- А почему почти вы? - севшим голосом поинтересовался Герман. Он боролся с желанием бросить всё и рвануть вон из машины, слишком уж приторной казалась благотворительность.
- Поймёшь, когда увидишь её. Слушай дальше. Виола хотела застать меня, но я задержалась на работе, и по воле случая она наткнулась на Кайла. Что произошло дальше, ты знаешь. Она ушла, а через некоторое время явился... догадываешься кто? Вирам. Луна сбежала. Успела рассказать ему, что я прячу главную улику. Он не знал, что она умерла. Вираму в тюрьму не хочется, но обшарить он смог только гостиную. Потому что, когда увидел труп Кайла, понял, что влип по самое "не могу" и поспешил уйти.
- Я знаю, - вышел из себя Герман. - Это я как раз и сам знаю. Я не могу понять, зачем вы всё это мне рассказываете.
Снова пошёл снег и принялся методично залеплять лобовое стекло. Заёрзали, зашуршали по нему дворники. Маша улыбнулась ему, а её глаза остались невеселыми.
- Справедливость должна восторжествовать, - произнесла она и закусила губу.
- Так вот и пусть торжествует! - Герман потряс над головой сцепленными в замок руками. - Кто из нас гениальный следователь? Кто поймал Тёмного Патрика? Кто раскрывает преступления, не выходя из кабинета?
- Роберт де Боуэл, - качнула головой Маша.
- Кто? - Герман даже забыл, о чём ещё хотел сказать.
- Роберт де Боуэл раскрывал преступления, не выходя из кабинета. Мне всё-таки приходится выходить иногда, - она негромко рассмеялась. - Слушай, товарищ лейтенант, я пока что твоё начальство, как бы тебе противно ни было. И сейчас моё распоряжение будет такое: разберись с Виолой, она опасна для общества. Вирама постарайся раскрутить на показания о письме. Скажи, что оно давным-давно у тебя и отпираться бесполезно. И отвези меня, наконец, на площадь Союза, я очень устала.
Герман отвернулся к рулю и поскрёб его ногтем.
- Что это за письмо? - выпалил он и понял, что делать безразличный вид не получится.
- Я понятия не имею, - Маша снова зашуршала чем-то в сумке, но вожделенного письма не достала. - Я сказала Луне, что главная улика против неё у меня. Она тут же выдала мне про какое-то письмо. Демоны его знают, что за письмо, но его все боятся.
В зеркало заднего вида Герман видел, как Маша откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Рыжие волосы, выбившиеся из-под резинки, падали ей на плечи. Чёрная куртка была до половины расстёгнута, под ней виднелся пушистый белый свитер. Запёкшиеся брызги крови на нём заставили Германа отвернуться.
- Почему вы сами не хотите разбираться с этой Виолой?
Маша открыла глаза и улыбнулась, поймав его взгляд в зеркале.
- Не могу. Я ухожу из Центра.
Морозный воздух привёл её в себя. Сабрина несколько раз глубоко вдохнула, вышла с балкона и плотно закрыла за собой дверь. Она ощутила в своей руке трубку радиотелефона, с которой до этого ходила взад-вперёд по комнате, пытаясь привести в порядок мысли и чувства.
Для начала она набрала номер Галактуса. Он поднял трубку сразу же, словно только и делал, что сидел у телефона и ждал этого звонка.
- Маша нашлась, - не тратя время на приветствия, сообщила Сабрина.
- Где вы сейчас? - он не потерял голову от радости, но в трубке всё же послышался вздох облегчения.
- В гостинице, у меня в номере. С ней всё в порядке.
- Отлично. Завтра жду у себя, - вызов прекратился.
- Отбой, - вздохнула Сабрина.
Она подошла к приоткрытой двери в спальню и осторожно заглянула внутрь. Маша спала, свернувшись клубком на кровати. Испачканный кровью свитер вальяжно свисал со стула. Сабрина отошла в противоположный угол комнаты и опустилась в кресло. Ответа по следующему номеру пришлось ждать полминуты.
- Шредер? - она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. - Спал? Ну ничего, проснёшься.
- Чего там опять? - голос Шредера на том конце провода был очень недовольный.
- Маша вернулась, - Сабрина улыбнулась, представляя, как он тут же прекращает сердито кривиться.
- Маша? Когда, сейчас? Что она сказала? Она жива... в смысле, здорова? Я сейчас приеду! - после этой содержательной речи он отстранил трубку от лица и на кого-то приглушённо шикнул.
- Не нужно приезжать, - сквозь полуприкрытые ресницы Сабрина наблюдала за бликами света за окном. Над городом стояло неоновое зарево, и с десятого этажа гостиницы это прекрасно просматривалось. - Она спит, это во-первых. А во-вторых, не шипи на беременную невесту. Поговорите завтра.
- Поговорим, - пообещал Шредер таким тоном, как будто собирался бороться со вселенским злом. - И если этот маг её хоть пальцем тронул, я с ним такое сделаю, он будет молиться о скорейшей смерти.
- Верю, - вздохнула Сабрина. - Иди, досыпай.
Она прошла в спальню, взяла со стула Машин свитер и отправилась в ванную выводить пятна. Спать всё равно не хотелось.
- По праву лучшей подруги я жду рассказа, - заявила Сабрина. Она быстро управилась с крошечной чашечкой чая и дожидалась, когда тоже самое сделает Маша. - Что там произошло у вас с Луксором?
