— Взаимно не рад встрече, Венедикт Георгиевич, — кивнул я.
Если и было хоть что-то приятное в общении с Юсуповым — мне не приходилось, следуя этикету, делать вид, что встреча доставляет удовольствие. Мы с ним оба знали, какого рода отношения нас связывают, и, находясь наедине, не видели смысла это скрывать. Обошлись даже без взаимных приветствий и рукопожатия. С Юсуповым можно было сразу переходить к делу.
— Обязаны вы Федоту Ефимовичу Комарову. Это он обратился ко мне за помощью.
Юсупов приподнял бровь:
— С чего вы взяли, что я каким-то образом могу быть связан с этим оборванцем?
— Не поверите. С его собственных слов, — усмехнулся я. — А ещё с того, что вы только что включили магическую завесу, не позволяющую посторонним услышать наш разговор.
Глава 17Честь имею
Я блефовал. Был пока не настолько силён, чтобы распознать воздействие чужой магии. Но, судя по тому, как помрачнело лицо Юсупова, угадал.
— Я включил защиту, дабы никто из посторонних не расслышал вашу чудовищную клевету, — процедил Юсупов. — И не сделал из неё неправильные выводы. Я доверяю своим людям. Но, как говорится, береженого бог бережет.
— Возможно, — кивнул я. — Кого-то — бережет. А кто-то предпочитает не полагаться на высшие силы, а обратиться за помощью к ближнему. Например, Комаров.
Я подошёл к Юсупову почти вплотную. Чётко, раздельно проговорил:
— Не вижу смысла в отпирательстве, Венедикт Георгиевич. Мы с вами оба знаем, что — а точнее, кто — заставило Комарова и его людей покинуть дома и искать убежища в… другом месте. Я пришёл сообщить, что Комаров находится под моей защитой. Я не допущу причинения ему вреда. Сегодня Комаров и его люди вернутся к себе домой. И я требую от вас подтверждения, что они могут находиться там, не опасаясь за свои жизни.
— Требуете? — хмыкнул Юсупов. — Вот как? И что же произойдёт, если я осмелюсь не выполнить ваши требования?
Я пожал плечами:
— Вы видели, как я обычно поступаю в подобных случаях. Полагаю, что завод, которым управлял Лаврентий Пахомов, не единственное ваше предприятие?
Юсупов нехорошо прищурился.
— Вместо того, чтобы угрожать мне, присмотрели бы вы лучше за своими домашними, Константин Александрович, — елейно проговорил он. — Или, быть может, вам невдомек, чем занимается ваша драгоценная сестрица — в часы, которые должна проводить, грызя гранит науки на высших женских курсах? Театральные подмостки — подумать только! Мыслимое ли дело для потомственной аристократки?
Я с трудом удержался от того, чтобы съездить Юсупову по морде. Таким способом хорошо было решать вопросы в мире, где я был Капитаном Чейном. Здесь, среди тварей, подобных Юсупову, приходилось играть по их правилам.
Шантаж? Что ж. Пусть будет шантаж.
— Театральные подмостки не идут ни в какое сравнение с производством мёртвых душ, — процедил я. — Представьте себе: некий изобретатель скоропостижно скончался, не успев приобрести патент на своё изобретение. Потенциально весьма успешное, сулящее принести творцу баснословную прибыль. Казалось бы, патент должен достаться его наследникам. Но — увы. Не успели родные оплакать изобретателя, как под его именем внезапно воскрес другой человек…
Юсупов покраснел. Потом побледнел. Стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки. А я продолжил:
— … который и начал получать прибыль. — Шагнул к Юсупову. — Некто Евгений Максимов — доводилось вам слышать это имя?.. Отпираться не советую. Мне известно всё! Более того: у меня есть документальные свидетельства всего, что связано с этой историей. И если ты, мразь, ещё хоть раз позволишь себе заговорить о моей сестре…
Юсупов-старший оказался покрепче сына — он не попятился от меня. Наоборот, подался вперёд. Проскрипел:
— Смеешь ставить мне условия, щенок?!
А в следующую секунду ударил.
Я сместился в сторону за мгновение до того, как в грудь прилетел сгусток магической энергии. Если бы Юсупову всё удалось, я уже барахтался бы в фонтане. При условии, что остался бы жив…
Силу удара я оценил. И мгновенно понял, что Белое зеркало мне тут вряд ли поможет. Магия Юсупова его попросту расплавит — раньше, чем зеркало успеет отразить удар.
Взрослый, разъяренный чёрный маг — это тебе не Жорж и не Кристина. Мне, пожалуй, повезло, что не встретил Юсупова на заводе лицом к лицу…
Эти мысли проносились в голове, пока сам я хаотично двигался по комнате, швыряя в Юсупова всем, что попадалось под руку, и стараясь сбить его с прицела. Уже ясно было, что разозлился чёрный маг не на шутку, и не успокоится до тех пор, пока меня не прибьёт. Вот только интересно, как собирается объяснять мою гибель деду? Поскользнулся, головой ударился?
Я схватил с ближайшего столика каминные часы и швырнул Юсупову в лицо. Часы, не долетев до него, взорвались бурей стеклянных и каменных осколков — так же, как до этого разлетелись в щепки два брошенных мною кресла.
А взбешенный Юсупов поднял руки над головой. Он явно собирался изобразить что-то похитрее, чем пучки бешеной чёрной энергии — от которой искрилась, кажется, уже даже вода в фонтане. А я только этого и ждал.
