Всеволод Аркадьевич задумчиво смотрел на меня сквозь последние клубы дыма, поднимающегося от пепельницы.
— Кгхм, — сказал он.
— Не верите, — констатировал я.
Историю с водоворотом лучше даже и не начинать рассказывать. От башни хоть развалины остались, а с воды — какой спрос?
— Видите ли, Константин Александрович, — медленно, тщательно подбирая слова, заговорил Всеволод Аркадьевич. — Даже если я вам поверю, это не отменяет фактов. А факты таковы. Вчера ночью вы не вернулись вовремя в жилой корпус. Я находился здесь. — Всеволод Аркадьевич постучал пальцем по столу. — Поэтому заметил несколько вспышек белой магии и даже сумел их локализовать.
Ч-чёрт! Вот сейчас я окончательно уверился в том, что цепь стала продолжением меня. Используя её вчера, даже не задумался о том, что активация личного оружия вряд ли проходит по разряду «бытовая магия второго уровня». То есть, в каком-то смысле она, возможно, и бытовая. Но однозначно не второго уровня.
— Я не придал этому большого значения, — продолжил Белозеров. — Белая магия — не то, из-за чего следует беспокоиться. К тому же мне было известно, что в корпус не вернулась и госпожа Алмазова. Всё это, разумеется, нарушение устава и должно караться, но… я тоже когда-то был молодым. И прекрасно понимаю, что такие яркие индивидуальности, как вы двое, обязаны притягиваться.
Судя по ощущениям, я краснею. Что это, мать твою, такое, Константин Багрянорожий?! Сообщаю новости: Алмазова пыталась тебя убить!
Впрочем, для юношеских гормонов аргумент был — такой себе.
Всеволод Аркадьевич же лишь кивнул, посмотрев на побагровевшего меня, и продолжил:
— Я ждал, полагая, что вы сотворили для дамы букет цветов, или ещё что-нибудь в этом духе. И надеялся, что никто из наставников в этот миг не смотрит на индикатор.
Я представил себе выражение лица Кристины, если бы я, догнав её ночью, вручил букет. Ну, тут одно из двух. Либо кинулась бы убивать, либо… Либо не убивать.
— А этот индикатор, — кивнул я на «глобус», — разве не показывает интенсивность используемой магической энергии?
Всеволод Аркадьевич с удивлением перевёл взгляд с «глобуса» на меня.
— Вот как? Вы знакомы с этим прибором?
— У нас в имении есть такой, стоит на столе у деда, — сказал я. — Понятия не имею, откуда он взялся, не спрашивал.
Ответ, похоже, удовлетворил Всеволода Аркадьевича. Он кивнул.
— Вы совершенно правы. Интенсивность индикатор тоже отображает.
— В таком случае вы не могли не заметить, что далее интенсивность была побольше, чем требует букет.
— Вы недооцениваете цветы, Константин Александрович, — усмехнулся Белозеров.
— Я там Щит использовал! — повысил голос я. — И Белое Зеркало! Это было не романтическое свидание, а сражение!
— Что ж, когда я заметил вспышку чёрной магии — догадался, что свидание свернуло куда-то не туда и пора вмешаться, — кивнул Всеволод Аркадьевич. — Мы с наставниками примчались так быстро, как смогли. И обнаружили сидящую на развалинах башни госпожу Алмазову. Ваша голова покоилась у неё на коленях.
— А меча у неё в руках не было? — буркнул я.
— Нет.
— Странно…
— Если верить госпоже Алмазовой — а именно её версия согласуется с фактами — то она пошла прогуляться перед сном. Затем услышала грохот и крики, прибежала на шум, увидела рушащуюся башню и — вас. Отважная девушка бросилась на помощь и вытащила вас из-под обломков.
— Какая трогательная история. А как насчёт вспышки чёрной магии? Вас это не насторожило?
Белозеров грустно посмотрел на меня.
— При поступлении все вы прошли проверку на магический уровень. Я не вправе разглашать уровни других учеников, но… Скажем так: та вспышка соответствовала восьмому уровню владения энергией. Приписать это госпоже Алмазовой попросту невозможно.
Глава 13Дерзкий поступок
«Прошли проверку»…
Надо же. День ото дня жизнь становится всё интереснее. Хотел бы я знать, какие ещё сюрпризы мне подготовило академическое начальство?
— Прошли проверку, — повторил я. — А когда же мы должны были узнать свой уровень?
— Многие курсанты знают и так, — пожал плечами Всеволод Аркадьевич. — Родителям свойственно интересоваться возможностями своих отпрысков. Некоторых детей начинают тестировать едва ли не с первой магической вспышки, и проводят эти исследования регулярно. Но официально мы озвучим вам данные в ближайшие дни. Именно тогда вы вплотную начнёте работать с магической энергией. А для работы с энергией необходимо понимание, на каком этапе находитесь сейчас. Это — основа академического процесса.
— Интересно, — обронил я.
Хотя, по сути, интерес для меня представляла единственная высказанная мысль Белозерова: Алмазова как маг — значительно слабее меня. Следует ли из этого, что к покушению она не имеет отношения?.. Хотел бы я знать.
— А какой уровень требуется, чтобы сделать то, о чём я рассказываю? — спросил я.
— Вы имеете в виду создание голема?
— Голема?.. — Чёрт его знает, как эта дрянь называется. — Ну да, наверное, голема.