Маша крутила в руках такую же чашечку из тонкого, почти прозрачного фарфора и понимала, что единственное, чего никогда бы не захотела делать, это возвращаться в прошлое. Под изящным чайником горела свечка, а за окном тихо падал снег. Зимняя идиллия, не хватало лишь ёлки с разноцветными огоньками. В ресторане почти не было людей, только в противоположном углу расположился представительный седой мужчина с газетой в руках и такой же крохотной чашечкой перед носом.
"Где ты сейчас, мой маг хаоса? Что ты чувствуешь?"
- Если честно, я не хочу больше с ним видеться, - вздохнула Маша, косясь на мужчину. - В смысле, Луксора. Я не сержусь, не обижаюсь, просто нам нужно расстаться.
- Почему-то я так и подумала...
- Дело не в том, что он обманул и бросил меня. Дело в том, что он не может бросить ребёнка. Детей нельзя бросать, - Маша покрутила в руках чашку, отчего чаинки исполнили зажигательный танец и прилипли к краям. - Ну вот и очередная дурацкая любовная история. А что он вам сказал?
- Ничего, - Сабрина пожала плечами. - Быстренько изобразил амнезию.
- Прости, солнце, я повела себя как дура. Нужно было ехать на том поезде, но мне стало так плохо, что я сбежала. Села на первую попавшуюся электричку, а она оказалась до Чеховского. Куда мне было ехать... я вышла. Правда ещё издали увидела пожар и не стала дожидаться, пока дом догорит, на следующей электричке поехала в обратную сторону. В поездах был большой перерыв, я поехала на автобусе до Проблеска, а там целую ночь пришлось дожидаться поезда. Я ещё и телефон утопила, - она виновато опустила глаза. - Не знаю, что на меня нашло.
- Купим новый, - заверила её Сабрина. Она сжала пальцы подруги. - И всё будет замечательно. Забудь про этого Луксора. Главное, что ты жива и здорова. Ты не представляешь, весь Центр на голове стоял.
- Я представляю, - невесело усмехнулась Маша.
- Ты молодец, что не наломала дров. Все они такие хорошие, а потом брошенные дети всплывают...
Маша кивнула, кусая губы, даже не решилась спросить, что Сабрина имеет в виду под дровами. Глупостей Маша наделала предостаточно, и сейчас боялась только одного - начать вспоминать его поцелуи в электричках и ту единственную счастливую ночь.
Она с удивлением понимала, что уже всё простила ему, хотя невозможно было простить три холодных дня. В то утро она всё ещё была счастлива. Только когда возвращалась из кассы с билетами, заметила одно его быстрое движение. Луксор спрятал в карман телефон, мигнувший голубым экраном.
- Зачем ты его включил, выключи быстрее, - она приняла его действия за баловство. - Нам нельзя.
- Маша, я должен рассказать тебе одну вещь.
От его голоса у Маши подкосились ноги. Она упала на холодное пластиковое сиденье. Билеты она всё ещё сжимала в руке, так и не найдя на них номеров вагона и мест.
- Рассказывай, раз должен.
На противоположной стене краска пошла уродливыми трещинами. Такими же трещинами через секунду пошла её любовь.
- Виола беременна. Не дай мне окончательно превратиться в морального урода.
Маша закрыла лицо руками, не заметив, как зашуршали падающие на пол билеты. Она услышала, как садится рядом с ней Луксор, и не могла ему ничего сказать. А сказать надо было обязательно.
Мыслить конструктивно, - напомнила она себе. - Ты следователь. Не поддавайся эмоциям.
- Замечательно, - она почувствовала, как холодеют от ужаса кончики пальцев. - Конечно. Делай, как тебе будет лучше.
Луксор зашелестел билетами, поднимая их с пола.
- Через час поезд, - он так и не решился прикоснуться к ней. - Наверное, уже подали. Идём?
Маша почувствовала, что не сможет подняться и пойти. Реально, конструктивно, физически не сможет. Она сказала:
- Ты иди.
Луксор помолчал, осторожно взял её за плечо.
- Маша, не сходи с ума. Пойдём на поезд. Ты не можешь оставаться здесь вечно. Ты не хочешь меня видеть, но это не повод, чтобы рисковать своей жизнью. Мы можем поменять билеты и ехать в разных купе. Маша. Маша, скажи что-нибудь!
- Ты же всё решил. - Она отняла руки от лица и обнаружила на пальцах кровь. Маша опустила голову: вот ещё проблема, оказывается, кровь пошла носом и успела перепачкать свитер. Она нашла в сумке платок. - У неё справка есть?
- Какая? - севшим голосом переспросил Луксор.
- От врача. Да ты извини меня за тупое следовательское мировоззрение, но должна быть справка. Документ, - она старательно изобразила типичный образ недалёкого следователя, делая ударение на букву "у". - Нет документа - нет ребёнка.
- Я не догадался спросить, - Луксор отпустил её плечо, видимо, сильно обиделся. - Маша, я обещал на ней жениться, до того, как я тебя встретил.
Кровь остановилась, она задумчиво разглядывала багровые пятна на полупрозрачной белой ткани. Кому-то жениться и ребёнка, а ей только эти уродливые кровавые пятна. Вся жизнь в кровавых пятнах, своих, чужих. Никак же не обманешь Вселенский разум. Шутки у него дурацкие.