Этот див плюется своими зубами! Да так быстро и ловко!
Да уж, противник попался не самый простой.
Использовав заминку, крыса метнулась мимо Кузи к окну. Кот кинулся за ней, но прокушенная лапа сильно снизила скорость, в которой он и так уступал. В мгновение ока крыса оказалась на подоконнике и, пробив стекло, выскочила наружу. Видимо, див все же решил бежать.
Вскочив на подоконник, Кузя вынес остатки стекла и пустил в спину убегающего мощную струю пламени. Тот пронзительно заверещал, перевернулся в воздухе и попытался метнуться к кустам.
— Ты зря выбрала открытую местность для бегства, крыса, — сказал Кузя и рванулся вперед. Еще один огненный залп, и шерсть на диве полыхнула. Едкий дым и запах расползлись по саду. Кузя бросился к противнику. Лапа уже болела меньше, а вот крыса получила серьезные повреждения.
Еще один выстрел зубами, но в этот раз кот был готов. Оттолкнувшись от земли здоровыми задними лапами, он пролетел по воздуху несколько метров и настиг свою жертву. Клыки впились в загривок, ломая кости. И он почувствовал, как тельце зверька обмякло. Но тут же вновь выгнулось дугой, пытаясь вырваться.
— Не дергайся, — сказал он.
— Ага, щас, — ответил див, — чтобы ты меня сожрал?
— Я не собираюсь тебя жрать. Хозяин хочет поговорить с тобой.
— Ну да. И с его сиятельством Василием Ивановичем тоже. Даже отсюда слышно, как мило они беседуют.
Да, Кузя тоже почувствовал, что между колдунами начался бой. А это значит, нужно быстрее вернуться назад, на помощь.
Продолжая сжимать крысу в зубах, он помчался обратно в дом.
— Так вот оно, знаменитое «Северное сияние» графа Метельского, — улыбнулся Аверин, выставляя щит. Он знал, что защиты хватит максимум на один раз — техника дяди разрушала силу и все, что из нее создано, не хуже, чем серебро. Просто разъедала и плавила, как кислота.
— Простите меня, — тихо произнес дядя, — но я должен задержать вас.
— Попробуйте.
Зеленое свечение, переливаясь от изумрудного до золотисто-зеленого оттенка, раскинулось над головой. И Аверин ощутил, как тает его щит.
Он призвал Плеть. Дядя еще не успел сконцентрировать энергию для новой атаки, и Аверин, махнув рукой, ударил его по ногам.
Зеленое сияние потекло из раскинутых рук Метельского, и Плеть, попав в него, истончилась и стала похожа на нить. Но старый колдун все же пошатнулся.
Аверин вернул Плеть назад и отскочил в сторону. Снова ударил, понимая, что этот удар, скорее всего, последний. Так и вышло. Набрав силу, Северное сияние разлилось по комнате, Плеть потускнела, и ее удар не причинил противнику никакого вреда.
Что же. Как и ожидалось. Выпустив Путы, Аверин ударил ими в потолок, и огромный кусок балки рухнул вниз. Посыпалась штукатурка. А сам Аверин бросился в сторону, стараясь, чтобы зеленое марево поменьше зацепило его. Ведь оно и из колдуна высасывало силы.
— Вы так разнесете весь дом, — печально проговорил дядя.
— Я предложил разговор, — проговорил Аверин, повиснув на Путах, которые на этот раз впаял в стены. И принялся раскачиваться на них.
Метельский снова развел руки, Северное сияние полетело прямо в Аверина. Путы рассыпались, но они уже и не были нужны. Потеряв точку опоры, по набранной инерции Аверин полетел прямо на колдуна, как раз концентрирующего силу для нового удара. Серебряный кинжал послушно лег прямо в ладонь. Рубанув перед собой крест-накрест и слегка рассеяв потоки зелени, он сбил Метельского с ног, опрокидывая навзничь. И в следующий миг прижал нож к горлу.
— Вы кое-что забыли, дядя. Я сильнее, и я не див.
Раздался скрип двери. Оба колдуна на миг скосили глаза в сторону звука. На пороге стоял Кузя. В его зубах, бессильно свесив лапки, болталась крыса.
— Кажется, вы проиграли, дядя. Может, все-таки поговорим?..
Оба дива приняли человеческий облик и теперь сидели на стульях, не сводя друг с друга настороженных взглядов. В том, что меч похитил дядя, сомнений не было. Императорский див нарисовал портрет с фотографической точностью. Аверин уселся в кресло, Метельский расположился на диване. Было заметно, что применение Северного сияния сильно вымотало старого колдуна.
— Ваша мать, бабушка Лидия, ведь умерла, не так ли? — осведомился Аверин. Дядя только кивнул.
— И давно? Почему женский фамильяр у вас, а не у вашей внучки, Любавы? Он принадлежит ей.
— А почему вы выдали своего дива за сына? — в ответ спросил Метельский. — Я поверил.
— Я не слишком сильно вас обманул. Этот див мне как сын.
Кузя отвел взгляд от своего визави и ошарашенно уставился на Аверина. Метельский же посмотрел удивленно и как-то печально.
— Я отдал своего фамильяра старшему сыну. И хотел, чтобы кто-то присмотрел за мной на старости лет. Не волнуйтесь, после моей смерти Любава получит то, что ей причитается.
— Император не знал о втором фамильяре? Как так вышло?
