. Последний факт, безусловно, свидетельствует о том, что весь процесс протекал под непосредственным императорским контролем[1037].
Дело выглядит так, как будто эти епископы были рукоположены, чтобы потом вместе со своими епархиями заключить унию с имперской Церковью. В пользу этого может говорить тот факт, что сами они даже не пытались создать независимую иерархию в своих церковных провинциях[1038]. Это было невозможно для них и по другой причине: после своего рукоположения они продолжали пребывать в столице под присмотром властей.
В этой связи следует еще раз подчеркнуть, что сам Иаков Барадей, сыгравший ведущую роль в этих рукоположениях, не был рукоположен Феодосием Александрийским, бывшим главой антихалкидонитов-севириан Империи. Конечно же, не представляется возможным доказать, что в его хиротонии принимали участие православные епископы, однако совершеннейшее молчание антихалкидонских источников по этому вопросу является весьма красноречивым. Далее следует обратить внимание на тот факт, что Феодосий после своего низложения не принял участия ни в одном рукоположении, будь то до 553 г. или после. Это позволяет нам утверждать, что линия антихалкидонски ориентированных иерархов никоим образом не была непрерывной, а тот факт, что она в конце концов в какой-то форме возродилась, следует признать заслугой Юстиниана. Ввиду этого не слишком приятного для яковитов обстоятельства позднейшие их поколения утверждали о рукоположении Иакова Барадея Феодосием Александрийским.
Далее, весьма подозрительным является и сравнительно небольшое число вновь рукоположенных епископов — двадцать семь. О действительном обновлении антихалкидонитской Церкви, не говоря уже об основании новой — «яковитской», при таких обстоятельствах не может быть и речи. Единственным приемлемым объяснением этого факта нам кажется следующее: это были епископы, числа которых было достаточно, чтобы создать некую представительную «антихалкидонскую» делегацию на Соборе[1039], который должен был наконец восстановить единство Церкви. Поскольку же в 553 г. более не имелось епископов-антихалкидонитов, то подобный объединительный Собор и не мог быть созван, поскольку антихалкидонская сторона на нем не могла быть представлена достаточным числом участников-епископов[1040].
Впрочем, при жизни Юстиниана такой Собор так и не состоялся. Однако первой же мерой, предпринятой на церковно-политическом поприще его преемником Юстином II, был именно созыв такого Собора, который в конечном итоге так и не привел к объединению Церквей. И все же это был полноценный Собор, на котором халкидониты и антихалкидониты встретились друг с другом, а не просто некое собеседование о вере или частные беседы с отдельными представителями антихалкидонской партии, как это было прежде при Юстиниане.
Уже тот факт, что созыв Собора состоялся вскоре после вступления на престол Юстина II и укрепления им своего положения, говорит о том, что подготовительные меры к нему имели место ранее, в последние годы правления Юстиниана. При открытии Собора Юстин выступил с объединительной программой: ее пункты являлись продуктом компромиссов юстиниановского времени. Свою программу Юстин изложил в эдикте[1041] от 566 г.[1042]
Объединительная формула, призванная на этот раз привести к унии, звучала, по всей видимости, следующим образом: обе стороны в христологическом плане признавали православие формулы свт. Кирилла Александрийского «одна природа Бога Слова воплощенная», а также двенадцать анафематствований Кирилла, направленных против Нестория. Учение Кирилла Александрийского отныне должно было приниматься как общая богословская основа. Обе партии исповедовали единого Христа, признавая правильность формулы «един от Святой Троицы пострадал плотью»[1043]. Халкидониты и дальше продолжали придерживаться своей формулы «в двух природах», причем они также признавали православие и формулы «из двух природ»[1044]. Антихалкидониты не обязательно должны были исповедовать первую формулировку, однако должны были на будущее отказаться от проклятий тем, кто ее исповедовал. Равным образом они должны были воздержаться от проклятий в адрес учения папы Льва, которое теперь отступало на задний план сравнительно с авторитетом учения свт. Кирилла Александрийского[1045]. Другим важным компромиссным пунктом являлось осуждение Трех Глав.
Еще одним пунктом, который не упоминается ни в одном документе Юстиниановой эпохи, была готовность Юстина снять отлучение с Севира Антиохийского. Предпосылки этого решения можно усмотреть уже в то время. Как нами будет показано в дальнейшем, учение Севира о тленности тела Христова вошло в православную догматику и использовалось православными в спорах с юлианистами. В этом мы склонны усматривать указание на то, что к концу правления Юстиниана обозначился новый подход в трактовке учения и личности Севира, что в конце концов нашло свое выражение в готовности Юстина реабилитировать Севира.
