– Конечно, – согласился тот, – моя библиотека в вашем распоряжении. Здесь много всего, в том числе и все манифесты российских монархов. Вы только поясните мне, что дальше-то намерены делать? Как я понимаю, Николай, ход Гражданской войны вам известен?
– Известен, не в деталях, но основные события помню хорошо. Но ведь это не главное, и вам как священнослужителю это должно быть известно.
– Вот как? Что же главное?
– Главное – это борьба за умы. Можно одержать военную победу уже этой зимой, во всяком случае, на Уральском фронте для такой победы создадутся все предпосылки, но ей будет грош цена, если нам не удастся оторвать от большевиков народ, в первую очередь – крестьянство. Знаете, английский генерал Нокс, который находится сейчас в Омске, в девятнадцатом году сказал, точнее скажет… или уже не скажет… – Николай запутался и, мотнув головой, закончил: – В общем, в моей истории он сказал: «Можно разбить миллионную армию красных. Но если сто пятьдесят миллионов русских не хотят белых, а хотят красных, то бессмысленно помогать белым». Вот за умы этих-то ста пятидесяти миллионов надо бороться. Сумеем предложить им альтернативу, и войны никакой не нужно будет. Она потеряет смысл.
– А что вы видите в качестве альтернативы? Какую политическую программу вы считаете возможным противопоставить популизму большевиков?
«Силен поп, слова-то какие знает, популизм», – подумал Николай и ответил:
– Популизм придется бить популизмом.
– Это как же? – удивился отец Сильвестр.
– Это значит, что в качестве идеологической и политической программы нам необходимо принять программу большевиков. Практически на сто процентов!
– Вы это серьезно? – Архиепископ изумленно смотрел на Николая.
– Абсолютно! Предложите что-нибудь лучше!
Архиепископ надолго задумался.
– Какая-то истина в ваших словах есть, – сказал он наконец, – а кроме того, с вами трудно спорить, так как вы знаете, из-за чего белые проиграли в вашей истории.
– Вот именно, – улыбнулся Николай, – и не спорьте.
– Тем более, – продолжил архиепископ, – что вы знаете и как выполнить все те невыполнимые обещания, которые надавали народу большевики.
– С этим сложнее, но в общих чертах представляю. В любом случае способы выполнения их не будут такими же радикальными, как у большевиков. Травить крестьян газами мы не будем!
– Вот как, дошло и до такого?
– Да, и до многого другого. Сами понимаете, землю-то взять было неоткуда, вот и пришлось большевикам снижать численность крестьян, чтобы освободить землицу.
– Боюсь, что ваши идеи многим не понравятся. Сибирским мужикам, впрочем, это все равно, офицерам и казакам можно напомнить о присяге и посоветовать не лезть в политику, а вот интеллигенция раскричится не на шутку! С ними что будете делать?
– Совсем отмороженных – сажать, а остальным винтовку в руки – и в окопы! Нечего за мужицкими спинами отсиживаться и в них же плевать! Тоже мне, мозг нации! Вот скажите мне, ваше преосвященство, вот вы – служитель церкви, а церковь демократична по своей сути. Нет?
– В известном смысле, да! Все мы равны перед Богом!
– Вот именно, а перед законом – нет! В церкви, во всяком случае, стать архиепископом или даже патриархом может любой священнослужитель, и его происхождение не имеет значения.
– Имеет, предпочтение отдается наследующим сан.
– Согласен, но ваш отец был простым приходским священником, отец патриарха Тихона – тоже, отец и дед Иоанна Кронштадтского были дьячками, а его мать – крестьянкой. Так почему же простому человеку отказано в праве стать генералом, министром, губернатором и так далее? Дайте ему возможность получить образование, и мы Ломоносовых, Суворовых и Столыпиных будем вагонами отгружать! К вящей славе России!
– Ну да! Ну да! – Отец Сильвестр в задумчивости барабанил пальцами по столу, поглядывая на великую княжну, внимательно слушавшую своего спутника. – Но все-таки недовольство будет!
– Тут мы надеемся на вас!
– На меня?
– На церковь! В плане разъяснения широким массам нашей политической программы.
– Не многого ли хотите, молодой человек? – усмехнулся архиепископ. – Если вы примете программу большевиков, то землю церкви не вернете, но просите поддержки?
– Альтернатива – большевики! Они не только землю отнимут!
– Да уж, – вздохнул отец Сильвестр, – насмотрелись уже.
– То ли еще будет, – усмехнулся Николай. – По-настоящему большевики развернутся только после победы в Гражданской войне.
– Вот как?
– Именно. Ну сами посудите, человеку нужно во что-то верить. Вот и веру в Бога будут весьма агрессивно заменять верой в коммунизм. Ключевое слово здесь – заменять. Сан священника станет смертным приговором.
Архиепископ смертельно побледнел.
– Да, пожалуй, я соглашусь с вами, что при таких условиях потеря земли не самое страшное.
Он помолчал, как бы переваривая сказанное Николаем, а затем, положив свою широкую ладонь на стол, сказал:
– Хорошо, с идеологией понятно, а что с войной? Без нее-то все равно никуда не деться!