— Мама жила в Москве. При дворе она бывала еще у Романовых и, признаться, так и не приняла новой власти. А после ее смерти я скрывал Себастьяна. Ведь он находился у меня незаконно.
«Видимо, это у нас семейное», — подумал Аверин и усмехнулся, потом снова стал серьезен.
— Дядя, пришло время рассказать все.
Метельский тяжело вздохнул.
— Да… вы правы. Слишком много лет я был приближенным императора и хранил его чудовищные тайны. Я стар, и мне стало тяжело нести этот груз.
— Начните с главного: куда делся император Александр Владимирович? Вам это известно?
— Да, конечно. Все просто. Никакого Александра Пятого никогда не существовало. В сорок четвертом дела Империи шли не слишком хорошо, вся Европа уже давно сдалась, держалась только Россия, во многом за счет сильной Академии и Императорского дива. Германский монстр всегда ускользал и скрывался в никому не известном месте. Ваш отец тогда разрабатывал важный проект по внедрению дива-разведчика в высшие эшелоны власти врага.
— Я знаю. Разведчиком стал Владимир, мой друг.
Метельский снова удивленно и даже сочувственно посмотрел на Аверина.
— Как странно слышать от вас такие заявления.
— Ничего странного, дядя. Вы сами служили диву много лет.
— Это не было моим выбором. В тот год императрица была на сносях. И все ждали наследника. Люди нуждались в хороших новостях, понимаете? Роды начались ночью. Но с самого их начала было уже поздно. Плод умер еще во чреве. Императрицу спасти тоже не удалось. Решение… принял сам государь император, но, я думаю, он уже тогда находился под сильным влиянием своего так называемого фамильяра.
— Так называемого? Но он и был фамильяром.
Дядя грустно улыбнулся:
— Формально — да. Но он полностью сломал и подавил волю государя Александра Васильевича. Потом подчинил его сына. А тут у него появился шанс стать единовластным правителем.
Метельский ненадолго замолчал, словно собираясь с силами.
Аверин терпеливо ждал.
— Когда стало понятно, что произошла трагедия, было принято рискованное, но, возможно, единственное разумное на тот момент решение. У Императорского дива было множество личин. В том числе и детских. Его и было решено выдать за наследника. Из дворца на фронт под предлогом мобилизации были немедленно отосланы все колдуны, кроме самых лояльных и посвященных в секрет. Вначале это планировалось как временная мера. Император Владимир был еще молод и должен был снова вступить в брак. Но… вы видели. Императорский див решил, что справится сам.
— Он решил управлять страной?
Дядя вздохнул:
— Вы знаете, поначалу мне казалось, что это неплохо, он быстро навел порядок… Но… Только с возрастом я начал понимать, какой ценой.
— Вы говорите о моих родителях?
— И о них тоже. Послушайте, я не хочу, я не смею снимать с себя вину… но… — Он опустил голову. — Ваш отец дружил с императором Владимиром. Пока шла война, он занимался своей работой в поместье или на секретной научной базе. Но после ее завершения… Аркадий был слишком умным и наблюдательным. Он быстро бы все понял. Но никогда не принял бы. Он был… очень консервативным, знаете ли. И к дивам относился, мягко скажем… не очень хорошо. А самое главное — у него было очень большое влияние в Академии. А у его матери — в церкви.
— А «Вектор» уже выполнил свою функцию и стал не нужен… — продолжил за него Аверин. — Неужели отцу нельзя было как-то по-другому запретить посещать дворец? Обязательно убивать?
— Я думаю, Императорский див уже тогда решил, что будет править долго. Рано или поздно Аркадий бы все равно догадался.
— А вы знали о плане по «Вектору»?
Метельский закрыл лицо ладонями.
— Не было ни дня… чтобы я об этом не пожалел! Вы верите мне?!
— Верю. Но вы знали… остановить вы не могли, это я понимаю, но почему не предупредили?
— Вам… будет больно это услышать, но мне казалось, что так… лучше. Ваш отец… Он не был таким человеком, каким вы его себе представляете…
— И каким же он был? — Аверин скрестил на груди руки.
— Я не отрицаю, он был величайшим ученым. И позже я понял, сколько пользы он мог принести и России, и всему миру. Но… Он, понимаете, очень любил женщин. И это расстраивало Леночку. Я несколько раз видел, как она плакала на балах, за портьерами, когда он пытался вскружить голову очередной красотке. И это у него всегда получалось. Потом, когда родились вы… Возможно, это и прекратилось… но… — Он запнулся.
— Продолжайте, пожалуйста, — проговорил Аверин.
— Мне кажется, он ее бил. Я сам видел синяки на руках и лице.
— Не смейте такого говорить, — спокойно сказал Аверин. Знал бы этот человек, какую глупость сейчас сморозил.
— Простите. Но… я говорю правду. Ваш отец был жестоким. Особенно к дивам. Он их сотнями изводил во время своих опытов. Да вы спросите своего фамильяра! Он, верно, до сих пор вздрагивает при звуках имени вашего отца. Я не удивлюсь, если фамильяр ненавидел его! Я как-то приехал в гости и сам увидел, как он оставил Анонимуса на операционном столе, со вскрытой и раздвинутой серебряными распорками грудной клеткой. Он мне показал, как реагирует его сердечная мышца на серебро, а потом просто ушел ужинать, не то что не освободив, а даже не усыпив дива. Просто велел ждать! Неудивительно, что бедняга сожрал его при первой же возможности!