Виталиана восходило по крайней мере к тому времени, когда оба они участвовали в войне с Персией (502–506). Соответственно, Патрикий знал и отца Виталиана, Патрикиола[438]. Таким образом, он и его коллега Иоанн фактически саботировали приказ Анастасия, что хотя и разгневало императора, однако, как кажется, не повлекло для них никаких негативных последствий.
Весьма показательно, что в 515 г., когда Виталиан снова начал наступление на Константинополь, Анастасий уже не смог найти надежного военачальника, который бы выступил против мятежника[439]. Поручить ведение войны он был вынужден своему финансовому советнику Марину, который, по всей вероятности, никогда в жизни не занимался военным делом[440]. О полной растерянности Марина свидетельствует тот факт, что на предмет адекватного образа действий он прежде всего посоветовался с философом Проклом. Еще более поразительно, что сам Анастасий обнаружил в тот момент потребность в совете того же философа[441].
После восшествия на престол Юстина Патрикий был переведен на восток, где занимался проведением в жизнь новой религиозной политики. В частности, он хотел принудить Павла, епископа Эдесского, к принятию определений Халкидонского Собора. Когда тот воспротивился ему, Патрикий отправил его в ссылку в Селевкию[442]. Характерно, впрочем, что Патрикий, выходец из Малой Азии (из провинции Фригия), будучи сторонником прохалкидонской партии, представлял собой исключение среди местной знати[443].
Другим участником этих событий, происходившим также с востока Империи и причастным при Юстине к гонениям на антихалкидонитов, был Фаресман. Он был уроженцем Лазики, участвовал в войне с персами в 502–505 гг., находясь в подчинении у Патрикия[444]. Вероятно, не случайно позднее, в 522 г., он вновь действовал на востоке, на этот раз против антихалкидонитов, где опять-таки оказался под началом Патрикия, помогая ему в низложении и ссылке Павла Эдесского. После этого он также принимал участие в гонениях на монахов-антихалкидонитов[445].
В завершение хотелось бы выделить еще один аспект, чтобы показать многообразие акций прохалкидонской партии в исследуемое время. Как уже упомянуто, она поддерживала контакты со своими сторонниками вне Константинополя и самим папой Римским. Нельзя исключать того, что православные в столице были тесно связаны также и с готским королем Италии Теодорихом. Основание для такого заключения дает один пассаж из «Хронографии» Феофана. Там говорится: «А Гормизд, епископ Рима, притесняемый Теодорихом, благоволившим Виталиану, отправил епископа Эннодия и архидиакона Виталиана [к императору], с тем чтобы созвать Собор в Ираклии»[446]. Каких-либо других указаний на возможные отношения Виталиана и Теодориха не имеется, но даже один этот пассаж из Феофана является достаточно выразительным, чтобы заключить о широких контактах между готским королем Италии и Виталианом, а также (предположительно) прохалкидонской партией Константинополя.
О других контактах Виталиана с западным миром свидетельствуют письма Алкима Авита, епископа Виенны, и бургундского короля Сигизмунда, адресованные Виталиану и Келеру[447]. В письме Виталиану Сигизмунд сообщает о сыне некоего сиятельного мужа (vir illustris) Лаврентия, которого Сигизмунд как раз отправлял к его отцу и просил Виталиана о хорошем с ним обращении. Из письма явствует, что Лаврентий незадолго до того написал Авиту, где рассказал тому о возможном примирении с Римом, о котором Анастасий объявил в 515 г. В свою очередь, Авит написал магистру оффиций Келеру письмо, в котором поручал сына Лаврентия его заботам. Из этой переписки, подоплека которой не до конца понятна, явствует, что некий Лаврентий, очевидно сенатор, без сомнения, придерживался халкидонского исповедания. Он находился в общении как с Виталианом, во время мятежа последнего против императора, так и с Келером[448]. Эта корреспонденция указывает на контакты, которые Виталиан поддерживал с отдаленными западными областями, и подчеркивает то, что он пользовался поддержкой как западных, так и восточных православных.
II.2. Окончательный переход власти к прохалкидонской партииИмператор Юстин
Такова была расстановка сил к моменту смерти императора Анастасия (10 июля 518 г.). Император не оставил никакого распоряжения относительно своего возможного преемника. Сам он был бездетным[449], императрица Ариадна умерла в 515 г., поэтому передача власти посредством брака, как это зачастую случалось ранее, была в данных обстоятельствах исключена.
