– Теперь я узнаю свою красавицу, – не удержался от колкости Эмилий, стоя обнаженный в дверях. Едва последняя мокрая прядь волос Агриппины была расчесана, он велел рабыням убираться и обнял девушку. – Ты подаришь мне чуточку своего расположения? И хорошего настроения? Агриппина равнодушно пожала точеными плечиками и отвернулась:
– Так что, моя сестра уже перестала тебя интересовать? Лепид опустился перед ней на колени, погладил ей бедра.
– Моя прелестница, – прошептал он, и в его голосе послышались примирительные нотки. – Никто в Риме не может сравниться с тобой. Твоя красота способна лишить разума, я влюблен в тебя, как мальчишка. Разгладь морщинки на своем лобике, я принес добрые вести. Я собираюсь просить твоего брата о разрешении на нашу помолвку.
Агриппина быстро повернула к нему голову, ее зеленые глаза вспыхнули:
– Но ты должен пообещать мне кое-что, – быстро проговорила она.
– Я принесу любую клятву, о которой попросишь, – великодушно сказал Лепид.
– Я буду единственной женщиной в твоей жизни! И да покарает тебя гнев богов, если ты нарушишь свое обещание!
– Но я еще ничего не обещал…
– Негодяй! – ее рука, занесенная для пощечины, тут же и опустилась, Агриппина вовремя вспомнила, что он способен ударить в ответ еще сильнее. – Тогда нам не о чем разговаривать!
Она бросилась прочь из кубикулы, невзирая на собственную наготу. Эмилий рассмеялся. Ее мнение ничего не значило для него. Если он решит жениться на ней, этому ничто не сможет воспрепятствовать.
Но где же Ливилла? Ее покои до сих пор пустовали. Впрочем, несколько ассов разговорили ее рабыню, сообщившую неожиданные новости. Оказывается, Ливилла сегодня утром уехала из Рима, обманув всех, что едет в театр. Наверняка при содействии Домиции Младшей она отправилась в загородный дом своей старшей сестры и ее мужа Гая Саллюстия Пассиена Криспа, за которым так долго охотилась Агриппина.
Лепиду стало ясно, что Ливилла сбежала, и сбежала именно от него. Достать ее там было возможно, но хлопотно. Он еще стоял в раздумье у покоев Ливиллы, как вдруг его окликнул преторианец:
– Господин! Кассий Херея просил передать, что не смог выполнить твою просьбу. Ирод Агриппа покинул дворец и уехал на юг по каким-то срочным делам.
Эмилий широко открыл глаза. Надо же, какая неудача! Значит, заговор даже более опасен, чем он предполагал, если Агриппа так испугался, что решился бежать. Так же, как и Ливилла! Неужели и она замешана? Что ж, видимо, придется съездить к Пассиену Криспу и поговорить с ней там. Эти два поспешных бегства не могли быть простым совпадением.
– Эй, преторианец!
– Юлий Луп к твоим услугам, господин!
– О, мне знакомо твое имя. Это ты сопровождал меня к дому Пираллиды?
– Да, господин. Какие будут приказания? Кассий Херея велел оказать тебе всяческое содействие.
– Вели седлать лошадей и жди меня на конюшне. Нам предстоит небольшая поездка, – приказал Лепид и пошел к себе, чтобы переодеться для дальней дороги.
Он не заметил, каким злобным торжеством горели глаза Юлия Лупа. Удобный повод выполнить задание того, кого он уважает больше всех на свете! Своего бывшего префекта Невия Сертория Макрона.
Мессалина в раздумье сидела перед зеркалом, наблюдая, как мелькают ловкие руки служанки, сооружающей из густых волос госпожи затейливую прическу. С утра ее преследовало ощущение смутной тревоги, она пыталась думать о приятном, о том, что совсем уже скоро она вновь увидит Фабия, но что-то не давало ей покоя. Она лихорадочно перебирала в памяти события вчерашнего вечера, свой обман, затем гнев, когда возлюбленный вновь попытался настаивать на разговоре с ее отцом. Внезапно ее пронзила мысль, а любит ли она его? Мессалина нервно провела язычком по краям губ. Огонь ее лона утолен, Астурик оказался сносным любовником, чуть – чуть практики, и он сможет доставлять ей больше удовольствия, благо, любовный пыл его поистине неиссякаем. Но стоит ли жертвовать ради него целью подняться к вершинам власти, как хочет того отец, как мечтает об этом она сама? Смирится ли Фабий с тем, что останется для нее просто любовником, а не мужем? Юноша без семьи, без должности… правда, с возможным будущим благодаря дружбе с Калигулой?
Валерия гневно прикрикнула на рабыню. Неуклюжая больно уколола ее заколкой.
Дружба с Друзиллой не привела к назначенной цели. Старшая подруга переиграла ее, добившись внимания цезаря, собственного брата. Калигула ни разу с вожделением не посмотрел на Мессалину. Она для него была пустым местом. Валерия не могла понять, почему ее красота не оказывает на него такого же воздействия, как на других мужчин. Даже происки отца, объявившего за ней огромное приданое, привлекли лишь охотников за деньгами или знатных старцев, чьи жены давно почили.
