вать поставкам зерна в столицу[637].
Предмет переговоров нам неизвестен, однако из нашего источника явствует, что за египетскими переговорщиками стоял Севир Антиохийский[638]. Речь шла, вероятно, о том, что Севир, который к 535 г. уже в значительной мере мог утратить свое влияние в Александрии, переходившее теперь к сторонникам Юлиана Галикарнасского[639], должен был пойти на компромисс с императором по вопросу унии. Чтобы подвигнуть его к переговорам, ему и его сторонникам была обещана поддержка в Александрии. Это предположение подтверждается событиями 535 г. в египетской столице.
В этой связи следует предполагать, что Феодора также принимала некоторое участие в указанных переговорах, но это участие не засвидетельствовано источниками. Однако если принять во внимание, что Севир по своем прибытии в Константинополь оказался на ее попечении, то вполне оправданным будет предположение, что об этом обе стороны договорились уже в 534 г., когда Калотихий еще находился в Александрии.
Параллельно с переговорами в Константинополе шли собеседования в Александрии, которые вел Калотихий. Там предварительно был достигнут компромисс, согласно которому не Севир, все еще стремившийся оттянуть свой отъезд в Константинополь, а патриарх Александрийский Тимофей должен был отправиться к императору. Впрочем, в феврале 535 г. Тимофей умер[640].
Сразу после смерти Тимофея антихалкидонские партии в Александрии, севириане и юлианисты, рукоположили собственных патриархов, каждый из которых претендовал на легитимность.
Однако, поскольку население города в большинстве своем держало сторону юлианистов[641], патриарх севириан, Феодосий, был вынужден спасаться бегством, даже несмотря на то, что именно его рукоположение являлось, по всей видимости, законным. Именно его рукоположению содействовал посланник императора Калотихий, которому помогали вышеупомянутые дукс и августал, в то время как большинство городского населения, включая и многих военных, а также значительную часть клира, поддерживало противника Феодосия, ставленника юлианистов Гайана. Несмотря на это противодействие, Калотихию и его высокопоставленным помощникам удалось поначалу провести кандидатуру Феодосия[642].
Но, невзирая на поддержку со стороны египетской властной верхушки и императорской четы, Феодосий был вынужден скорейшим образом покинуть город и укрыться в монастыре в сельской местности, поскольку население Александрии решительно против него взбунтовалось. В этом монастыре он пробыл примерно до конца июня 535 г.[643], а затем был восстановлен на Александрийском патриаршем престоле военной силой: специально для этой цели император отправил в Александрию кувикулария Нарсеса[644].
Либерат Карфагенский утверждает, что Нарсес был послан Феодорой с тем, чтобы восстановить Феодосия в его должности[645]. Если принимать это сообщение за чистую монету, императрица также должна была предоставить в его распоряжение войска и приказать ему восстановить Феодосия на престоле любой ценой, пусть даже силой оружия. Подобное предположение выглядит малоправдоподобным, поскольку такой приказ мог отдать лишь император, и только он один. В Александрии Нарсес был вынужден выступить с оружием против населения города, вступив с ним в уличные бои, причем он даже прибегал к поджогам. Подобные действия уже нельзя расценить как интриги, которыми славилась Феодора: проведение столь жесткой линии можно было бы представить только в том случае, если за ним стоял сам император, имевший за плечами опыт подавления мятежа «Ника».
В нашем распоряжении имеется также сообщение Прокопия об одновременной миссии другого Нарсеса (Камсаракяна) в Верхнем Египте, задействованного против храма Исиды и его жрецов в Филах. Этот храм, находящийся на римской территории, был одновременно главным святилищем народа нобадов, проживавшего на южной римской границе в Верхнем Египте[646].
Миссия этого Нарсеса позволяет сделать двоякий вывод: во-первых, одновременно проводились две акции, одна из которых подразумевала искоренение остатков язычества в империи, а во-вторых, Юстиниан планировал тем самым подготовить почву[647] для христианской миссии в Нубию[648], о которой подробно речь пойдет в дальнейшем.