В отношениях между халкидонитами и антихалкидонитами определения Халкидонского Собора отныне не должны были играть никакой роли. В данном пункте, по-видимому, вновь вступали в силу положения «Энотикона», который, однако, более не должен был интерпретироваться в анти-халкидонском смысле[1046].
Здесь уместно сделать короткое отступление, чтобы рассмотреть, какую роль сыграл «Энотикон» императора Зинона в объединительной политике Юстиниана. В принципе, его можно рассматривать как один из документов, обосновывающий проведение этой политики. При этом следует учесть, что само его название вплоть до Собора 553 г. по понятным причинам совершенно не встречается в официальных актах, ибо такое упоминание сразу бы вызвало осложнения в отношениях с папским Римом. Однако и после Собора Юстиниан не хотел превращать «Энотикон» в основополагающий документ в своих отношениях с антихалкидонитами, несмотря на то что все его положения уже так или иначе вошли в объединительную программу Юстиниана.
«Энотикон» был первым документом, который впервые предложил двенадцать анафематствований Кирилла в качестве составного элемента унии наряду с определениями трех первых Вселенских Соборов[1047]. Также и другие тезисы «Энотикона» представлены в писаниях Юстиниана[1048]. Реабилитацией Акакия Константинопольского, который был каким-то образом причастен к формулировке «Энотикона», Юстиниан окончательно оправдал политику «Энотикона», а сам этот документ сохранил как основу для заключения унии. Уже Анфим использовал «Энотикон» в качестве базового документа в своем общении с Севиром и Феодосием, что само по себе является признаком того, что он отнюдь не перешел безоговорочно на сторону Севира и Феодосия, а хотел достичь компромисса с ними, для чего «Энотикон» все еще считался вполне подходящим. В пользу того, что политика «Энотикона» во времена Юстиниана пользовалась известной популярностью, говорит тот факт, что православные монахи Константинополя на Соборе 536 г. ставили в упрек Севиру его первоначальное неприятие этого документа[1049].
С тех пор Юстиниан хотя и не пользовался «Энотиконом» в целом, однако считал такой шаг вполне возможным, что впоследствии и было продемонстрировано действиями его преемника Юстина Младшего на церковно-политическом поприще.
Эта императорская примирительная программа теперь должна была реализовываться группой епископов-антихалкидонитов, рукоположенных в последние годы правления Юстиниана Иаковом Барадеем и его анонимными помощниками. Эти епископы были созваны Юстином в Константинополь, чтобы совместно с монахами и мирянами исследовать богословскую истину. Они провели целый год в диспутах, однако не смогли прийти к соглашению. После этого Юстин приказал перенести заседания Собора на Восток[1050]. Иаков Барадей и Евгений Селевкийский были назначены императором при посредничестве императрицы Софии[1051] председательствующими на этом Соборе[1052]. В этом качестве они должны были проводить линию императора на Соборе. Туда же были направлены и преданные императору епископы[1053].
Проведение Собора осложнялось спорами внутри самой антихалкидонской партии. Часть участников Собора выступила против Евгения Селевкийского — первого рукоположенного Иаковом Барадеем епископа, которого считали главой тритеитской ереси[1054]. Этот внутренний спор распалил умы участников Собора еще до того, как дело дошло до обсуждения основного вопроса — воссоединения сторонников и противников Халкидона.
При открытии Собора был зачитан вышеупомянутый эдикт Юстина. На это верные императору епископы составили текст, в котором они, в сущности, соглашались со всеми положениями эдикта; впрочем, кое-что в нем они хотели уточнить. Так, например, эдикт предусматривал снятие всех анафем со времени смерти свт. Кирилла Александрийского. В связи с этим епископы требовали также восстановления в диптихах имен всех изгнанных епископов, а также однозначной реабилитации Анфима и Зооры, которые были анафематствованы одновременно с Севиром Антиохийским. Кроме того, епископы спрашивали, не могла ли формула о двух природах во Христе также быть отвергнутой наряду с другими еретическими формулами. Впрочем, они не настаивали на этом пункте, и если император счел бы это невозможным, то они заявляли о своей готовности соединиться с ним на основе положений «Энотикона»