Среди китайских авторов еще в 20-е и 30-е годы настоящего столетия началась дискуссия о судьбе свергнутого в 1402 г. императора Чжу Юнь-вэня. Не вдаваясь в ее подробности, отметим, что одни авторы, как, например, Мэн Сэнь более склонялись к версии ухода Чжу Юнь-вэня в монахи [138]. Другие, как Ху Ши, настаивали на гибели императора в 1402 г., а версию о его последующей жизни считали литературным вымыслом [164]. Нужно сказать, что обе отмеченные версии нашли отражение в китайских источниках, и поэтому разрешить этот спорный вопрос со всей определенностью трудно. Другие же вопросы, связанные с результатами войны «Цзиннань», в научной литературе почти не поднимались.
Говоря о работах, посвященных бурным политическим событиям 1398–1402 гг., следует упомянуть интересную попытку китайского буржуазного автора Шэнь Ган-бо проанализировать идеологические позиции одного из ведущих политических деятелей того времени — Фан Сяо-жу [178]. Такого рода работа — пока единственная — может повести к более углубленному подходу в исследовании интересующего нас периода.
Имеется также ряд работ «сквозного» по времени характера, где затрагиваются отдельные проблемы, относящиеся и к исследуемому периоду. Это работы по организации армии, некоторым аспектам аграрной политики, ремеслу, экономике, государственному устройству и другим вопросам, касающимся периода Мин в целом [см., например, 107; 109; 116; 119; 121; 122; 125; 133; 135; 140; 141; 142; 144; 147; 150; 155–157; 158; 166; 167; 179; 180; 187; 188; 194; 205–207; 209–213; 226; 228; 232]. В этих работах в большей или меньшей степени отражены события начала XV в. Но выделить в них какой-либо проблемный подход к этим событиям нет возможности.
Пожалуй, единственной широкой проблемой, дискутируемой в общих работах и непосредственно связанной с тематикой предлагаемого исследования, является социальное, государственное устройство и характер власти в средневековом Китае. Здесь имеются в виду работы советских историков Л. С. Переломова, Л. С. Васильева, А. В. Меликсетова и зарубежных исследователей Е. Балаша, В. Эберхарда, С. Эйзенштата, К. Витфогеля, В. Т. де Бари, Дж. Б. Парсенса и др. [см. 58; 60–63; 91; 100; 103; 123; 124; 182–186; 195–198; 222, 233, 234]. Советские исследователи отмечают важность хозяйственно-организаторской функции китайского государства на различных этапах его развития. В их работах также отразилась та специфическая роль, которую играла бюрократия — обособленный слой господствующего класса страны в жизни китайского общества. Нашли отражение и сложные проблемы взаимоотношений императорской власти с бюрократией.
Западноевропейские и американские синологи акцентируют внимание на традиционности китайской социальной и государственной структуры, избегая термина «феодализм». Однако это не исключает различного подхода к некоторым важным теоретическим проблемам. Например, В. Эберхард называет «традиционный» Китай «Обществом джентри», подчеркивая тем самым преобладающие позиции господствующих слоев в стране на внутриполитической арене [195]. В свою очередь, К. Витфогель считает, что в Китае существовал деспотический режим в полном смысле этого слова и государственный аппарат империи, контролируемый правителем, был сильнее каких-либо социальных сил [234].
К последователям К. Витфогеля можно отнести В. Т. де Бари и отчасти Ч. О. Хакера [186, 163–164; 213, 38–39], к тем, кто разделяет мнение В. Эберхарда — американского исследователя Лo Юн-бана. Последний, в частности, доказывает, что любые решения, исходившие от императора, были на деле плодом коллективного творчества и отражали интересы многих заинтересованных слоев [218, 51, 70–72].
Отмеченные проблемы ставятся учеными в широком историческом и социологическом плане без применения к какому-либо узкому конкретному периоду. Но в той или иной степени — как общее к частному — они имеют отношение и к истории Китая начала XV в. Выявление конкретных особенностей социального строя и специфики деятельности государственной машины в рассматриваемое время может быть полезным для уточнения поднятых выше спорных вопросов.
Считаю своим приятным долгом выразить благодарность сотруднику Отдела Китая Института востоковедения АН СССР Ду И-сину, оказавшему мне помощь при трактовке наиболее сложных мест в переводе староязычных китайских текстов, а также всем товарищам, принявшим участие в обсуждении рукописи данной работы.
Глава IОбострение внутриполитической борьбы в Китае в конце XIV в.
Политическая обстановка в стране во времена царствования Чжу Юань-чжана
Ночью 24 июня 1398 г. в покоях императорского дворца в Нанкине умер Чжу Юань-чжан[3] — основатель династии Мин. После того как всей стране было предписано плакать по усопшему и семидневные траурные церемонии завершились погребением его тела в заранее подготовленной гробнице Сяолин под Нанкином, 30 июня был обнародован манифест о вступлении на престол внука старого императора — Чжу Юнь-вэня[4].