– Единственный возможный вариант – скоротечная кампания зимой с целью разгрома Восточного фронта красных и выхода к Волге. Длительную войну ресурсы Сибири просто не потянут, даже с помощью союзников.
– Смело! Разгром Восточного фронта, ни много ни мало…
– Да, именно так! Только сокрушительное поражение вкупе с пропагандой нашей политической программы заставит задуматься мужиков, одетых в красноармейские шинели, над вопросом «За что воюем?». А это уже почти победа! Ну а кроме того, после такого разгрома станет возможным поиск контактов среди прагматичных и патриотически настроенных большевистских лидеров.
– С целью?
– С целью достижения какого-то консенсуса, ведь программы-то идентичны, и прекращения войны. Но это дело будущего.
– Да, размах у вас! – Архиепископ несколько минут сидел молча, поглаживая свою окладистую бороду, хмуря брови и шевеля губами. – А знаете, что-то во всем этом есть! Ведь может получиться! Может! Прежней России, конечно, уже не будет, да и не надо! Будет что-то свежее, новое. Даже интересно стало! Что же, я с вами, дети мои! Мария Николаевна, как я уже говорил, моя библиотека в вашем распоряжении.
Архиепископ встал, давая понять, что аудиенция завершена.
XX
Большую часть следующего дня Маша провела в библиотеке архиерейского дома. Впрочем, провела вместе с Николаем, хотя он оказался в не совсем привычной для себя роли статиста. Он присутствовал, но Маша почти не разговаривала с ним. Она зарылась в какие-то книги и манускрипты, беспрерывно что-то записывала в блокнот, подолгу задумывалась, кусала губу, потом снова писала. В общем, работала.
Николаю было скучно. Он полистал одну книгу, другую, но читать не хотелось. Да и книги были в основном теологического содержания. Он попытался было присоединиться к Маше, но та попросила:
– Коля, не мешай, пожалуйста!
Что ему оставалось делать? Но тут неожиданно на выручку пришел отец Сильвестр. Заглянув в библиотеку и увидев изнывавшего от безделья Николая, он пригласил его к себе. Секунду поколебавшись и решив, что в архиерейском доме Маше ничего не угрожает, Николай последовал за ним.
В кабинете архиепископа расположились не за столом, как накануне, а в креслах возле чего-то, отдаленно напоминавшего журнальный столик из будущего. Только очень массивный столик. Впрочем, вся мебель в этом помещении была массивной и основательной.
– Хотите чаю? – поинтересовался отец Сильвестр.
От чая Николай отказываться не стал, и на столике тут же появились принесенные служкой чайник, стаканы, сахар, варенье и баранки. Архиепископ тут же аппетитно захрустел баранкой.
– Люблю, грешным делом, – улыбнулся он.
Несколько минут пили чай вприкуску, заедая его баранками и поглядывая друг на друга. Николай понимал, что архиепископ позвал его не случайно, и ждал, когда тот начнет разговор.
– Скажите, Николай, – заговорил наконец отец Сильвестр, – вы не поторопились с венчанием?
– Думаю, поторопились, но это было желание Марии Николаевны, высказанное в довольно непреклонной форме.
– Даже так? – несколько удивился архиепископ.
– А вы думали, это я потащил под венец великую княжну?
– Ничего такого я не думал, но полагал, что это было ваше совместное решение.
– Нет. Понимаете, все произошло в Екатеринбурге, когда мы уже отправились в Омск. Сначала Мария Николаевна попросила показать ей дом Ипатьева, в котором их содержали и в котором расстреляли. Снаружи ведь она его толком не видела. Я был против, но она настояла. Знаете, бывают ситуации, когда с ней бесполезно спорить.
– Понимаю, – улыбнулся отец Сильвестр, – женщина.
– Вот именно. В доме этом находился какой-то штаб, было полно военных, и я стоял спиной, чтобы не привлекать внимания, а девушки… – Увидев недоумение на лице архиепископа, Николай пояснил: – Мария Николаевна и моя сестра Катя. Девушки вроде как бы закрыли меня. Мария Николаевна смотрела довольно долго. Потом она рассказала мне, что молилась и мысленно разговаривала с ними, и когда сказала про меня, то увидела лицо отца. Он улыбался и кивал головой.
– Да, все в руце Божьей! Значит, видение было! Да, тогда да! Конечно! Но тем не менее ваше положение от этого стало только сложнее. Супружеские обязанности вы же не имеете возможности исполнять?
– Не имеем, но это не самое страшное. Знаете, от воздержания еще никто не умирал. Тем более что в ближайшее время внезапная беременность Марии Николаевны была бы совсем не вовремя.
– Да, я вас понимаю.
– Хуже другое, у нас практически нет возможности общаться. На ее встречах и беседах я не присутствую. С чего бы? Возможности уединиться и поговорить тоже почти нет, так как это покажется весьма странным окружающим. Да и о чем может говорить долго великая княжна с простым рабочим? Впрочем, кое-кто из окружающих, как мне кажется, начал подозревать, что что-то тут нечисто.