Во время нашего с Кэррьером путешествия на катере мы видели множество птиц – например американских бурых пеликанов и розовых колпиц, которые громко хлопали крыльями над нашими головами. Кэррьер выключил мотор, и лодку повлекло в маленькую бухту, окруженную белыми и красными мангровыми деревьями. Их ветви провисали под тяжестью белых цапель. Вода была такой прозрачной, что можно было легко разглядеть гладкие коричневые корни мангров, уходящие в ил. Кору облепляли усоногие ракообразные. Кэррьер сказал, что среди плотно переплетенных корней скрываются устрицы, крабы, губки, анемоны и многие другие виды животных.
Глубина была небольшой – метра полтора-два, и можно было разглядеть извивающиеся по песчаному дню гребни. Когда лодка остановилась, Кэррьер бросил небольшой якорь. Мотор был выключен, в тишине слышались лишь звуки воды, ударявшейся в корпус нашего катера. Легкий ветерок облегчал жар послеполуденного солнца. Уже через пару минут мы кое-что заметили. Мимо нас проскользнул малек бронзовой акулы-молота, он крутил головой по сторонам, выслеживая кого-то среди корней. Полная копия взрослой акулы-молота, только уменьшенная: в длину он был от силы сантиметров сорок пять. Бежевая кожа сливалась с песком на дне, поэтому его было сложно заметить, однако я смог разглядеть необыкновенную голову малыша с выемками вдоль лба. Через несколько минут в бухту заплыл детеныш лимонной акулы длиной сантиметров шестьдесят. Заметив нас, он поспешил обратно в мангры. Мы находились в самом центре акульих яслей. Вне зависимости от способа появления на свет малышам акул с самого рождения приходится развивать свои охотничьи навыки, чтобы не погибнуть. В безопасности мангровых лесов акулята подрастают первые годы, прежде чем отправиться в более глубокие и коварные воды. Без мангровых лесов акулы, в особенности акулы-няньки, станут очень уязвимы. Пока акулы-няньки подрастают, они остаются в мангровых лесах, которые служат им площадкой для игр. «Взрослых, зрелых акул длиной 7–8 футов здесь не встретишь, – сказал мне Кэррьер. – Здесь можно увидеть акул длиной до 6 футов[38]».
У животных часто наблюдается тенденция возвращаться в места, где они уже бывали. Натальная филопатрия, когда животные возвращаются на место рождения, чтобы вывести потомство, – самая распространенная форма такой верности месту. Широко известна способность лососевых рыб возвращаться в реки и ручьи[39], в которых они вышли из икринок. К настоящему моменту Кэррьер установил метки более чем на тысячу акул-нянек, в основном в местных мангровых лесах. Изучая эти метки, он смог показать, что акулы-няньки из года в год возвращаются в одни и те же места, чтобы спариться, примерно как лососевые возвращаются в родные реки и ручьи, чтобы отложить икру.
Исследования Кэррьера и Прэтта нашли подтверждение и в других трудах. Наблюдения за лимонными акулами на Бимини также установили, что акулы остаются верны месту своего рождения. В течение тридцати пяти лет ученые наблюдали, как лимонные акулы возвращаются на место своего рождения, чтобы в свою очередь родить детенышей.
На обратном пути Кэррьер остановил катер в тенистом месте у мангровых зарослей. Утирая пот со лба, он подвел итог тому, что узнал за сорок лет исследования акул. Ему удалось добиться значительного коэффициента повторного отлова – 25 % от тысячи выловленных и помеченных акул, – поэтому он с уверенностью может называть акул-нянек домоседами. По словам Кэррьера, этим акулам не свойственно агрессивное поведение. Он даже никогда не слыхал о неспровоцированных атаках со стороны акул-нянек в этих краях.
После водной экскурсии с Кэррьером в мангровые леса Ки-Уэста я продолжил путешествие на Драй-Тортугас на пароме. Бирюзовая вода там необычайно прозрачна и тепла – идеальное место, чтобы поплавать с трубкой и понаблюдать за биоразнообразием острова. Я могу понять, почему акулы-няньки процветают здесь, в 110 километрах от суши, где люди их не беспокоят. Они рождаются, размножаются и живут в окрестностях этих вод, подобно Адаму и Еве в Эдемском саду, в течение многих столетий. Мое путешествие пришло к концу, когда парому надо было возвращаться в Ки-Уэст.
Мне по-прежнему было интересно, как часто акулы спариваются, поэтому я поговорил еще с одним акульим сексологом. Подобная сфера интересов обнаружилась у исследователя из Калифорнии Джека Мьюсика. Мьюсик, почетный профессор Виргинского института морских наук при колледже Вильгельма и Марии, изучает акул уже более пятидесяти лет. Его научная карьера началась в 1961 году в Морской лаборатории Санди-Хук в Нью-Джерси. Мы с ним обсудили его исследования в телефонном разговоре. Его интересовало, как часто акулы спариваются, сколько у них длится период вынашивания, и он на протяжении долгих лет скрупулезно вел записи, которые привели к весьма примечательным открытиям. Если люди пытаются (иногда безуспешно) совокупляться так часто, как только возможно, акулы предпочитают не спешить. «Большинство самцов спаривается ежегодно, самки – реже, – пояснил мне Мьюсик. – Некоторые самки тоже спариваются раз в год, но у других видов это происходит раз в два-три года».
