– Ну, видел, каков молодец! на месяц на гауптвахту.
– Ваше высочество, – объяснил полковой командир, – я не нашел в нем никакой ошибки.
– Ты и не мог найти того, чего нет, – вскричал великий князь. – А где же его шпага?
– Шпага на своем месте, – отвечал начальник Булгакова.
И действительно, Булгаков был при шпаге. Великий князь назвал его новым Пинетти, приказал командиру взять шпагу и возвратить тому офицеру, которого арестовал вчера, и оставил его шпагу в кабинете у себя, позабыв отослать к коменданту.
– А все-таки пусть Пинетти отправится на гауптвахту на Сенную, – закончил он.
В другой раз великий князь Михаил Павлович встретил Булгакова, кутящего в компании, в ресторане, за несколько верст от лагеря. «Почему ты здесь, Булгаков, ведь ты в лагере дежурный по полку! Хорош гусь, хорош!», и вслед за тем он крикнул кучеру: «В лагерь, живо!» Коляска быстро донесла великого князя до лагеря. Раздался гневный крик великого князя: «Дежурные по полкам – сюда!» Все дежурные мигом собрались к великому князю. В числе их был и Булгаков. Великий князь глазам своим не поверил и, выйдя из коляски, отозвал Булгакова в сторону и сказал: «Даю тебе, Булгаков, слово, что тебе ничего не будет за твою провинность, скажи только, каким образом ты оказался здесь в одно время со мной?» – «Самым простым образом, ваше высочество, – ответил Булгаков. – Вы сами меня привезти изволили в вашей коляске, только на запятках».
Однажды великий князь Михаил Павлович встретил Булгакова у Аничкова моста. На этот раз его высочество видит, что Булгаков в полной форме с головы до ног. «Ваше высочество, – говорит он, подойдя к нему, – осмелюсь просить оказать мне великую милость: дозвольте пройти с вами по Невскому». – «Для чего тебе это нужно?» – спрашивает его великий князь. «Чтобы поднять мой кредит, который сильно упал». Великий князь дозволил ему дойти до Казанского моста.
(М. Пыляев)
Граф М. Ю. Виельгорский
М. Ю. Виельгорский иногда пел у нас свои романсы, а К. А. Булгаков, известный повеса своего времени, садился за фортепиано вслед за ним и так искусно передразнивал его, что из другой комнаты трудно было различить, что это поет молодой человек, а не старик. Виельгорский сам аплодировал ему и смеялся от души. Булгаков был очень даровитый человек, имел большие способности к музыке, рисовал отлично карандашом и был необыкновенно остроумен; и все свои способности он загубил, ведя ненормальную жизнь. Когда он бывал у нас с Глинкой, то за чаем оба выпивали бессчетное число рюмок коньяку, и на них это не имело никакого влияния, точно они пили воду.
(А. Панаева)
Граф Виельгорский был рассеянности баснословной. Как-то он отправился к кому-то с неурочным визитом.
Лакей отправился узнать, принимают ли сегодня.
Когда лакей, возвратясь к дверцам кареты, сказал графу, что принимают, Виельгорский торопливо проговорил:
– Скажи, что меня дома нет.
(В. Соллогуб)
Хозяин (за обедом):
– Вы меня извините, если обед не совсем удался. Я пробую нового повара.
Граф Михаил Виельгорский (наставительно и несколько гневно):
– Вперед, любезнейший друг, покорнейше прошу звать меня на испробованные обеды, а не пробные.
Хозяин:
– Теперь поднесу вам вино историческое, которое еще от деда хранится в нашем семейном погребе.
Граф Михаил Виельгорский:
– Это хорошо, но то худо, что и повар ваш, кажется, употребляет на кухне масло историческое, которое хранится у вас от деда вашего.
N.N. говорил о Виельгорском: Personne n’est plus aimable que lui mais a un mauvais diner il devient feroce (Нельзя быть любезнее его, но за дурным обедом он становится свирепым).
Граф Виельгорский спрашивал провинциала, приехавшего в первый раз в Петербург и обедавшего у одного сановника, как показался ему обед. «Великолепен, – отвечал он, – только в конце обеда поданный пунш был ужасно слаб». Дело в том, что провинциал выпил залпом теплую воду с ломтиком лимона, которую поднесли для полоскания рта.
(П. Вяземский)
Граф Виельгорский прошел незамеченный в русской жизни; даже в обществе, в котором он жил, он был оценен только немногими. Он не искал известности, уклонялся от борьбы и, несмотря на то – или, может быть, именно потому, – был личностью необыкновенной: философ, критик, лингвист, медик, теолог, герметик, почетный член всех масонских лож, душа всех обществ, семьянин, эпикуреец, царедворец, сановник, артист, музыкант, товарищ, судья, он был живой энциклопедией самых глубоких познаний, образцом самых нежных чувств и самого игривого ума.
