- Я не хочу, чтобы ты плакала, родная. Когда тебе станет грустно, зажигай свечку, и я приду к тебе во сне.
- Почему ты раньше не приходил? - глотая слёзы, спросила Орлана.
Свет звёзд почти потух, они все разбились, и хоть их осколки всё ещё мерцали на дорожках сада, она больше не могла различить золотых узоров на мантии отца.
- Но ты же почти не спала и пила снотворное. - Зорг в последний раз поцеловал её пальцы и поднялся. - Мне нужно уходить, малыш.
Орлана тоже вскочила на ноги.
- Подожди секунду...
Она не знала таких важных слов, которые нужно говорить перед вечным расставанием.
- Я... я люблю тебя.
Зорг обнял её за плечи.
- Помнишь, ты спрашивала, о чём я говорил тогда. О чём я жалею.
Она закивала, хоть, представ перед своими ошибками лицом к лицу, ей не хотелось истратить на них последние секунды.
- Ты обещала мне тогда, что станешь хорошей императрицей. Но это неважно, родная. Важно, что ты есть у меня. Хочу, чтобы ты поняла это. Обещаешь?
Он поднял её лицо за подбородок, и Орлана улыбнулась - через силу.
- Ну вот и славно. Спокойной ночи, малыш.
Серебряный свет звёзд затухал, опуская темноту на кабинет императора. Таяло тепло, исчезали запахи. Ещё некоторое время она слышала эхо его голоса, но скоро угасло и оно.
Глава 12Дни девятый и десятый. Прощание и прощение.
Смерть - единственная вещь, которая больше, чем слово, её обозначающее.
Адальберто
Ветер из окна трепал уголок одеяла, свесившегося с кровати, прохладно облизывал её руку. Орлана открыла глаза и почувствовала: что-то было не так в закутанном ночью замке. Она поднялась на локтях и поняла, что именно.
Слишком светло стало в саду от белого пламени. Из распахнутого окна долетали голоса.
- Выспалась? - На край её кровати опустился Адальберто. - Хорошо... Я уже начал беспокоиться.
Орлана села на постели, подмяв под себя подушку. Непривычно кружилась голова, в ней было так светло и пусто, как будто это и не голова вовсе, а огненный шар.
- Который час? - произнесла она, чувствуя, как во рту всё пересохло.
- Который час, который час, - заворчал целитель, хлопая себя по карманам. - Ты проспала целый день, и я уже думал, что проспишь весь ритуал. Ишханди вокруг кругами ходила, собиралась будить. Но я не дал.
Не дожидаясь, когда он найдёт часы, Орлана потянулась к мантии, которая свисала со спинки стула, спустила босые ноги на пол. Ветер из окна пах огнём и осенью. Торопливо одеваясь и приглаживая волосы, она чувствовала, как исподлобья, будто поверх очков, смотрит на неё Адальберто. Смотрит и улыбается.
- И как ты себя чувствуешь?
Вопрос застал Орлану уже у дверей. Она уколола палец об иглу броши и, сунув его в рот, торопливо закивала.
- Уже лучше.
По дороге к площади её никто не остановил. Неожиданно тёплая ночь касалась её щёк золотистыми пушинками, и, обезумев от тепла, потянулись к небу фиолетовые бутоны - лилии Хаоса распускались с едва слышными хлопками, наполняя воздух пьянящим ароматом.
В центре площади полыхало белое пламя, высокий костёр взвивался к небу, освещая неровными бликами лица всех, кто стоял вокруг. Орлана сразу увидела Ишханди - она стояла чуть в стороне, сложив на груди руки. Драгоценные камушки в её серьгах сверкали в свете пламени.
Когда Орлана подошла и взяла её за локоть, Ишханди даже не обернулась, будто бы и ждала этого прикосновения.
- Получится? - спросила она, глядя на бледный профиль мачехи на фоне пламени.
Та повела плечом.
- Без тебя - нет. Нужно, чтобы ты его отпустила.
Орлана глянула вдаль. Там, за костром, едва различимым изваянием темноты и чьих-то страхов вырастал Храм. Глаза тут же заболели от напряжения. Она произнесла тихо, чувствуя, как жар от огня целует щёки:
- Я не хочу забывать его.
- Мы его никогда не забудем, - эхом отозвалась Ишханди. Был ли этот ответ или почудился, сложился из гудения пламени и звона звёзд, Орлана не знала.
- Знаешь, ты была во всём права. Прости меня. - Она выпустила локоть Ишханди. Жар от костра облизывал лицо, и очень хотелось отвернуться, но, проклиная своё упрямство, Орлана продолжала смотреть на огонь. - Я слишком часто думала о смерти. Это из-за меня богиня стала такой сильной.
Ишханди медленно покачала головой, и камешки в её серьгах серебряно зазвенели.
- Не бери на себя слишком много вины. Богиня существовала и до твоего появления в нашем мире.
- И прости, что я тебя подозревала, - чуть дрогнувшим голосом добавила Орлана. - В тот день, когда ты говорила с Ольвэ и ходила к Эрвину, я знаю, ты мне помогала.
- Я не сержусь, - вздохнула Ишханди. - Ты боролась... как умела.
Прозрачные рукава её платья трепетали на ветру, заворачиваясь, обнажая её запястья. Бледное, сосредоточенное лицо, губы, окантованные тёмной краской, чёрные волосы, собранные на затылке в узел - всё выражало похоронное спокойствие.
