— Вот как… — Голос Мишеля странно изменился, и я не сразу понял, почему, а потом вспомнил: он-то был не знатного рода, и никаких защитных заклинаний на нём не было.
— Почему же в тот день заклинание не сработало? — задумался я. — Меня это удивило, когда я падал. Настолько, что… Я даже испугаться толком не успел.
Мишель тоже впал в задумчивость. Почесал кончик носа, хмыкнул.
— Вот в таких вещах я, признаться, разбираюсь едва ли больше, чем ты. Но, по логике — если речь идёт о наложенном заклинании, то оно не взаимодействует с твоими чакрами и потоками.
— Так, — кивнул я. — И что?
— Ну, что… Такая защита — своего рода амулет. Только не материальный. Вероятно.
— Ну, и? — Я начал терять терпение. — Вывод-то какой?
— А вывод: любой амулет теоретически можно заглушить другим амулетом. Более сильным.
— Угу, — кивнул я. — А если без амулета? Прямым магическим воздействием — можно это сделать?
Мишель решительно мотнул головой, потом призадумался и пожал плечами:
— Такое может только невероятно сильный маг, я полагаю. Уровня Императора. У амулетов же есть как плюсы, так и минусы. Плюс в том, что они работают жёстко и надёжно. Минус… минус, пожалуй, тоже в этом. Ты ведь знаешь случай, когда чёрный маг Тромедлов сошёл с ума и уничтожил семью Гончаровых?
— Тромедлов? — Я изобразил задумчивость.
— О, ты не слышал? Этот человек был очень силён! Входил в Ближний круг. Но из-за каких-то политических разногласий… В общем, он убил двух сильнейших магов и хотел убить их новорожденного ребёнка. Но матушка перед смертью успела передать этому ребёнку амулет, предварительно зарядив его всей своей силой. Тромедлов этого не заметил и нанёс удар. Так вот, амулет его удар не просто отразил, а ещё и усилил. В общем… От Тромедлова просто ничего не осталось, он развоплотился. А ребёнок — целёхонек. Осколками только посекло, когда амулет взорвался.
— Ни черта себе, амулетик, — пробормотал я.
— Вот так, — развёл руками Мишель. — А у Тромедлова был уровень — не ниже пятнадцатого.
— А другим амулетом, значит, говоришь, можно было бы перебить…
— Теоретически — да. Только нужно было специально изготовить амулет. Мы начнём изучать это только на втором курсе, но мне, по правде говоря, уже не терпится. Мне кажется, моё призвание — именно в амулетах.
— Ясно. — Я встал с кровати и протянул Мишелю руку. — Спасибо тебе. Очень помог.
— Правда? — обрадовался тот. — Я рад! Завтра, если хочешь, повторим! Можно будет вспомнить ещё немного.
— Возможно, — кивнул я. — А пока прошу меня простить — есть одно дело…
Мишель понял намёк и удалился к себе. А я немедленно покинул жилой этаж. До обеда оставалось время, и мне было просто необходимо совершить звонок.
Телефонный аппарат для курсантов был один на всё здание и находился на первом этаже. Работал он только час в день, и к нему постоянно выстраивалась очередь. Сейчас очереди не было, потому что этот час настанет только вечером. Однако ниша с аппаратом была за решёткой, рядом с которой клевал носом за столом бородатый мужик.
— Вольно, — поздоровался я.
Мужик подхватился, вскочил, вытянулся по стойке смирно, но, увидев, что перед ним всего лишь курсант, досадливо крякнул.
— Напугали, ваше сиятельство, — пробормотал он, опустившись обратно на стул. — Я тут задумался… Мысли у меня, вот.
— Понимаю, — от души сказал я. — Мне позвонить бы.
— Не положено, — твёрдо сказал мужик.
— Знаю, что не положено. Но можно ведь и положить?
С этими словами я положил на стол купюру. Мужик посмотрел на неё и решительно поджал губы. Я положил ещё одну. Моргнул — и купюры исчезли. Вот где магия-то!
— Быстро только, — прошептал мужик, открывая решётку. — Две минуточки, не дольше!
Я прижал к уху холодную эбонитовую трубку и набрал номер. Пронеслось три гудка, и я услышал девичий голос:
— Резиденция Барятинских!
— Привет, Китти. Это Кос… — Я покосился на затылок мужика. — Константин Александрович.
— Ах, здравствуйте, Константин Александрович! — сразу изменился голос служанки, сделался томным и соблазнительным. — Что-то случилось?
Я сосредоточился и попытался сотворить звуконепроницаемый барьер, как меня наскоро обучил Платон во время нашей с ним недавней поездки. Получилось. Я ощутил, как энергия выплеснулась из меня, и заметил, как зарябил воздух вокруг. Впрочем, рябь быстро улеглась, а заклинание — осталось.
— Всё в порядке, Китти. Позови деда.
— Григория Михайловича нет, они на службе.
— Хм… — Ну да, ожидаемо. — А Нина?
— Нина Романовна по делам отъехать изволили. Я одна здесь…
Китти это так произнесла, что я буквально увидел её, полуобнажённую, среди белоснежных подушек и простыней.
— Ладно… Когда вернутся, спроси, пожалуйста, у них, не находили ли при мне чего-нибудь странного, когда я упал с моста.
— Монету с ушком разве что, — огорошила меня Китти.