(В. Соллогуб)
«Три повести» Н. Ф. Павлова
В 1835 году напечатана была книга «Три повести», сочинение московского писателя Николая Филипповича Павлова. В одной из этих повестей, под названием «Ятаган», описан юнкер, влюбленный в благородную девицу, на которой хотел жениться его полковой командир. От этого начались преследования начальника, кончившиеся тем, что юнкера сначала лишили дворянства, а потом наказали шпицрутенами. Молодой человек, с отчаяния, изрубил ятаганом своего начальника. Как изображение служебных преследований по личной вражде начальника и самоуправство подчиненного признано было неприличным, то книга Павлова была запрещена. Между другими об этой книге докладывал государю великий князь Михаил Павлович, с таким замечанием, что книга хороша, но сочинитель клевещет на службу. При этом В. А. Жуковский старался оправдать Павлова. Государь долго не соглашался с Жуковским, потом спросил:
– Кто такой сочинитель?
Услышав, что сочинитель Николай Павлов, государь сказал:
– Могу, господа, уверить вас, что это не я.
Тем и кончилась гроза, висевшая над Павловым: каламбур развеселил государя.
(РС, 1875. Т. XII)
«Ревизор»
Вчера (на субботе Жуковского) Гоголь читал нам новую комедию «Ревизор». Весь быт описан очень забавно, и вообще неистощимая веселость; но действия мало, как и во всех произведениях его. Читает мастерски и возбуждает в аудитории непрерывные взрывы смеха. Не знаю, не потеряет ли пьеса на сцене, ибо не все актеры сыграют, как он читает…
(П. А. Вяземский − А. И. Тургеневу, 19 янв. 1836 г.)
«Ревизор» имел успех колоссальный, но в первые минуты этого успеха никто даже из самых жарких поклонников Гоголя не понимал вполне значения этого произведения. <…> Кукольник после представления «Ревизора» только иронически ухмылялся и, не отрицая таланта в Гоголе, замечал: «А все-таки это фарс, недостойный искусства».
(И. Панаев)
Приехав неожиданно в театр, император Николай Павлович пробыл до окончания пьесы, от души смеялся и, выходя из ложи, сказал: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне – более всех!»
(П. Каратыгин)
Самые образованные семейства, жившие в Москве, интересовались нашим великим юмористом, ценили его талант и входили с ним в близкие отношения. Таковы были семейства С. Т. Аксакова и А. П. Елагиной, матери Киреевских, великой поклонницы немецкой поэзии. В один из своих визитов Гоголь застал ее за книгой. «Что вы читаете?» – спросил он. «Балладу Шиллера «Кассандра». – «Ах, прочтите мне что-нибудь, я так люблю этого автора». – «С удовольствием». И Гоголь внимательно выслушал «Жалобу Цереры» и «Торжество победителей». Вскоре после того он уехал за границу, где и пробыл немалое время. Возвратясь, он явился к Елагиной и застал ее опять за Шиллером. Выслушав рассказ о его путешествии и заграничной жизни, она обращается к нему с предложением прочесть что-нибудь из Шиллера: «Ведь вы так любите его». – «Кто? Я? Господь с вами, Авдотья Петровна: да я ни бельмеса не знаю по-немецки; ваше чтение будет не в коня корм».
(ИВ, 1892. № 2)
Гоголь жил у Погодина, занимаясь, как говорил, вторым томом «Мертвых душ». Щепкин почти ежедневно отправлялся на беседу с ним. «Раз, – говорит он, – прихожу к нему и вижу, что он сидит за письменным столом такой веселый. «Как ваше здравие? Заметно, что вы в хорошем расположении духа». – «Ты угадал; поздравь меня: кончил работу». Щепкин от удовольствия чуть не пустился в пляс и на все лады начал поздравлять автора. Прощаясь, Гоголь спрашивает Щепкина: «Ты где сегодня обедаешь?» – «У Аксаковых». – «Прекрасно: и я там же». Когда они сошлись в доме Аксакова, Щепкин, перед обедом, обращаясь к присутствующим, говорит: «Поздравьте Николая Васильевича». – «С чем?» – «Он кончил вторую часть «Мертвых душ». Гоголь вдруг вскакивает: «Что за вздор! От кого ты это слышал?» Щепкин пришел в изумление: «Да от вас самих; сегодня утром вы мне сказали». – «Что ты, любезный, перекрестись: ты, верно, белены объелся или видел это во сне».
(ИВ, 1892. № 2)
Барон Ж. Ш. Дантес
Красивой наружности, ловкий, веселый и забавный, болтливый, как все французы, Дантес был везде принят дружески, понравился даже Пушкину, когда однажды тот приехал на бал с женою и ее двумя сестрами. Скоро он страстно влюбился в г-жу Пушкину. Наталья Николаевна, быть может, немного тронутая сим новым обожанием, невзирая на то, что искренне любила своего мужа, до такой степени, что даже была очень ревнива, или из неосторожного кокетства, казалось, принимала волокитство Дантеса с удовольствием. Муж это заметил, было домашнее объяснение; но дамы легко забывают на балах данные обещания супругам, и Наталья Николаевна снова принимала приглашения Дантеса на долгие танцы, что заставляло ее мужа хмурить брови.
(РА, 1882. Вып. I)