Воспользовавшись случаем, высокопоставленные военные и подчиненные им войска сумели обеспечить решение вопроса о престолонаследии в пользу комита экскувитов Юстина. О переходе власти к нему сохранилось важное сообщение в «Церемониях византийского двора» Константина Багрянородного[450]. Авторство его принадлежит магистру Петру[451]. Остановимся подробно на сообщаемых им сведениях[452].
А. Васильев в своем труде о Юстине I утверждает, что его избрание на царство было случайным: многочисленные и влиятельные родственники Анастасия совершенно не рассматривали его как возможного претендента на престол, а затем были оттеснены ходом борьбы за престолонаследие на обочину и не смогли повлиять на выбор нового императора (как это утверждает, например, Прокопий Кесарийский)[453].
На первый взгляд, сообщение Петра не содержит никаких указаний на то, что при возведении на престол Юстина имела место какая-либо заранее спланированная акция. Однако в свете того, что было сказано выше о прохалкидонской партии и о связях между ее членами, нельзя не предположить, что был предопределен некий вполне конкретный исход выборов нового императора. Круг деятелей, способных претендовать на престол, был узок, и всякая случайность здесь была, скорее всего, заранее исключена.
Рассказ магистра Петра об этих событиях представляет собой всего лишь описание ряда акций, которые предприняли оба командующих дворцовой гвардией (Келер и Юстин) и подчиненные им войска. Сенат, патриарх и димы (т. е. народ в целом) выступали при этом в основном как статисты.
В целом Петр так описывает события, сопутствующие переходу власти к Юстину. Сразу после смерти Анастасия магистр оффиций Келер и комит экскувитов Юстин были поставлены дворцовыми служителями в известность о происшедшем. Вслед за этим они вызвали подчиненных им воинов к себе, а когда те прибыли, Келер призвал их подумать о возможной кандидатуре нового императора[454]. Все это происходило еще ночью.
Только наутро сенат и народ, собравшийся на ипподроме, узнали о смерти императора. Сенаторы под предводительством патриарха долгое время не могли предложить подходящей кандидатуры[455]. Келер указал им на то, что они, если хотят остаться господами положения, должны непременно сойтись на какой-то одной кандидатуре. Его предупреждения остались безрезультатными.
Между тем воины Юстина подняли на щит некоего Иоанна, одного из родственников Юстина, однако были вынуждены под давлением венетов отказаться от намерения возвести его на престол[456]. Затем воины, подчиненные Келеру, схватили Патрикия[457], о котором речь шла выше, и уже хотели короновать его против его воли, однако воины Юстина перехватили его, собираясь убить. Чтобы спасти Патрикия, в дело был вынужден вмешаться племянник Юстина, Юстиниан. Тут же царский венец был предложен ему, однако он благоразумно отказался[458].
При каждой попытке выставить очередного кандидата воины требовали от дворцовых служителей выдать им императорские одеяния. Однако служители, слыша имена этих кандидатов, отказывались подчиниться[459]. Между тем сенат сошелся на кандидатуре нового императора: им должен был стать Юстин[460]. Выбор был сделан, скорее всего, не без посредничества Келера, ибо именно он понуждал сенат к быстрому принятию решения.
Следует учесть, однако, что, в то время как сенат еще пребывал в нерешительности, подчиненные Юстину воины развили большую активность, выставляя все новых и новых кандидатов из числа близких Юстину людей, которые, впрочем, были неприемлемы для широких слоев константинопольского общества. Кроме того, все кандидаты стремились сами всячески избежать своего возвышения, при котором решающую роль играли бы воины.
Показательно при этом поведение Юстиниана, который явно обладал большим влиянием на воинов: именно он спас из их рук Патрикия и сумел отклонить их попытки предложить ему царский венец. В его поведении не прослеживалось никаких проявлений страха. Именно этому Юстиниану суждено было через девять лет стать самодержцем.
Действия воинов, вероятно, навели сенаторов на мысль избрать кандидата из воинских кругов, и кандидатура Юстина подходила при этом как нельзя лучше. Если при объявлении всех прочих кандидатур кувикуларии, хранившие царские одеяния, отказывались выдать их, то теперь, когда было названо имя Юстина, они сделали это без колебаний