— Что?! — Я стиснул трубку. — Ты откуда знаешь?
— Ну, как же… Одёжу-то вашу — кто, думаете, чистил? Я чистила, я и нашла. Из кармана выкатилась.
— Ты её кому-то показывала?
— Нет. Вы ведь при смерти лежать изволили, там такое творилось… Не до монеток. Я и хотела, а потом в карман сунула, да забыла. А после вы ожили, вроде не до того стало… Но я не воровка, Константин Александрович!
— Верю, — выдохнул я. — Эта… монета с ушком при тебе?
— В комнате у меня лежит.
— Ты — молодец, Китти! — обрадовался я. — Даже не представляешь, какая ты молодец! Когда вернётся дед, передай ему эту монету и скажи… Скажи, что это, возможно, амулет. Пусть постарается о нём узнать всё, что только возможно. Это очень важно.
— Нина Романовна, я чай, раньше Григория Михайловича вернутся…
— Нину не беспокой. Отдай деду. Спасибо тебе, всё, пока.
Мужик начал демонстрировать признаки нетерпения, и я поспешил опустить трубку на рычаг.
Выдохнул, прикрыл глаза. Ну вот и сдвигается дело с мёртвой точки. Если монета — действительно амулет, призванный «отключить» родовую магию, то, получается, Рабиндранат ещё с тех пор пытается меня убить. Минус одна загадка. Теперь остаётся лишь… А что, собственно, остаётся? Только взять Рабиндраната с поличным.
Та ещё задача. Но всё же лучше, чем ничего.
В учёбу мне приходилось вкладываться полностью. Ни на секунду не забывать, ради чего я тут нахожусь. Текущие проблемы — есть текущие проблемы, но ими всё не исчерпывается. Мне нужно что-то из себя представлять не только по части магии и умения стрелять, но и в политическом смысле. А для этого нужно образование, и не какое-нибудь, а самое лучшее.
На потоке довольно быстро выявилось трое лучших учеников. Первым был я, третьим — Андрей Батюшкин, а второй — Кристина Алмазова. Для стимулирования соревновательного духа рейтинговые списки раз в неделю вывешивали на всеобщее обозрение, и Кристину я всегда обходил на пять-шесть баллов. Мелочь, но госпожа Алмазова явственно скрипела зубами.
Я предпочитал не замечать её гримас. Вообще предпочитал не создавать провокационных ситуаций, у меня не было желания ни сдохнуть, ни вылететь из Академии. Пусть я и остановил свои подозрения на Рабиндранате, остальных тоже не списывал со счетов.
То, что Рабиндранат был рядом со «мной» в тот день, когда «я» прыгнул с моста, на самом деле ещё ничего не доказывает — хотя факт, безусловно, подозрительный. Однако с тем же успехом медальон мне мог подкинуть, например, Анатоль. Ну а почему нет? Потому что он мне друг? Так если бы друзья и родственники никогда не пытались друг друга поубивать, мир был бы райским садом. Увы, но враги часто оказываются ближе, чем нам бы хотелось…
Исходя из этих соображений, я практически свёл к нулю всё своё общение. За исключением Полли (от неё отделаться без помощи тяжёлой артиллерии не представлялось возможным) и Мишеля.
С Мишелем всё было просто: ни Костины друзья, ни дед ничего о нём не знали, а следовательно, мы с ним и не пересекались. Можно было бы погрешить на пропавшую Костину память, но Мишель так самоотверженно помогал мне её вернуть, что подозрение снималось само собой. Откровенно говоря, я был этому рад — хоть кого-то можно исключить из списка подозреваемых.
Благодаря сеансам гипноза в деле восстановления памяти мы с Мишелем существенно продвинулись. Теперь я легко мог вызвать в памяти всю ту сцену, которая предшествовала моему падению. И, как ни старался, не мог отыскать в ней ничего подозрительного. Просто толпа молодых оболтусов убивает время, попутно выясняя, у кого длиннее. Рабиндранат — если судить по тому образу, который запомнил Костя, — ничем не отличался от остальных.
Встретившись с дедом, я попробовал навести справки об этом парне, но информация была куцей и невнятной.
Из рода Рабиндранат происходил, мягко говоря, не самого знатного. Ни о каком Ближнем круге там речи не шло, возможно, император и вовсе не знал о существовании этого рода. Ходили мутные слухи, что отец Рабиндраната приходился ему не совсем отцом. Однако этот «не совсем отец» дважды вызывал таких прозорливцев на дуэль, и пусть всё в итоге обошлось в одном случае — стрельбой на воздух и извинениями, а во втором — просто извинениями, сплетни быстро сошли на нет. Благо, в свете частенько возникали новые интересные поводы для пересудов. Вот, собственно, и всё. Небогато…
Налегая на учёбу, не забывал я и про дедово поручение. Внимательно смотрел по сторонам в поисках примет, указывающих на присутствие в Академии заговорщиков, но пока не замечал ничего подозрительно. Собственно, на стадии зарождения такие вещи раскрыть труднее всего, разве что ко мне самому обратятся с предложением. Что, объективно, вряд ли. Ни для кого не секрет, что я здесь по протекции самого императора.
Рабиндраната я всё так же время от времени видел в обществе Юсупова-младшего, но о чём они болтают — не знал. Хотя то, что Юсупов больше не пытался выяснить со мной отношения, несколько настораживало.