Внешне все выглядело вполне традиционно: кандидатура наследника была избрана заранее, что оговаривалось в манифесте-завещании, составленном еще при жизни Чжу Юань-чжана, ритуал погребальных процедур осуществлен согласно древним образцам, манифест 30 июня содержал положенные для данной ситуации статьи и славословия. Однако в этом манифесте, обнародование которого само по себе являлось данью сложившейся в Китае традиции, обращает на себя внимание одно интересное обстоятельство. Среди стандартных фраз, возвеличивавших покойного монарха, и обещаний наследника следовать его наказам и наставлениям своеобразным диссонансом звучат слова: «Я начну вводить преобразования в политике» [16, цз. 11, 787]. Конкретный смысл этого обещания в документе не раскрывается. Вместо этого идут весьма расплывчатые сентенции: «Всегда подходили [в политике] и щедрость, и строгость… Добродетельна лишь хорошая политика. Политика [же] заключается в пестовании народа. Нужно уважать слова древних мудрецов и тогда можно достичь процветания…» [16, цз. 11, 787]. Эти фразы выдержаны полностью в традиционном духе и скорее затушевывают намерение преобразований.
Может возникнуть подозрение, что обещание перемен попало в манифест о вступлении на престол Чжу Юнь-вэня случайно. Чтобы установить, так это или нет, нужно обратиться к вопросу: назрела ли к 1398 г. какая-либо потребность в «преобразованиях в политике»? Для этого необходимо вкратце представить себе ситуацию, сложившуюся в стране в конце XIV в. и особенно к концу царствования Чжу Юань-чжана.
Как известно, до середины XIV в. в Китае сохранялась власть монгольских завоевателей. Их господство пало в результате широкого народного движения, продолжавшегося в общей сложности около 20 лет (1350–1368). Чжу Юань-чжан — выходец из крестьян, позже бродячий монах, затем солдат и начальник повстанческого отряда, ставший вождем группировки повстанцев в районе нижнего течения р. Янцзы, — пришел к власти на гребне этого движения. В 1368 г. его войска, овладев Пекином, изгнали из страны последнего монгольского властелина. Одновременно Чжу Юань-чжан был провозглашен императором новой династии — Мин. Столицей Китая стал Интянь (Нанкин).
Описанные обстоятельства прихода к власти нового правительства делали его положение в стране весьма сложным. Во-первых, окончательное изгнание монгольских феодалов и верных им китайских сатрапов из окраинных провинций продолжалось в течение почти 20 лет после основания династии Мин. Кроме того, силы монгольских ханов за пределами Китая еще не были сломлены и существовала постоянная угроза нового вторжения. Иначе говоря, во внешнеполитическом плане наблюдалась определенная неустойчивость. Во-вторых, вне зависимости от того, была ли сильна или слаба антифеодальная струя в общем потоке национально-освободительного движения середины XIV в. (данный вопрос является спорным), это движение, благодаря своей широте и длительности, не могло не накалить социальную обстановку в стране. В-третьих, Чжу Юань-чжан и его сподвижники на пути к победе преодолели сопротивление не только монгольских завоевателей и их приспешников, но и других, соперничавших группировок повстанцев. Иными словами, нельзя упускать из виду, что наряду с освободительным движением, параллельно с ним, в стране шла острая борьба за власть. Последствия этого не могли исчезнуть сразу, и внутриполитическое единство страны вряд ли могло быть восстановлено актом провозглашения нового императора.
Последние два обстоятельства обусловливали внутриполитическую неустойчивость правительства Чжу Юань-чжана.
Тот факт, что в первое время своего существования минское правительство не пользовалось полной поддержкой своих подданных и было вынуждено добиваться их лояльности, отмечался американским исследователем Э. Фэрмером [200, 2–3]. В этих условиях закрепление у власти стало одной из кардинальных линий в политике Чжу Юань-чжана. Меры, направленные на удержание захваченных позиций, можно проследить в течение всего 30-летнего периода его царствования. Они шли в основном по трем направлениям: укрепление армии и военной мощи, налаживание экономической жизни страны, усиление императорской власти.
Наиболее ярко эти меры прослеживаются на примере последнего из указанных направлений. В 1380 г. были ликвидированы посты канцлеров (цзайсян), обладавших наиболее широкими, после императора, полномочиями в делах управления. Одновременно был упразднен Центральный правительственный совет (Чжун шу шэн), служивший высшим совещательным органом при императоре. Ставшие после этого высшими правительственными органами шесть ведомств (лю бу) были непосредственно подчинены императору. Начальники этих ведомств и другие высшие сановники могли произвольно смещаться и назначаться им.