Период вынашивания после оплодотворения может быть разным – в зависимости от особенностей каждого вида, а также, как правило, от размеров акулы. Чем крупнее акула, тем дольше длится беременность. У некоторых видов, например у больших белых акул, беременность длится 18 месяцев. У других видов период вынашивания относительно короткий – четыре-пять месяцев. Несмотря на эти различия, в плане беременности акулы больше напоминают приматов, а не рыб.
Число мальков тоже колеблется от вида к виду. Тигровые акулы – рекордсмены по этому параметру: обычно они производят на свет от тридцати до сорока акулят за раз, в отдельных случаях – до восьмидесяти. Однако тигровые акулы скорее исключение. В основном акулы производят на свет около десятка малышей. Ученые продолжают изучать репродуктивные особенности акул, например больших белых. Они находятся в конце списка родителей-рекордсменов: у них рождается всего от четырех до восьми детенышей за раз, причем никто еще ни разу не видел родов большой белой акулы.
Уэс Прэтт работал и с другими видами акул, чтобы выяснить, когда они достигают половой зрелости. «У акул уходит от пяти до пятнадцати лет на это», – сказал он мне. Они, как и люди, взрослеют постепенно. Юная акула 4–5 лет весит всего 6–7 килограммов и растет с очень небольшой скоростью – 10–12 сантиметров в год. В детстве акулы-няньки посещают своеобразные школы, как, например, в мангровых лесах, где они узнают, как нужно охотиться. «Что касается акул-нянек, нам точно известно, когда они достигают половой зрелости, – добавил Прэтт. – Подростковый возраст у них протекает от 15 до 18 лет, размножаться же они начинают в 18–20». Более крупным акулам, таким как тигровые или большие белые, требуется 20–25 лет, чтобы достичь половой зрелости. Что же до продолжительности жизни, акулы-няньки живут примерно столько же, сколько и люди. Когда акула-нянька умирает, ее тело возвращается в морскую экосистему.
Чтобы достичь пика своего развития, акулам нужно много всего, и жизненно важно здесь время: у большой белой акулы уходят десятилетия на то, чтобы достичь зрелости. Среди разных видов рыб существует два пути воспроизводства следующих поколений[40]. Одни виды, находящиеся внизу пищевой пирамиды, производят огромное количество мальков. Самка трески, к примеру, может отложить миллион икринок. Акулы, как и люди, идут по иному пути: они производят ограниченное количество потомков, которые проходят длинный период становления[41]. В одном помете обычной акулы может быть от пяти до двадцати мальков – не сравнить с миллионами икринок, откладываемых другими рыбами. «У акул, – сказал Прэтт, – замещение происходит очень медленно».
Учитывая все эти факторы, очевидно, акулам не выжить в текущей ситуации. Они буквально не могут размножаться со скоростью, которая позволила бы восполнить потерю ста миллионов акул, убиваемых ежегодно. Люди перевернули положение океанического сверххищника в экосистеме с ног на голову, обращаясь с ним таким образом, словно он способен размножаться, как треска.
История трески – отличное напоминание о том, что может произойти, когда правительство игнорирует статус популяции рыбы. То, что произошло с треской, может стать поучительной историей о том, что может случиться с акулами и другими видами рыб.
В XVI веке европейцы открыли Большую Ньюфаундлендскую банку – подводное плато к юго-западу от Ньюфаундленда (Канада), одно из самых обильных рыбных угодий в мире. Вскоре это место стало крупнейшим в мире источником рыбы, прежде всего трески. Англия, Португалия, Нидерланды, Франция, Испания (особенно баски) отправляли за ней в Северную Америку целые рыболовные флотилии. Англичане даже называли огромные косяки трески «британским золотом».
Будучи одним из самых востребованных видов рыбы в Северной Атлантике, треска стала экономическим стержнем так называемой треугольной торговли. В колониях торговцы сушили и солили треску и затем отправляли ее в Европу в обмен на европейские продукты. Потом торговцы ехали на Карибы, где продавали низкокачественную треску рабовладельцам на этом рынке.
Большая Ньюфаундлендская банка когда-то была одним из самых производительных рыболовных угодий в мире, ее считали неисчерпаемым источником трески. Однако выяснилось, что это представление было ошибочным. Запасы трески начали снижаться после Второй мировой войны, когда Ньюфаундленд потерял свою независимость и стал частью Канады. Рыболовный промысел Ньюфаундленда попал под юрисдикцию Канадского министерства по рыболовству и океанам в 1949 году. Чтобы увеличить количество рабочих мест, в 1960-е годы министерство разрешило увеличить количество траулеров, работающих на Большой Ньюфаундлендской банке. По мере роста числа траулеров увеличивался и размер улова трески. В 1960-е годы в этом месте вылавливали 900 миллионов тонн трески ежегодно.