Помимо устава, в комнате обнаружилась подборка «Академического вестника» — того журнала, который упоминали при мне Анатоль и Полли. Журнал, видимо, был одним из тех модных глянцев, которые наравне с навороченной машиной и дорогой одеждой являются неотъемлемой частью образа юного аристократа. Зачитанными журналы не выглядели, из чего я сделал вывод, что выписывал их Костя скорее для поддержания того самого образа. Но информации из них почерпнул немало. Например, что дуэли, несмотря на строжайший запрет, на территории Академии всё же практиковались. И каждый такой случай немедленно становился достоянием прессы.
Этому, впрочем, удивляться не приходится — представителям второй древнейшей профессии, как известно, и повода не надо, чтобы раздуть скандал. А уж если есть хоть какой-то повод… Заинтересовал меня, в первую очередь, вопрос — кто в Академии, по определению закрытой для посещения репортерами, сливает внутреннюю информацию? И насторожило то, что в журнальных статьях грязь лили, прежде всего, на белых магов.
Н-да. Если бы у меня и был повод сомневаться в словах деда о том, что кто-то очень настойчиво пытается нас ослабить — после прочтения статей эти сомнения развеялись бы окончательно.
Война уже объявлена. И она идёт по всем фронтам. Вчера я мысленно поставил себе галочку — узнать, кому принадлежит «Академический вестник».
Сейчас, поразмыслив, пришёл к выводу, что Юсупов-старший о предстоящей дуэли и впрямь ничего не знает. Жорж, видимо, принял все возможные меры к тому, чтобы не узнал. Отец — хитрая и опытная лиса, он не позволил бы сыну так подставляться. А Жоржу шестнадцать лет. Мозгов нет, гормоны кипят… В общем, вызов вполне объясним.
Ладно. Вправлением мозгов Жоржу я буду заниматься завтра. А сейчас на очереди другая задача — вправление этих самых мозгов собственной сестре. Спрашивается, насколько неосторожно надо было себя вести — для того, чтобы через неделю после начала учёбы о твоём увлечении театром стало известно Юсупову?!
Дорога до лечебницы Клавдии заняла бы у меня около часа. Я подумал, что лишний час свободы не вредил ещё никому, и остановил машину у ближайшего места, где предполагал найти телефон — кондитерской.
«Пирожные и тортъ Караваева».
— Гласила витиеватая, выполненная полукругом надпись на стеклянной витрине. А ниже, помельче, но не менее гордо:
«Поставщикъ двора Его Импѣраторскаго Вѣличества».
Витрину украшали фарфоровые куклы в воздушных платьицах, сидящие за кукольным столиком, в окружении всевозможных сладостей.
Колокольчик у дверей кондитерской мелодично звякнул. Я шагнул через порог. И меня тут же окутали запахи ванили, корицы, свежесваренного кофе… В желудке заурчало. Я вдруг осознал, что завтракал рано утром, а время давно перевалило за полдень.
За прилавком улыбались две девушки в таких же воздушных платьицах и передниках, как на куклах в витрине.
— Здравствуйте. Что желаете? — любезно осведомилась одна — блондинка.
Вторая, брюнетка, во все глаза уставилась на меня. Несколько секунд пожирала взглядом моё лицо, косу, куртку — так, будто мысленно сравнивала с каким-то образцом. И вдруг метнулась к напарнице. Шепнула ей что-то на ухо.
Блондинка, ахнув, прижала руки к груди.
— Что желаете, ваше сиятельство? — дрогнувшим голосом исправилась она.
Пожилой господин в пенсне, читающий газету за одним из столиков, с любопытством обернулся. И, судя по всему, тоже меня узнал.
Поднялся. Торжественно проговорил:
— Разрешите поздравить с блестящей победой, ваше сиятельство! Белые маги не радовали нас, ваших поклонников, вот уже много лет.
Он потряс газетой. На передней полосе я увидел заголовок большими буквами:
«Блѣстящыя побѣда молодаго князя Барятинскаго!»
И фотографию: я принимаю из рук Василия Фёдоровича золотой кубок.
— Благодарю, — вздохнул я. — Только хотелось бы напомнить, что победа принадлежит не мне одному. Она принадлежит всей нашей команде.
— Команды здесь нет, — резонно заметил господин, — а вы — вот он! — и засмеялся своей блестящей шутке. — Поздравляю. От всей души поздравляю!
Н-да. Вот уж к чему я точно не стремился, так это к всенародной славе… Ну, будем надеяться, скоро пройдёт. Статья об игре вышла, как и говорил дед, сегодня утром — понятно, что моё имя на слуху. А через день-два у толпы появится новый герой… Через день-два. Но пока девушки за прилавком восторженно улыбались.
— Мне нужен телефон, — сказал я блондинке.
— Конечно. Прошу вас. — Девушка указала на висящий на стене аппарат. — Может быть, кофе?
— Да, будьте добры.
Блондинка и брюнетка бросились с двух сторон к громоздкому, сверкающему медью агрегату так стремительно, что едва не столкнулись лбами. А я подошёл к телефону.
Снял трубку, крутанул диск. Негромко попросил:
— Соедините, пожалуйста, с клиникой баронессы Вербицкой.
Ждать пришлось недолго.
— Баронесса Вербицкая слушает, — донесся до меня усталый голос Клавдии.
— Клавдия, это я.