Всеволод Аркадьевич на пару секунд задумался. Потом предположил:
— Одиннадцатый-двенадцатый. Впрочем, если речь идёт о големе такого размера, как вы описываете, и… Сколько, говорите, длилась битва?
— Минут пять.
— Хм-м. Тогда не меньше четырнадцатого. Но, видите ли, вспышки такой силы попросту не было. Если бы была — индикатор не мог её не зафиксировать.
— А следовательно, я лгу, — сказал я.
Всеволод Аркадьевич помотал головой:
— Я такого не говорил. Но… — Он поёрзал в кресле, как будто то вдруг сделалось неудобным. — Но не сочтите за грубость, господин Барятинский, вы ведь и сами не скрываете, что после того случая на мосту, этим летом… у вас наблюдаются некоторые проблемы с памятью.
— Я частично потерял память! — резко сказал я. — А не обрёл ложную. Это разные вещи.
— Верно, верно, — примирительно покивал Белозеров. — Однако мозг человека — загадочная величина, от него можно многого ожидать даже в нормальном состоянии. А если есть какие-то — пусть даже небольшие — повреждения… Впрочем, прошу прощения, я, кажется, опять зашёл не с того боку. Предлагаю вам, как здравомыслящему человеку, посмотреть на ситуацию следующим образом. Сейчас мы фактически имеем лишь одну разрушенную башню в императорском парке. Вариант первый: вы можете признать, что разрушили её, потому что… Ну, не знаю. Разозлились? Захотели продемонстрировать девушке свою удаль? Это нехорошо, безусловно. Поступок крайне дерзкий, вашему роду придётся принести извинения и компенсировать убыток. Но! Это вполне понятно и неудивительно для курсанта вашего возраста. Пылким молодым юношам свойственны дерзкие поступки. Или же, второй вариант. Вы можете продолжать настаивать на том, что башня превратилась в голема и напала на вас… — Белозеров вздохнул. — Видите ли, господин Барятинский. У вас нет доказательств, нет свидетелей. И ваши слова прозвучат… Вернее, их услышат не так, как вам бы хотелось.
— Ясно, — поморщился я. — Проще говоря, меня сочтут психом и выставят из Академии.
— Это — самый неприятный результат, который я могу предсказать, — развёл руками Всеволод Аркадьевич.
— Ладно, я всё понял, — кивнул я. — Убедили. Мне почудилось. Не было никакого голема.
— Вот и прекрасно, — кивнул Всеволод Аркадьевич и поднялся из-за стола. — Рад, что мы друг друга услышали. Позвольте пожать вам руку.
Я тоже встал и протянул Белозерову руку. Он наклонился ко мне и тихо проговорил:
— Ваши слова для меня — не пустой звук, поверьте. Но согласитесь и вот с чем. В Академию вы поступили три дня назад, и врагов — я имею в виду, настоящих врагов, — нажить тут пока не успели. Подумайте, кто может желать вашей смерти вне стен Академии. Только учтите, что это должен быть очень могущественный враг.
Посмотрев в глаза Всеволоду Аркадьевичу, я кивнул.
— Можете рассчитывать на мою помощь, — так же негромко добавил он. — Я, признаться, не так уж много могу… Но что могу — сделаю.
Ответить я не успел. В дверь стукнули и тут же её открыли.
— Господин Белозеров? — В кабинет просунулась голова одного из наставников. — Извините за беспокойство. Тут за господином Барятинским приехали.
— Кто приехал? — развернулся я.
— Секунду-с… — Надзиратель выпустил ручку двери и развернул бумажку. — Некто Платон Степанович Хитров. Ваш дедушка, господин Барятинский, требует вашего немедленного присутствия дома. Ваш отъезд до восьми часов вечера воскресенья он согласовал с ректоратом лично по телефону.
Платон? Хм… Ну, ладно.
Я попрощался с Белозеровым и в сопровождении наставника пошёл к выходу из здания.
Почти у самого крыльца стоял знакомый автомобиль. Платон прохаживался рядом, заложив руки за спину. За рулём скучал наш шофёр Трофим, которого когда-то подстрелили на рабочем месте. Смелый дядька. Не многие после такого остались бы.
— Ваше сиятельство, — поклонился мне Платон.
— Учитель, — ответил я поклоном.
Трофим вышел из машины и отворил заднюю дверь. Я не заставил себя ждать — сел и откинулся на спинку.
— Восемь вечера, воскресенье! — напутствовал меня наставник. — Не забудьте, господин Барятинский.
Я кивнул. Платон сел рядом со мной, и машина тронулась.
— А вы, ваше сиятельство, времени даром не теряете, — весело заметил Платон. — Не расскажете, чем вам так помешала башня? Портила вид? Мешала пройти?
Стало быть, деду о моём «дерзком поступке» уже сообщили. Оперативно работают…
Несмотря на то, что я был погружён в глубокую задумчивость, мне удалось понять Платона. Он, видимо, считал, что я очень переживаю из-за этой башни, а потому выбрал лёгкий иронический тон, чтобы передать мне сигнал: всё не так уж плохо, жизнь на этом не закончилась.
Для Платона я всё ещё был вчерашним ребёнком. Избалованным Костей Барятинским, который пусть и сделал неожиданно серьёзные шаги в магии, учёбе и боевых искусствах, но остался всего лишь внуком своего сурового деда — с которым ему скоро предстоит увидеться.