- Заброшенный дом, - Маша указала на полуразрушенное строение в глубине сильно разросшегося сада.
Голодная крапива была выше зачахших вишен, кусала Машины голые ноги. Дачники превратили заброшенный участок в филиал местной свалки: к дороге выходила дорожка из старых молочных пакетов, упаковок от мороженного и битой посуды. Собаки растащили собранный в кучу мусор по участку, скомканные бумаги снегом лежали в зарослях крапивы.
Из-под порога вынырнула и скрылась в зарослях тощая серая кошка. Маша выбралась на верхнюю ступеньку, бетон раскрошился от времени, из нанесённых ветром семечек вырастали жиденькие жёлтые цветы. Пола в доме не было, обгоревшие куски пакли торчали между брёвен, а на окнах трепетала порванная плёнка. Через неё тянули ветви вишни.
Маша спрыгнула на землю внутри дома, перешагивая через толстые брёвна перекрытий, подошла к окну, сорвала с ветки маленькую вишенку.
- Ну и чего тебя туда понесло? - Провизор появился на крыльце, брезгливо огляделся. - Старое пожарище.
Потолочные перекрытия выгорели полностью, в шифере зияли дыры, а стены пламя лишь лизнуло. Маша наклонилась и подобрала с земли яркую девчачью заколку, повертела её в руках.
- Слушай, - сказала она. - Мне бы так пошло?
Маша обернулась к нему спиной и приложила к затылку вышитый бисером розовый бант.
...Кайл сидел на пластиковом стуле, боком, меланхолично созерцая мальвы за окном. Ребята жались возле противоположного края стола, как будто символизируя собой непреклонную оборону.
- Сейчас домой поедете, - пообещала им Маша, испытав острую жалость вместо уже притупившегося раздражения, и бухнула на стол прозрачный пакет. - Знакомо?
Она была почти уверена в ответе, когда Инника потянулась рукой к игравшему в солнечном луче бисеру. Замерла. Завёрнутые в матовую плёнку, перед ними лежали заколка для волос и тюбик с блеском для губ, маленькие искорки переливались в липкой капле, выдавившейся из него по дороге.
- Да, - девочка подняла на Машу прозрачные голубые глаза. - Это всё её, я точно знаю, а где вы это нашли?
- Выходит, вы обманули меня, когда говорили, что обратно шли мимо дома председателя? - Маша наклонилась над столом, заставляя её чуть отпрянуть. - Всё это было на другой улице посёлка. Сверим маршрут ещё раз?
На этот раз они сказали правду. Ян провёл пальцем с обкусанным ногтем по той улице, где Маша лезла в заросли крапивы. Объясняли, что сначала перепутали дорогу, а потом решили не возвращаться. Она махнула рукой и отпустила их на единственную электричку. Парни быстро собрались, Инника провела в ванной не меньше десяти минут, отвечая на их подгоняющие выкрики невразумительным бульканьем. Наконец за ними захлопнулась дверь.
Маша принесла из кухни вскипевший электрический чайник и разлила чай по трём разномастным кружкам, вынула из сумки шуршащую упаковку с заваркой.
- Я думаю, нам это дело не раскрыть, - буркнул Кайл, не оборачиваясь к общему пиршеству. - По сводкам семьдесят пять процентов пропавших не находятся. Где-то двадцать потом откапывают на старых кладбищах и в лесопосадках. Пять возвращаются домой сами.
- Какая-то грустная тебе попалась сводка, - Маша извлекла из сумки пачку печенья и тут же захрустела одним. - Давайте ещё раз проговорим всё, что имеем. Девочка уходит от своих друзей и пропадает. При этом она предположительно была в адекватном состоянии. Если судить по словам её товарищей, до электрички в сторону Нью-Питера было ещё около пяти часов, значит, так сразу взять и уехать она не могла. Если её действительно искали, то на платформе уж наверняка бы обнаружили, хотя бы когда поехали сами.
Маша обожгла язык кипятком и на полминуты замолчала. Провизор увлечённо питался печеньем, слушая её рассказ, Кайл по-прежнему смотрел в окно, где лениво покачивались мальвы, и на небо наплывала серая туча.
- Хоть бы дождя, - пожаловалась Маша. - Так вот. Отсюда я вижу два выхода: или девочка ушла из посёлка пешком, или её где-то хорошо упрятали её друзья, при этом вряд ли живую.
- Ты про подвал забыла рассказать, - вставил Провизор.
- Подвал это третий вариант. Девочку мог припрятать кто-то из местных, но милиция же должна была обыскивать все дома. С другой стороны, у нас есть новая улика, эти женские прибамбасы, - она кивнула на матовый пакет, убранный Провизором в сторонку. - Если она отсиживалась в том доме, это может значить, что она пряталась от кого-то.
- Или она просто была под кайфом и ничего не соображала, - предложил судмедэксперт.
- Или их туда подбросили, - процедил сквозь зубы Кайл.
Маша пододвинула кружку с остывающим чаем к нему поближе.
- Добропорядочные граждане! - покачала головой она. - Если бы кто-то из бабулек увидел девочку, у которой явно снесло крышу, они вряд ли бы прошли мимо, и уж точно не смолчали бы об этом на допросе. Значит, она не особо показывалась на улицах, или нашёлся добрый человек, который решил воспользоваться беспомощностью.