- Ничего я не боролась, - горько усмехнулась Орлана. - Даже и в январский переворот. Боролась ты, а я только делала глупости и злила Ордена.
Ишханди обернулась на неё, и хрупкая улыбка коснулась подведённых чёрным губ.
- Нет, - сказала она почти ласково. - Я так никогда не считала.
Она снова отвернулась к огню, и Орлана подумала, что, наверное, ей очень жарко, что под корсетом платья текут капли пота, но она всё равно стоит и простоит так до тех пор, пока в небе не зажжётся яркая искра - пока душа императора не уйдёт спокойно в мир Ничто.
- Но послушай, - она сама взяла Орлану за руку, - я не Сабрина, я никогда не буду ею, как сильно ты бы этого не хотела.
Орлана склонила голову, пряча от взгляда мачехи зарумянившиеся то ли от жара, то ли от стыда щёки.
- Как ты это поняла? - почти шёпотом сказала она, изо всех сил надеясь, что Ишханди не расслышит.
Но та расслышала и дёрнула беззащитным под полупрозрачной накидкой плечом.
- Я не первый день живу. Я всё понимаю: что ты потеряла подругу, что тебе иногда не с кем даже поговорить... Я могу всё выслушать, но я вряд ли заменю тебе её.
Ишханди усмехнулась, и гудение костра прокатилось с новой силой. Совсем близко зазвучали чьи-то голоса, но Орлана даже не повернула головы.
- Почему ты смеешься? - надломленным голосом спросила она у Ишханди.
Та сняла двумя пальцами с ленты корсета тополиную пушинку и отпустила её лететь дальше.
- Я рада, что ты не умерла - призналась она.
И в эту секунду, затмевая свет костра, на небе блеснула новая звезда. Её тонкие лучи пронзили синий ночной мрак, разом осветили все небо, посеребрили тонкие шпили замка, озарили весь сад с поднявшимися венчиками лилий.
Ишханди коротко вздохнула, и Орлана увидела на её щеках влажные дорожки слёз.
- Шах и мат за пять ходов. - Луксор смёл походившие фигуры с доски и снова принялся их расставлять. - Это уже лучше. Прошлый раз ты продержалась всего два хода.
Орлана откинулась на подушки. Тёплые солнечные лучи танцевали по её обнажённым плечам, по всей комнате, и комната от них казалась пёстрой.
- Ни демона не понимаю в этой игре, - насупилась Орлана.
Луксор посмотрел на неё из-под упавшей на лицо чёлки. Солнечные зайчики танцевали и в его глазах.
- Я же говорил тебе не трогать эту пешку.
- Этого мага войны? - переспросила она, беря в руки резную фигурку.
Ей нравилось рассматривать их, каждое выражение напряжённого лица, каждую руку, сжимающую меч или скипетр.
- Ну да. Смотри. Фигуры должны защищать одна другую. - Он сдвинул с места чёрного слона, потом белую пешку, потом ферзя. Орлана никогда не успевала уследить за всеми этими рокировками и от них начинала страшно нервничать. - Так слон защищает ферзя.
- Аластар защищает императрицу?
У белого ферзя был изящный профиль и тонкий излом губ. Одну руку он прижимал к сердцу, и в солнечном свете блестел перстень на пальце. Вторая рука пряталась под мантией, откуда выглядывал только эфес меча.
- Ну да. Подумай, какой ход нужно сделать следующим.
Она схватилась было за коня - существо, отдалённо напоминающее лошадь, царапнуло её по пальцу острыми рогами, - но передумала и нерешительно двинула вперёд пешку. Глубокий капюшон не давал рассмотреть её лица, а меч висел за спиной, в изящный ажурных ножнах.
- Императрица защищает этого мага войны.
- Нет, любимая, не рационально. Ну где ты это видела? И не строй, пожалуйста, такое лицо.
Понимая, что делай несчастные глаза или не делай, подсказки от него на этот раз не добьёшься, Орлана сложила руки на груди.
- Что-то не хочется больше играть.
Луксор сдвинул фигуры на место и хитро глянул на неё.
- Не хочешь играть - ешь. Ты проиграла уже три партии.
Понимая, что деваться с кровати всё равно некуда, Орлана потянулась за креманкой с мороженным, которое осталось ещё с завтрака и теперь, простояв пару часов под солнцем, превратилось в густую розовую лужицу. Съесть его она обещала и за одну проигранную партию, но Луксор выигрывал с такой скоростью, что она просто не успевала спохватиться.
- Хоть бы поддался, - обречённо выдохнула Орлана, облизывая ложку.
- Да я бы поддался, если бы успел! - Он завис над доской, подперев рукой голову. - Ну, хочешь, просто поговорим?
Скрещенные по-турецки ноги онемели, Орлана дёрнулась и капнула мороженным на светлую ночную рубашку.
- Давай, - пробормотала она, рассматривая пятно. Приторное месиво в горло решительно не лезло.
Луксор поднялся, с хрустом потянулся, разминая затёкшие мышцы, убрал с постели шахматы. Орлана тут же вытянула ноги и, решив, что за ней больше не наблюдают, отставила мороженное на ночной столик.
- Эй! - возмутился Луксор. - Между прочим, Адальберто сказал, что у тебя истощение. Так что не увиливай.