— Костя? — Голос у неё дрогнул, но Клавдия быстро взяла себя в руки. — Что случилось?
— Ничего плохого, не беспокойся. Будь добра, передай своим… больным с самого нижнего этажа, что они могут расходиться по домам.
— Костя… — У Клавдии, похоже, перехватило дыхание. — Ты… Ты действительно это сделал?!
— Конечно. Я ведь обещал.
— Но…
— Позови, пожалуйста, к телефону Комарова, — попросил я.
Клавдии нужно было срочно придумать занятие — пока не хлопнулась в обморок от нахлынувших чувств.
— Да-да, — пробормотала она. — Конечно.
Вскоре я услышал радостный голос Федота.
— Ваше сиятельство?! Неужто — всё?! Ихнее сиятельство Клавдия Тимофеевна говорят…
— Расходитесь по домам, — оборвал грядущий поток излияний я.
— Стало быть, и впрямь, — выдохнул Федот. — Дай бог вам здоровья, Константин Александрович! Век не забуду вашу доброту!
— Расходитесь, — повторил я. — Живо! Госпоже Вербицкой там только вас не хватало.
— Слушаю-с, — пообещал Федот. — Сию секунду уходим! Считайте, что нас уже и след простыл.
— Госпожу Вербицкую не забудь отблагодарить.
— Как можно-с, — обиделся Федот. — Нешто мы басурманы какие, не понимаем? Всё будет исполнено в лучшем виде, не сомневайтесь! Уже бегу. А трубочку передаю ихнему сиятельству.
Что-то зашумело, двинули по полу ножки стула, хлопнула дверь. Потом в трубке снова раздался голос Клавдии.
— Костя! Прости — я так взволновалась, что даже не спросила, всё ли с тобой в порядке?
— А что со мной может быть не в порядке? — улыбнулся я. — Руки-ноги целы, голова на месте.
— Ох, тебе бы всё шутить…
— Хочешь убедиться лично? — предложил я. — Можем сходить в театр. Заехать за тобой?
— Сегодня?
— Да, через час. Завтра я буду уже в Академии.
— Боюсь, не получится, — огорченно проговорила Клавдия. — К восьми часам я приглашена на званый ужин к крёстной, отказать никак нельзя.
— Жаль, — вздохнул я. — Что ж, значит, в другой раз.
Мы попрощались. Я повесил трубку на рычаг.
Кофе мне уже сварили. За то время, что я разговаривал с Клавдией, блондинка успела подкрасить губы, разбросать по плечам длинные локоны и расстегнуть лишнюю пуговку на платье. Полюбоваться, кстати, было на что.
— Ваш кофе, прошу. — Блондинка поставила передо мной аппетитно дымящуюся чашку из тонкого фарфора. — Желаете что-то ещё, ваше сиятельство?
Весь вид девушки говорил о том, что пожелать я могу чего угодно. И она, вместе с напарницей, приложит все усилия к исполнению моих желаний.
Надо же. А всего-то надо было — оказаться на первой странице газет…
— Желаю, — кивнул я.
Глаза блондинки загорелись, щёки зарумянились. Она метнула на меня кокетливый взгляд. Понизив голос, почти прошептала:
— И чего же?
— Свежую газету. Спасибо.
Глава 18Легенда об Уленшпигеле
Через двадцать минут, расплатившись, я вышел из кондитерской. Девушки из-за прилавка провожали меня томными взглядами. Неплохо было бы съесть что-то посущественнее, чем пара невесомых круассанов, но чутье подсказывало, что спокойно пообедать я не смогу ни в одном заведении. По крайней мере, здесь, в центре города, точно не смогу.
Ладно. Доберусь до театра, а там видно будет.
Машину я поставил на соседней с театром улице. Пройдусь пешком, тут недалеко. А светить свой автомобиль возле театра мне точно ни к чему — особенно после того, как узнал от Юсупова о слежке за Надей.
Подойдя к театру, я огляделся вокруг. Приехал рано, публика ещё даже не начала собираться. Есть время на то, чтобы отыскать какую-нибудь забегаловку, перекусить. Искренне надеюсь, что здешние продавцы не выписывают газет…
— Здорово, ваше сиятельство, — окликнул меня знакомый голос.
Я обернулся — по привычке резко. Хотя, оборачиваясь, уже знал, что опасности нет.
— Здравствуй, — протянул руку Вове.
— Какими судьбами здесь?
Он, пожав мне руку, вернулся к прерванному было занятию. Вытащил из большого бумажного кулька пирожок и принялся уминать. Похвастался:
— Мамка печёт. Вкусные. С капустой, с печёнкой… В обед сожрать не успел, так хоть сейчас.
Я, похоже, не уследил за выражением своего лица.
Вова перевёл взгляд с меня на кулёк. И, помедлив, неуверенно протянул его мне. Предложил:
— Ты, это… Угощайся, если хочешь. Круглые — с капустой, треугольные — с печёнкой.
— Спасибо! — от души поблагодарил я.
Цапнул из кулька пирожок. Откусил. И правда вкусные.
— Во даёшь, — обалдело пробормотал Вова. — Первый раз вижу, чтобы князь — и так вот запросто…
— А князья тебе — не люди, что ли? — работая челюстями, буркнул я. — Я, между прочим, тоже в обед пожрать не успел.
— Да ешь на здоровье, — Вова рассмеялся. — Пошли, может, хоть на лавку присядем? Вон, у будки, где квас продают.