Следует также осмыслить тот факт, что миссия в Нубии в начале 40-х гг. была осуществлена человеком из окружения уже низложенного к тому времени Феодосия Александрийского. Утверждается, что Нарсеса, действовавшего в Верхнем Египте, следует отличать от кувикулария Нарсеса, который действовал по поручению императора в Александрии[649]. Сведения о том, что Феодосий был восстановлен на престоле кувикуларием Нарсесом, восходят к сообщениям Либерата. Таким образом, возникает вопрос, не делает ли Либерат в данном случае ошибки, принимая задействованного в Верхнем Египте Нарсеса за кувикулария, поскольку последний был гораздо более известной фигурой. Карьера обоих Нарсесов, кроме того, во многих пунктах тесно переплетается[650], что дополнительно увеличивает возможность ошибки. Второй Нарсес, коль скоро он в то время уже находился в Египте, мог быть скорее задействован и в Александрии; в его распоряжении также находились войска.
Вскоре после смерти патриарха Тимофея Александрийского, примерно в феврале 535 г.[651], Севир наконец решился отправиться в Константинополь. Своего нежелания и сомнений по поводу целесообразности этого путешествия он даже не скрывал: в кругу доверенных лиц он высказывался в том духе, что, пока живут «эти цари», никаких перспектив примирения быть не может[652]. При этом отмечается, что Севир был принужден отправиться в Константинополь, ибо в противном случае он стал бы предметом упреков и насмешек как единственное препятствие на пути к унии. Это обстоятельство наводит на мысль, что желание примириться с императором было в то время широко распространено в кругах севириан. Следует также подчеркнуть, что Севир, говоря об «этих царях» (то есть о Юстиниане и Феодоре), свидетельствовал, что не делает никакой разницы между позицией императора и императрицы[653].
Тем не менее он не смог избежать поездки в Константинополь; в качестве награды за этот поступок царский посланник Калотихий, вероятно, пообещал ему поддержку его партии в Александрии. По-видимому, сами его сторонники побуждали его откликнуться на приглашение императора. Коль скоро Севир согласился теперь на переговоры с императором, Юстиниан был вынужден поддерживать его партию как единственно легитимную антихалкидонскую оппозицию. В противном случае перспектива того, что возможные договоренности с Севиром будут приняты в Александрии, была бы призрачной.
В этой связи весьма вероятно, что Нарсес был задействован в Александрии по согласованию с Севиром. Этим, по крайней мере, можно было бы объяснить решительность и жесткость тех мер, к которым Нарсес прибег в столице Египта. Севир же был вынужден оставаться в Константинополе, поскольку ему и его партнерам по переговорам следовало прежде всего дождаться исхода событий в Александрии.
Далее, напрашивается вопрос, какие именно темы должен был обсуждать Севир в Константинополе. Тезис о том, что он должен был вести там переговоры об унии, банален, поскольку только об унии и шла речь на протяжении десятилетий. Чтобы в конце концов достичь этой, как казалось, заключительной стадии переговоров с участием Севира, император проделал большой путь, который был нами вкратце описан в предыдущих разделах. Как следствие, на переговорах с Севиром должны были быть затронуты те пункты, которые Юстиниан сформулировал в своем эдикте 533 г. и связанных с ним документах.
Имеющиеся в нашем распоряжении сведения о действительном ходе переговоров с Севиром и его сторонниками, к сожалению, чрезвычайно скудны. Несмотря на его продолжительное пребывание в Константинополе и многочисленные беседы, которые с ним велись, по существу нам известно лишь о деле патриарха Анфима Константинопольского, якобы перешедшего на сторону Севира. В дальнейшем нами будет предпринята попытка отчасти реконструировать содержание этих бесед, которые продолжались вплоть до прибытия в Константинополь папы Агапита и созыва поместного Собора в марте 536 г.
IV.2. Переговоры с Севиром. Патриарх АнфимКонстантинопольский и Собор 536 г.
События 535–536 гг., последовавшие за восшествием Анфима на Константинопольский патриарший престол[654], можно разделить на две фазы: период до прибытия папы Агапита в Константинополь и период после его прибытия, закончившийся Собором в Константинополе.
Отчасти в источниках и обыкновенно в исследовательской литературе предполагается, что кандидатура Анфима на патриарший престол была поддержана и проведена Феодорой[655]. Этот тезис, с одной стороны, выглядит оправданным ввиду господствующих мнений относительно роли Феодоры в религиозной политике своего времени. Однако источники допускают и другую интерпретацию, а именно, что поставление Анфима состоялось как мера политики Юстиниана, направленной на примирение Церквей. Чтобы проиллюстрировать этот тезис, следует провести оценку всех наличных данных источников.