- Или она просто была в адекватном состоянии и ни у кого не просила помощи, - Провизор с сожалением потряс пустую пачку от печенья. - У нас слишком много вариантов.
- Поэтому я и предлагаю ограничиться пока одним, - Маша вылила себе в рот последнюю каплю пахнущего полевыми травами чаю и повеселела. - В других населённых пунктах и по электричкам её ищут и без нас, а вот обойти ещё раз кругом посёлка - я бы обошла. Вполне вероятно, что девочка была всё ещё под кайфом и не понимала, что делает. Она могла забрести в какую-нибудь глушь и потеряться.
Кайл, так и не притронувшись к чаю, встал. Маша с удовольствием потянулась, уже представляя, как по вечернему холодку будет возвращаться в Нью-Питер. Дома её ждал недавно купленный диск с только что выпущенной компьютерной игрой, Сабрина, вышивающая чёрным шёлком по белому шёлку и Яна, которая расскажет об очередном курьёзе с учителем истории.
Кайл хлопнул дверью. Маша глянула в окно: со стороны города и правда наползала туча, но не сизая, грозовая, а серая, легко гонимая ветром. Видимо, в утешение за дождливую весну и промозглую, долгую зиму, Вселенский разум решил организовать настоящее лето, но просчитался на пару десятков градусов. Маша одёрнула влажную от пота рубашку и тоже пошла к выходу.
- Подожди, - обиделся Провизор, присоседившийся было к чашке Кайла, - я тебя что ли с ним одну пущу.
От сгоревшего дома они пошли к станции, где в траве под ногами запутались сухие цветы белых акаций. Цветками было усыпано всё бетонное изваяние станции, окошко билетной кассы на которой было крест-накрест забито досками, рядом висела табличка с полустёршимся расписанием. Маша скользнула по нему пальцем: раньше до Петербурга-69 ходило не в пример больше поездов.
За реденькой лесопосадкой желтело поле подсолнухов. Все соцветия как одно были повёрнуты к западу. Не сговариваясь, Маша и Провизор повернули влево, туда уводила тропинка к посёлку, Кайл шёл сзади, в десятке шагов от них. Возле дома с высоким металлическим забором, они ушли с тропинки. Идти приходилось по колено в высокой, ласковой на ощупь траве.
На поляне, поросшей клевером, Маша остановилась, чтобы перевязать шнурок. Кайл и Провизор ушли вперёд, в ту сторону, где росли три акации, сбившиеся в кучу, словно взявшиеся за руки. Ей почудилось, что пахнуло дымом. Она быстро догнала своих спутников.
Машинально вынула из кармана шорт телефон - связи не было. Между трёх дубов устроилась большая чёрно-белая корова. От её шее по земле незамысловатыми узорами вилась верёвка, завязанная двумя узлами на толстом стволе акации. Корова грустно посмотрела на людей и дёрнула ухом. В тени её одолевала мошкара.
Дальше под высокой травой захлюпала вода. Маша, которая теперь шла чуть впереди, отступила, потом заметила поблизости дорожку из чёрных досок и одной двери с облупившейся краской. Болотце миновали быстро. За молчаливой процессией подглядывала ворона с забора крайней дачи.
Кайл ругался вполголоса, Маша привыкла в его ворчанию, как привыкают к постоянному гудению холодильника на кухне.
Даже если по высокой траве бежала испуганная девочка, трава давно распрямилась, следы затянулись болотной жижей, корова лишь головой повела вслед беглянке. Они попали на выкошенную поляну, идти стало гораздо легче. Аккуратными кучками лежала срезанная трава. Вдали мелькнуло что-то чёрное.
Маша тряхнула головой. Показалось от яркого света солнца? Она рассматривала горизонт и так, и эдак: только степь до самого горизонта, одинокие акации.
- Что такое? - поинтересовался Провизор, проплетаясь мимо.
- Я сейчас, - понимая, что дожидаться её никому не хочется, она быстрым шагом преодолела скошенное пятно. Дальше пришлось бежать в траве, она путалась в ногах.
В десятках трёх шагов снова показалось что-то чёрное, теперь уже ближе, яснее повеяло дымом. Маша чуть не упала, зацепившись ногой за какую-то корягу в траве. Перед ней уже во всех подробностях проступило кострище: обгоревшие, сложенные солнышком ветки акаций, срезанная под самый корень трава. Пепел почти весь разнёс ветер.
Маша обернулась и махнула своим спутникам рукой, сложила руки рупором:
- Идите уже сюда!
Провизор заторопился сразу же, Кайл ещё несколько секунд стоял, как будто бы ждал объяснений тому, как она неожиданно изменила маршрут.
Кто же разводит костёр посреди степи? Тот, кто жжёт связанные лоскутками чёрной ткани пучки травы, складывает остриями к центру любовно обработанные ветки акаций.
- Ну куда ты влезла, отойди немедленно в сторону, - устало ругался Провизор, оттесняя Машу в траву.
Она и сама уже поняла, что безбожно затаптывает вырезанный на земле странный символ, руну, похожую на взлетающего орла. Но, если судить о симметрии, их здесь четыре. Справа и слева от кострища тоже угадываются прорезанные в дёрне символы.
Кайл пришёл последним. Присвистнул от удивления. Пока Провизор копался, фотографируя руну, Кайл в четыре больших шага, осторожно пересёк пепелище, остановился на том краю и поскрёб затылок.