За мгновение до того, как Юсупов сотворил заклинание, его поднятые руки обвила цепь. Я дёрнул изо всех сил — и Юсупов полетел в воду.
Нырнул он лицом вперёд. Я не стал дожидаться, пока очухается. Сместил цепь на плечи Юсупова, удерживая его голову под водой. Приблизился к фонтану.
И глаза у меня полезли на лоб.
За те секунды, что я потратил, удерживая цепь, Юсупова успели облепить рыбы. Стая крошечных, на вид совершенно безобидных рыбок буквально рвала его на куски. Вода в беломраморном бассейне густо окрасилась кровью. Несложно было догадаться, какая участь ожидала меня — если бы хоть один из ударов Юсупова угодил в цель…
Велико было желание заставить эту тварь погибнуть от зубов своих же тварей! Но я представления не имел, как буду объяснять его гибель.
Дано: во дворец Юсупова прибыл князь Барятинский-младший. Это видели привратник, швейцар, секретарь, слуги, которые попадались навстречу, пока я шёл по аллее, и наверняка толпа людей, которых я не заметил. А полчаса спустя хозяин дворца разорван в клочья рыбами в собственном фонтане. То, что наши отношения с Юсуповым, мягко говоря, далеки от дружеских, ни для кого не секрет. А теперь, как говорится — внимание, вопрос. Кого обвинят в смерти Юсупова?..
В том, что свидетелей моего «нападения» на Юсупова отыщется больше, чем достаточно, я не сомневался. Как и в том, что государя, при всей его лояльности ко мне, вряд ли обрадует эта история…
Я скрежетнул зубами и ослабил цепь, позволив Юсупову вырваться.
Он, почувствовав, что свободен, вынырнул из воды и перевалился через борт фонтана. Плюхнулся на пол. Приподнялся на локте, с ненавистью глядя на меня — и тут уже я с трудом подавил желание отшатнуться.
Потому что не все рыбы остались в бассейне. Часть их продолжала с упоением грызть вкусную человеческую плоть. Одна висела на правой брови Юсупова, еще одна — на щеке. И не меньше десятка болталось на теле. Из ран текла кровь.
Юсупов с яростью оторвал от лица рыб.
Он был одет в домашний вязаный кардиган. И правую руку сунул за его лацкан, нащупывая что-то.
Это что-то, вероятно, было защитным амулетом — потому что в следующую секунду фигуру Юсупова окутали белые искры. Уцелевших рыб будто отбросило от его тела беззвучным взрывом.
Юсупов, помедлив, поднялся на ноги. Раны на его лице затягивались на глазах.
Об амулетах и особенностях их действия мне рассказал Платон. Производились эти «безделушки», как он выразился, как чёрными, так и белыми магами. Белые маги создавали защитные амулеты, чёрные — так называемые капканы. К примеру, тот амулет, что заставил перила на заводе скрутиться в смертельную пружину и напасть на меня, был чёрным. А тот, что сейчас использовал Юсупов — белым.
Сам я не владел никакими амулетами — до сих пор как-то не возникало такой необходимости. Если бы оказался в фонтане, от рыб огораживался бы Щитом… при условии, что Юсупов позволил бы мне его поднять.
— Хороший амулет, — похвалил я. — Отлично действует.
— Не понимаю, о чём вы говорите, Константин Александрович, — процедил Юсупов. — Вы никому ничего не докажете.
— Даже не сомневаюсь. «Мальчик засмотрелся на рыбок и упал в фонтан» — так звучала бы ваша версия моей гибели, верно?
Юсупов угрюмо промолчал. Я шагнул к нему.
— Запомните вот что, Венедикт Георгиевич. Я не ребёнок, жаловаться на вас не побегу. Как вы только что убедились, я вполне в состоянии защитить себя самостоятельно. Попутно могу даже спасти жизнь тому, кто этого совершенно не заслуживает.
При этих словах Юсупов вспыхнул, но промолчал. А я продолжил:
— Руки прочь от Комарова! Малейшая жалоба на вас со стороны его или его людей — и вы об этом очень серьёзно пожалеете… Ещё Владимир Малицкий должен получать все причитающиеся ему проценты за изобретение отца. Я проверю. Собственно, всё. Честь имею.
Я развернулся и пошёл к двери.
Остановить меня Юсупов не пытался.
С территории дворца я выехал так же беспрепятственно. Привратник услужливо распахнул передо мной ворота и поклонился вслед. Как бы ни был взбешен Юсупов, напасть на меня повторно он не решился. Рассудил, видимо, что выйдет себе дороже.
А ещё он ни словом не заикнулся о предстоящей дуэли между мной и его драгоценным отпрыском, — вспомнил я.
Забыл в запальчивости? Прикинулся, что не знает? Или, чем чёрт не шутит — правда не знает? Поразмыслив, я решил, что склоняюсь к последнему варианту.
Жорж Юсупов честолюбив не меньше папаши. Порадовать отца внезапным сюрпризом в виде моей головы, преподнесенной на блюдечке, ему будет исключительно приятно. А вот разболтать про дуэль заранее и облажаться — уже не очень. Кроме того, дуэли на территории Академии категорически запрещены. За это полагается какое-то безумное количество штрафных баллов, а в некоторых случаях — исключение. Всё это я успел узнать, полистав вчера на сон грядущий академический устав, обнаруженный в комнате Кости.