Но надежда еще остается, просто следует проявить больше настойчивости и упорства. То, что император уже озабочен поисками невесты, может сыграть ей на руку, надо почаще попадаться ему на глаза. Калигула все свободное время проводит в Большом цирке, но Мессалина ненавидит скачки и практически не появляется там, отдавая предпочтение театру. Пора менять сферу интересов! Что ж, решено! Пока тенета любви к Фабию окончательно не затянули ее, она сегодня же объяснится с ним и, возможно, оборвет эту связь. Девушка вздохнула, сердечко ее болезненно сжалось, протестуя против принятого решения. Но отступать она не намеревалась.
XXIV
Фабий Астурик с недоумением слушал, о чем говорила ему рабыня Ливиллы. Ему надо было срочно поговорить с сестрой цезаря, но словоохотливая служанка рассказала, что ее хозяйка рано утром покинула дворец. Рабыня также не преминула упомянуть, что за полчаса до прихода Астурика о ней расспрашивал Эмилий Лепид, он был очень обозлен и собирался искать ее.
До свидания с Мессалиной оставалось еще несколько часов, и Фабий устремился в дом Макрона.
Энния Невия с улыбкой встретила его в атриуме и проводила к мужу. Макрон что-то писал в таблинии.
– Вот привожу в порядок свои дела, – вместо приветствия указал он рукой на многочисленные пергаменты. – Если заговор потерпит неудачу, то, по крайней мере, мы с женой сможем бежать, имея наши деньги в целости и сохранности. Я уже распродал всю свою римскую недвижимость и все владения в провинциях, и отдал деньги на хранение нескольким аргентариям, чтобы пред бегством назвать тот город, куда они должны будут перевести мои средства.
– Весьма дальновидно, – вежливо ответил Германик. – А что будет со мной? Макрон пожал плечами.
– Ты должен быть готов ко всему, и даже к тому, что, возможно, выбраться живым тебе не удастся. Вот, возьми! – он протянул юноше один из свитков. – Тут имя менсария и сумма, которую он выдаст тебе при предъявлении этого документа. Этих денег будет достаточно, чтобы уехать из Рима как можно дальше.
– А что потом? – спросил Гемелл, вертя свиток в руках.
– А потом каждый сам за себя! – отрубил Макрон. – Я стану таким же изгнанником без имени и прошлого, как и ты. Мне надо будет позаботиться о собственной безопасности и о своей жене. Прости, но мне будет не до тебя.
Гемеллу стало не по себе, после того как его сообщник с такой легкостью откупился от него, отстранившись от остальных проблем.
– Я хотел сегодня поговорить с Ливиллой, но она сбежала. Служанка сказала, что рано утром она уехала из Рима в дом Домиции Лепиды Старшей, – сказал он.
Макрон неожиданно махнул рукой:
– И хорошо!
– Но ее рабыня разболтала эти сведения и Лепиду, который отправился вслед за ней! Эмилий подозревает нас и носом землю роет в надежде добыть доказательства.
Макрон рассмеялся.
– О, эта свинья сможет вырыть лишь несколько земляных орехов. Не более того! Не волнуйся, Германик Гемелл! Ганимед успел сунуть нос и к Клавдию, но старик провел его, разыграв роль смертельно больного не хуже Аппелеса или Мнестера. В страхе подхватить заразу Эмилий бежал из его дома так быстро, что пятки сверкали. Агриппа тоже вовремя успел уехать из Рима. Он прислал мне записку, что расспросы Лепида стали опасны, и он снимает с себя ответственность. Но ничего другого я и не ожидал от него, он давно уже самоустранился от участия в этом опасном деле. Ему есть что терять, в отличие от меня или тебя. Однако свое предназначение он исполнил и знает, что в будущем воздастся за это. Лепид не решился допрашивать тебя и устремился в отчаянии за Ливиллой.
– Но зачем ему эта несчастная? – удивился Германик. – Я не делил с ней ложе, не откровенничал.
– Лепид старается, но неумело. Он считает, что Калигула может потребовать факты. Странно! Чтобы обвинить меня в заговоре, доказательств цезарю не нужно. Но Ганимед всегда меня боялся. И потому не учел шаткость моего нынешнего положения. Когда он одумается, будет поздно, – самодовольно произнес Макрон.
– Почему поздно? – поинтересовался Гемелл.
– В этой поездке его сопровождает преданный мне человек. Германик удивленно вскинул брови.
– И что?
– А то, что Лепид едва ли достигнет цели своего путешествия. Гемелл отшатнулся в ужасе.
– Он убьет наследника цезаря?
– О, нет! – рассмеялся Макрон. – По дороге с ним всего – навсего произойдет несчастный случай. Только-то! Но после этого Лепид еще долго не сможет думать ни о чем другом, как о своем скорейшем выздоровлении. Кстати, ты говорил с Мессалиной?
Германик опустил голову, чтобы Макрон не заметил румянец на его щеках.
– Еще нет. Но собираюсь сегодня. Мне же надо было убедиться, что она испытывает ко мне чувства, ради которых я бы смог доверять ей.
– И как? Убедился? – Макрон, смеясь, приподнял его подбородок. – Вижу, что убедился. Девчонка отдалась тебе, ведь так?
Смущенный Гемелл кивнул.
– На твоем месте, мой друг, я бы не расценивал это, как явное доказательство. Верность римлянки – это не тот товар, который нынче в цене.
– Она не такая! – Гемелл упрямо выдвинул подбородок. – Ей можно доверять! Она амбициозна и не глупа, несмотря на свой юный возраст. Мечта всей ее жизни стать женой цезаря и обрести абсолютную власть и свободу.